Апология Держиморды или Начальная сцена комедии «Ревизор», выключенная автором по неизвестным причинам

    Михаил Чехов в роли Хлестакова

 Предуведомление

Гениально придуманная Гоголем фамилия «Держиморда» стала нарицательной,  слыша или произнося ее, мы сразу понимаем, о каких человеческих качествах идет речь, как, например, слыша или произнося: «Обломов» или «Иудушка Головлев».
Но, если два последних имени принадлежат героям пространных романов, то о Держиморде известно из текста «Ревизора» только:

1. Упоминанние среди действующих лиц в списке полицейских.

2. Городничий. А Держиморда где?

Частный пристав. Держиморда поехал на пожарной трубе»
Дейстиве первое, явление V.

3. Городничий. …Где вас черт таскает?

Держиморда. Был по приказанию...

Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.) Эк как каркнула ворона! (Дразнит его) Был по приказанию! Как из бочки, так рычит.

Действие третье, явление XI

И это – все, что мы можем найти у самого Гоголя. И как-то даже становится обидно за этот истинно мифологический персонаж - ну что бы было ему не развернуться, не проявить себя пошире в ходе действия.

Это-то и подвигло автора сделать его значительным действующим лицом предлагаемого произведения, в котором также использованы «Замечания для господ актеров» и «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует «Ревизора» Н.В.Гоголя».

Действующие лица:

Антон Антонович Сквозник-Дмухановский, городничий.

Держиморда, его доверенное лицо, полицейский без мундира

Иван Александрович Хлестаков, чиновник из Петербурга.

Кабинет Городничего, имеющий двое дверей, одни против других и стол, на котором стоят чернильница с перьями и поднос с графином, покрытым салфеткой.

Городничий сидит за столом и раскладывает пасьянс.

Городничий. Вот ведь, кажется, какая пустая вещь – карты. Кусочек печатной бумаги, и только. А, ведь, когда они в игре, все у них, как и у людей – у каждой своя масть, свой чин, своя сила, своя власть. Да только иной раз выходит, что из-за самой мелочи, когда она не на своем месте, и вся игра не идет. И выходит тогда, что и самая мелочь оказывается важнее большого чина. …

Держиморда входит и останавливается в дверях.

Держиморда. Разрешите, Антон Антонович?

Городничий. Взойди. Да притвори-ка пока двери.

Держиморда затворяет за собой двери.

Городничий. Привел его?

Держиморда. Сам пришел. А я за ним, таясь, шел от самого трактира. Нам с ним вместе показываться никак нельзя – сразу заподозрят.

Городничий. Сметлив ты, без меня мои мысли читаешь.

Держиморда. Сейчас уж тут, за дверьми ждет.

Городничий. А что он за человек такой?

Держиморда. Бог его знает, что за человек. Записался чиновником из Петербурга, живет вторую неделю, денег не платит, хозяин так не велел ему сегодня и обеда отпускать.

Городничий. Что же это он денег не платит? Не хочет или ждет, когда пришлют?

Держиморда. Проигрался в пух. Так что человек он для нас самый подходящий.

Городничий. А как тебе показалось - умен он или глуп?

Держиморда. Опять же, бог его знает.

Городничий. Впрочем, умный человек не проиграется. Он либо выиграет хоть сколько-нибудь наверняка, либо, не чувствуя своей силы, совсем не станет играть.

Держиморда Как я его давеча высмотрел, да так, чтобы не заметили, да подсел к нему в трактире, да сказал, что, дескать, господин городничий хочет пригласить его к себе для важного разговора, так он вроде бы даже и не удивился. Сказал только, что даст прежде слуге своему платье хорошенько почистить, и спросил, куда идти.

Городничий. Ни то, стало быть, ни се. Но - из Петербурга, да на мели, это хорошо. А другого у тебя нет?

Держиморда. Откуда ему, другому-то, взяться? Знаете же сами, кто к нам ездит – только деревенские, так те все на виду.

Городничий. Да уж, послал мне Господь во власть этакое-то захолустье. А уж, если кто в год раз издалека и приедет, так вот именно, что ни то ни се. Ну, была, не была – веди такого, каков есть.

Держиморда открывает двери, из которых вошел. Входит Хлестаков. Держиморда уходит, закрыв за собой двери.

Городничий. Позвольте представиться, Сквозник-Дмухановский, Антон Антонович, здешний, если так можно выразиться, градоначальник.

Хлестаков. Весьма польщен. Хлестаков, Иван Александрович, из, если вы знаете, Петербурга.

Городничий. Мне да не знать. И как вам у нас?

Хлестаков. Сейчас вот в гостинице живу. Но мне передали, что вы приглашаете меня для какого-то важного дела.

Городничий. Да, именно. И дело, знаете те ли такое, что, пожалуй, только вы, как человек, я вижу, образованный и именно, что из самого Петербурга, сможете мне помочь.

Хлестаков. Смогу, пожалуй, раз вы сами так говорите.

Городничий. А дело у меня к вам такого рода, что в известном смысле – деликатное, и в другом смысле даже политическое.

Хлестаков. Я вас понимаю.

Городничий. Вот оно какое, это дело. Я, как вы уже поняли, осуществляю здесь власть. А всякой власти нужна опора. А что есть опора всякой власти? Опора всякой власти есть подчиненный, исполняющий ее предписания. А кто таков подчиненный? Подчиненный суть человек, а, стало быть, подлец, ибо грешен и слаб.

Хлестаков. Вы хотите сказать, что всякая власть держится на подлецах? Впрочем, это я так просто спросил.

Городничий. Слаб и шаток, и в мыслях нетверд. И сегодня он тебе верный раб, а завтра, глядишь, и забунтует. И, что самое язвительное – снаружи смотрит он на тебя, как на отца и благодетеля, а в душе-то уже и изменил. Может ли он такой быть мне опорой?

Хлестаков. А вы спросите у него начистоту, он, глядишь, и ответит.

Городничий. В том-то и дело, что не спросить. Как спросишь, или узнают только, что хочу спросить, так сразу и подумают – слаб стал городничий, сам себе не верит. Тут-то и моей, и всякой власти конец. Ведь не дай Бог узнают там, где повыше, что нет подо мной надежной опоры, так и меня своей опорой считать не будут. Да ведь и это что значит – спросить самому или через кого-то? Всякий, конечно, ответит, что преданней его никого нет, а сам давно против меня в заговоре.

Хлестаков. Да как же вы тут так живете?

Городничий. Как кто может, тот так и живет. Есть у меня один доверенный человек, который умеет все знать, не спрашивая. Да только уж и о нем все знают. А вас, сударь вы мой, меня сам Бог послал. Вы ведь не здешний, перед вами таиться не будут, и все, как есть, расскажут, и о себе, и о других, и обо мне, и даже с удовольствием. А уж потом мы вами об этом и побеседуем. Я ведь, сами посудите, во все должен вникать и знать, чем каждый дворник дышит.

Хлестаков. Да что ж мне, всю жизнь у вас тут провести? Или, по крайности, загубить молодые годы?

Городничий. А что же из того, что всю жизнь? Я вот тут всю ее и прожил. А город у нас, хоть и маленький, зато невест много.

Хлестаков. Я уж заметил.

Городничий. Да и не надо вам будет со всеми-то говорить. Мне важно, что в головах у моего ближнего круга – четырех-пяти чиновников, да у купцов кое-у-кого. За два дня, пожалуй, и справитесь.

Хлестаков. Да ведь я с ними ни с кем не знаком. Две недели как тут живу, а кроме трактирного хозяина, никого не знаю, и вот он-то, точно – подлец, как вы изволили выразиться.

Городничий. Познакомить вас с ними, это уж, сударь мой, моя забота. Я тут такую, знаете ли, фигуру измыслил, что они к вам сами все придут, и сами все расскажут. Давно, скажу вам, я хотел эту мою фигуру претворить, да все случая не было. А теперь он есть, это вы.

Хлестаков. Трудно будет говорить о таком с незнакомыми людьми.

Городничий. А я вам сейчас их всех предварительно обрисую. (Вынимает из стола папку, читает из нее, переворачивая листы). Аммос Федорович Ляпкин-Тяпкин, судья. Человек, прочитавший пять или шесть книг и потому несколько вольнодумен, и как бы вам это сказать, меньше у нас грешный во взятках. Он даже не охотник говорить неправду, но велика страсть к псовой охоте…Что ж делать! У всякого человека есть какая-нибудь страсть; из-за нее он наделает множество разных неправд, не подозревая сам того. Он занят собой и умом своим, и безбожник…

Хлестаков. Неужели?

Городничий. Только потому, что на этом поприще есть простор ему выказать себя. Для него всякое событие, даже и то, которое навело страх для других, есть находка, потому что дает пищу его соображениям.

Хлестаков. Ну и город у вас.

Городничий. Артемий Филиппович Земляника, смотритель богоугодных заведений. Принадлежит к числу тех людей, которые только для того, чтобы вывернуться сами, не находят другого средства, как чтобы топить других. И тороплив на всякие каверзничества и доносы, не принимая в строку ни кумовства, ни дружбы, помышляя о том, как бы вынести себя.

Хлестаков. Страшный, должно быть, человек.

Городничий. Человек толстый, но плут тонкий. Лука Лукич Хлопов, смотритель училищ. Ничего более, как только напуганный человек частыми ревизовками и выговорами неизвестно за что, а потому боится как огня всяких посещений, хотя и не знает сам, в чем грешен.

Хлестаков. Ну, этот–то как будто вам не должен быть страшен.

Городничий. Не скажите, иные подвиги именно со страху-то и делаются. Иван Кузьмич Шпепкин, почтмейстер. Простодушный до наивности человек, глядящий на жизнь как на собрание интересных историй для препровождения времени, которые он начитывает в распечатываемых письмах.

Хлестаков. У вас здесь и такое в обыденности?

Городничий. Не сам он это придумал, слишком для того прост. Нашлось, кому подсказать. Однако же ведь надо и знать, как нас учили: что, где, когда, кто, с какой целью. Так что я вас заранее остерегаю насчет нашей почты – если вы уж решитесь что-то написать и послать через нее, то пишите такое, о чем смогут узнать все. Впрочем, продолжим. Петр Иванович Бобчинский и Петр Иванович Добчинский. Ну, эти просто наши городские болтуны, которых жизнь заключается в беганьях по городу с засвидетельствованием почтения и в размене гостей. Все у них стало визит. Страсть рассказывать поглотила всякое другое занятие, и эта страсть стала их движущей страстью и стремлением жизни. Словом, это люди, выброшенные судьбой для чужих надобностей, а не для своих собственных.

Хлестаков. И, как я понимаю, совсем никчемные.

Городничий. Не скажите. От всякого человека, даже самого пустого, есть своя польза. Надо только определить его на сообразное место. Случись в нашем городе что-нибудь необыкновенное, хотя бы и ваш приезд, то всем, а мне первому, будет через них об этом известно незамедлительно.

Хлестаков. Господин Земляника – толст, а они с виду каковы?

Городничий. Оба низенькие, коротенькие, очень любопытные, чрезвычайно похожи друг на друга, оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и руками. Круглолицы, одеты чистенько, с приглаженными волосами.

Хлестаков. А ведь я этих господ знаю. Как я выходил из трактира, так они в нем ели семгу и заказывали по второй порции. И все на меня глядели. (Указывает на стол и лежащие на нем карты). Играете?

Городничий. С кем тут по-настоящему сыграть? Балуюсь больше…

Хлестаков. А я так всерьез, и очень всерьез, через это и издержался. Не поможете ли? Ведь мы теперь такое дело задумали, что вам без благодарности все равно не обойтись. Так не лучше ли сразу с нее и начать?

Городничий. Будут вам деньги, только не сейчас.

Хлестаков. Отчего же не сейчас? Мне бы хоть сколько-нибудь – за гостиницу только заплатить.

Городничий. Я вам, сударь мой, напрямую скажу – дело наше требует с этим повременить. Дам я вам сейчас денег, а вы в трактире расплатитесь, да в бричку, да и ищи вас потом. Да и разнесете еще, что в таком-то, дескать, городе живет градоначальник, который сам своего города не знает. Дойдет такое до начальства, я уж тогда и не знаю, что может случиться, наверное, революция. А вот как вы в наше дело серьезно войдете, тут-то вам деньги и будут.

Хлестаков. Сколько?

Городничий. А сколько спросите, столько и будет. Да еще и сверх того приложится. (Снимает с графина салфетку, наливает из него в рюмки). Прошу вас, не побрезгуйте, мы теперь с вами заодно.

Выпивают.

Хлестаков. Это как будто мадера? В Петербурге я пробовал, поверите ли, привезенную с самих островов.

Городничий. А эта наша, губернская. Она, может, и не издалека, да схватит так, что не убежишь.

Хлестаков. (Осматривая стол). В Петербурге к мадере обыкновенно на закуску идут …

Городничий. Как можно такую красавицу осквернять закуской? Позвольте же вам и вторую рюмочку…

Хлестаков. А в котором часу у вас обедают?

Городничий.(Посмотрев на часы). Не скоро еще.

Хлестаков. Я ведь, поверите ли, со вчерашнего дни еще ничего не ел.

Городничий. Так вернитесь в трактир, там и откушаете.

Хлестаков. Пробовал, но хозяин на меня без денег смотрит как святой на язычника.

Городничий. Ах, он и вправду подлец разэтакий. Но теперь, как мы с вами сговорились, то не беспокойтесь - чем-нибудь, да накормит. А уж затем будут вам не далее как прямо сегодня и кулебяка, и лабардан.

Хлестаков. Лабардан? Что это за блюдо? Не слыхал.

Городничий. И услышите, и увидите, и отведаете.

Хлестаков. Так я, пожалуй, пойду.

Городничий. Приятной прогулки, а как в трактире отобедаете, то дождитесь меня. Я к вам буду (Смотрит на часы), часа, этак, через два. Мне тут надо еще кое-что устроить. Но о нашем деле, как я думаю, вы уже поняли, никому не следует говорить.

Хлестаков. Решительно – никому.

Городничий. С вами ведь есть человек в услужении?

Хлестаков. Есть, и зовется Осипом.

Городничий. Вот ему-то особенно. Он знается с прислугой, а что мелкий народ, не дай Бог проведает, то так разнесет - потом и вовек не соберешь.

Хлестаков пытается выйти не через те через двери, в которые вошел.

Городничий указывает ему на противоположные.

Городничий. Прошу вас сюда. А там вы еще побываете.

Хлестаков уходит. Входит Держиморда.

Городничий (Глядя вслед Хлестакову). Тоненький, худенький, голодный, и мадеры нашей без закуски принял. Ну, как не дойдет до трактира, пользуй его потом в заведении у Земляники.

Держиморда. И каково, Антон Антонович, теперь ваше мнение о нем?

Городничий. С виду как будто несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, - один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Но впрочем, твоя правда, Бог его знает, каков он на самом деле. А сейчас не мешкай - тебе в трактире надо быть раньше него.

Держиморда. Не беспокойтесь, я короткий путь знаю. Да и он ведь быстро не пойдет, он свой обычный променад сделает. По бульвару сначала, потом во все лавки заглянет, на барышень тоже любит посмотреть. На одну так, знаете ли, просто как в театре дивился, из купцов которая.

Городничий. Не на Абдулина ли дочку?

Держиморда. На нее.

Городничий. Есть и у нас на что посмотреть, и не только. А ты, как в трактире будешь, скажи хозяину, чтобы он своего постояльца, который живет… В каком он нумере?

Держиморда. В том, что под лестницей.

Городничий. Чтобы он господина, который живет у него под лестницей, чем-нибудь да накормил, это мол, сам городничий велит. А в том самом нумере сейчас должен быть его человек, зовется Осип, так ты его порасспроси хорошенько. Денег посули, нам об этой столичной штучке теперь все надо знать, а слуга его всегда при нем. Ох, чувствую, покажет нам себя этот молодец, как вкусно поест, да хорошо выпьет. А мы так посмотрим. Бобчинский и Добчинский еще там?

Держиморда. Семга сегодня хороша – пока по третьей порции не съедят, из-за стола не встанут.

Городничий. Его видели?

Держиморда. Сам им указал невзначай - кто этот, дескать, невиданный тут доселе молодой человек, недурной наружности в партикулярном платье.

Городничий. Стало быть, они, как семгу доедят, да выпьют еще по рюмочке-другой, так часа через половину с этой вестью будут здесь. Ты там еще в трактире посмотри, нет ли кого из ненаших, да и мало ли что. И, если там все без неожиданностей, то передай мне через Свистунова или Пуговицына. Только прямо о том не говори, скажи как-нибудь, эдак, косвенно.

Держиморда. Я скажу им передать вам, что Держиморда, мол, уехал на пожарной трубе. А вы уж тогда можете быть уверены.

Городничий. Куда это ты на нашей трубе собрался? Тем более, что она у нас второй год никуда уехать не может.

Держиморда. Это я, как вы и просили, косвенно выразился. Чтобы никто не догадался.

Городничий. Все же, сметлив ты. Не чересчур ли? Ну, иди своим коротким путем.

Держиморда направляется к тем дверям, через которые вошел.

Городничий. Нет, погоди. (Указывает на другие двери) Посмотри-ка раньше в щелочку, все ли собрались?

Держиморда подходит к другим дверям, смотрит.

Держиморда. Все тут.

Держиморда уходит. Городничий подходит к столу, вынимает из него бумагу, похожую на письмо, берет перо и что-то в ней исправляет. Помахивает бумагой, чтобы написанное просохло, потом широко открывает те двери, в которые смотрел Держиморда, и через них выходит в соседнюю комнату.

Голос Городничего из-за дверей. Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие…

Примечание к ходу дальнейшего действия. Сцену в трактире следует играть так, чтобы Осип читал свой монолог, обращаясь к Держиморде.