Как сейчас помню, в сентябре 1972 года мы, студенты второго курса литфака Рязанского педагогического института, прибыли в село Затишье Рязанского

Вода, двигаясь живою плазмой – и живою тайной – представляет свою поверхность пышным покровом, испещрённым знаками, какие можно истолковать – если увеличить скорость мысли

Мне хотелось знать о нём всё. Начиная с его детства, самого раннего. И он рассказывал. Чаще всего то, что слышал от других: от бабушки, от мамы.

ЛИСТОПАД

Что такое листопад? –

над сознанием и бытом

листья по небу летят

по немыслимым орбитам.

Наши корни в глубине

заплетаются

Смерть деда, давно и тяжело хворавшего, ждали так долго, что когда, наконец, его не стало — все невольно растерялись.

I  Летний кинотеатр моего детства. Те же саманные высокие стены, напоминающие глиняные дувалы, верх которых венчают решетчатые штыри, скрепленные между собой литыми узорами из чугуна.

***

нет, он не умер.

…ощущение – он реализовался наиболее полно, как актёр, и Павел Лунгин, почувствовавший необыкновенные его возможности, использовал их полностью, на всю катушку, с

            *  *  *

Я извлекаю из кастрюли

Квадратный корень бытия,

Глотаю слёзы, как пилюли,

И дребезжит судьба

***

Шумахер…  Фамилия – да?

А, отказавшись от банальности ассоциаций, стоит вперить оптику в девятнадцатый век и обратиться к поэту Петру Шумахеру:

Сначала шёл я в ногу с

*   *   * 

Живи – как будто нет, так – будто нет

той тесноты, что давит контур внешний

и тормозит движение планет

вокруг

       О таких, как Василиса, раньше говорили: сто лет в обед будет. Сто не сто, но много... А что делать? Живой в могилу не ляжешь. Жить долго хорошо, но не  к чему.

*  *  *

В полночь двор беззвёздно-мрачен.

Сел в пустой беседке я.

Часто предавал удачу.

Редко верили друзья.

Путь мой жалок, путь мой

Красота

Красоту не обнимешь руками,

Красота - это юной, босой,

В догонялки играть с облаками

По планете, умытой росой.

Красота -

Гефсиманский сад

Ночь  сошла  духовной  духотою.

Сад  столь  тяжело  благоухал,

Что  как  будто 

Если смотреть снизу, то на пологих склонах горной долины можно увидеть многочисленные отары овец, табуны лошадей, стада коров и гурты буйволов.

Музыкальная критика всегда уступает литературной. Музыка – в большей мере область «несказа́нного», нежели литература, даже самая изысканная.

Всё началось со сна: мышь бежала, ржавая мышеловка, скрежеща отвратительными зубами, гонялась за ней, потом показался Помпей и в ту же секунду наполнился кроваво-красным соусом вулкана.