Как сейчас помню, в сентябре 1972 года мы, студенты второго курса литфака Рязанского педагогического института, прибыли в село Затишье Рязанского района на уборку картофеля в местном колхозе. Вместе с нами приехали и первокурсники.

          Мое внимание (да, думаю, и не только мое) сразу привлек среднего роста, крепкого телосложения парень с шапкой русых волос на голове и светлой, слегка рыжеватой бородой. Одет он был в потертую кожаную куртку черного цвета. Через плечо у него висела солдатская фляжка. Пройдя метров пятьдесят по грядке, парень переворачивал кверху днем ведро, садился и делал из фляжки несколько глотков, после чего сладко затягивался сигаретой.

          «Черт возьми! – думал я, наблюдая за ним, – Не может быть, чтобы он пил какую-то простую прозаическую воду».

          У него, так похожего на романтического героя, во фляжке непременно должен быть какой-нибудь необыкновенный, диковинный напиток (после я узнал, что он наполнял ее разведенным спиртом или водкой). А вечерами парень завораживал нас чудесными песнями на стихи Николая Рубцова, исполняя их чуть хрипловатым голосом под аккомпанемент семиструнной гитары.

         Думаю, излишне говорить, как мне хотелось познакомиться с этим необыкновенным в моих глазах молодым человеком. Но он держал всех как бы на дистанции, так мне тогда казалось, и подойти к нему я не решался, а попросту, робел. Валерий Авдеев, так звали парня, выглядел бывалым, видавшим виды человеком – особенно для меня, восемнадцатилетнего юнца. На пальцах левой руки у него был выколот год рождения – 1948.

          Вскоре на занятии литературного кружка на литфаке я услышал в поистине в артистическом исполнении Валерия его стихи и был окончательно покорен им. Стихи были самобытные, яркие, не похожие на всё то, что я до этого читал и слушал в Рязани. Многие строки сразу запоминались:

                            Улетают года, как дым.

                            Когда буду совсем седым,

                            То кувшинкою в глубине

                            Шевельнется детство во мне.

                                              * * *

                              Пороша – она хороша!

                                                * * *

                              Словно бог, по облаку прохожу.

                                                * * *

                                        И услышишь, как

                       Меж колхозных гряд капустных

                                           Топает русак.

                                                * * *

                        Лесные овраги, лесные овраги –

                       То с запахом меда, то с запахом браги.

         Наш декан и литературный наставник Игорь Николаевич Гаврилов в шутку читал последнюю строку по-своему: «То с запахом меда, то с запахом «Фраги». Так называлось продававшееся в Рязани болгарское вино.

          Валерий поступил в институт уже сложившимся поэтом со своей тематикой, со своей стилистикой, со своим образным строем, со своей интонацией.

          Я тогда кропал книжные вирши, «пел разлуку и печаль, и нечто, и туманну даль». Конечно же, все это не имело к поэзии никакого отношения. Слушая стихи Валерия, все больше и глубже знакомясь с его творчеством, я через некоторое время, не без его влияния, стал писать по-другому и был на седьмом небе от счастья, когда он похвалил мои новые стихи.

Но я несколько забежал вперед.

         …Помню декабрьский вечер. Я в своей комнате в общежитии готовился к сдаче зачета по гражданской обороне. Вдруг открылась дверь, и в дверном проеме я увидел Валерия. Прямо скажу, неожиданно он пригласил меня к себе в комнату. Как потом выяснилось, у него был день рождения. Празднование его затянулось далеко за полночь...

Читать далее...