Гриша рос очень застенчивым парнем, хотя родился в Москве. Красивый, статный, воспитанный юноша. Друзей у него почти не было, да и молодежным тусовкам он предпочитал аскетичный образ жизни.

Когда ему было 18, его родители погибли в автокатастрофе. Любимая бабушка, к которой он был сильно привязан (и она в нем души не чаяла), умерла спустя полгода после трагедии. Не смогла пережить горе и тихо ушла...

У Григория осталось приличное наследство: три машины, дача, загородный дом. Две квартиры почти в центре города. Одна родительская - трёшка, вторая от бабушки — двушка, в сталинском доме. Учитывая, что все это имущество было в Москве, а Гриша был единственным наследником, то его вполне можно было назвать принцем. После несчастного случая он, как и следовало ожидать, ещё больше замкнулся в себе и почти год не выходил из квартиры родителей.

Малочисленные друзья Гриши были очень обеспокоены его состоянием. На все уговоры выйти на улицу, развеяться, развлечься и далее по списку желаний юноша отвечал категорическим отказом. Ребят успокаивало одно: они закупали Григорию еды на несколько недель вперёд и оставляли у него под дверью – через пару часов наблюдений пакеты исчезали. Ну, думали, значит, хоть с голоду не помрёт. И на том спасибо.

Неизвестно чем бы могло закончиться добровольное затворничество Гриши, если бы не помощь и забота близких людей. Один из друзей, особо тревожный паникер, на общем совете неравнодушных предложил, что надо, дескать, Григория сдать в психушку. А что, мол, подлечат человечка, подлатают душевные раны и отпустят себе на волю.

Тем временем ничего не подозревающий юноша читал дома Евангелие, Часослов и непрестанно молился, благо обстановка располагала. Родители и бабушка были людьми глубоко верующими, поэтому в доме всегда можно было найти духовную литературу – 2 стеллажа с учениями Святых Отцов и, естественно, красный угол – главное место в доме православного христианина. Гришу с детства водили в храм, где он регулярно посещал богослужения и участвовал в церковных таинствах. Про воскресную школу можно было и не упоминать: Григорий был одним из лучших учеников. Настоятель с малых лет приучил его к послушаниям в алтаре. А Гриша и не сопротивлялся – ему очень нравилось, но, как это часто бывает, то ли по своей воле, то ли из-за бесовских проделок, Григорий стал «чудить», когда перешёл из поры позднего детства в пору отрочества. Ничего особенного по меркам человека, далёкого от церкви, он не делал. Стал пропускать занятия, опаздывать на службы, дерзить взрослым – стандартный набор взбунтовавшегося подростка. Но спустя пару лет, юнец одумался и вернулся в лоно Церкви. Надо сказать,  он делал это постоянно – то фанатично воцерковлялся, не давая спуска ни себе ни родным, то снова «расцерковлялся» и потихонечку «чудил», но при всех своих странностях страха Божьего не терял.
         На совете было решено: если Григорий не одумается и не выйдет из затвора в течение двух, максимум трёх недель, нужно вызывать неотложку. И – о чудо! Явление Христа народу, прости, Господи, меня грешного... В погожий летний денек, когда один из друзей, по устоявшемуся обычаю, оставил пакеты с едой возле квартиры Гриши, дверь тихо приоткрылась, скрепя старыми несмазанными петлями. В темном проёме показалась лохматая голова Григория. Друг от удивления впал в ступор и потерял дар речи. Гриша пригладил лоснящуюся бороду и прошептал:
— Лёш, ты это, заходи, не стесняйся. Поговорить надо.
— Дак, кон-нн-нечно, – проблеял растерявшийся приятель. – А почему шепотом говоришь, Гришань?
— Да.. Неважно... Долго объяснять. Заходи уже давай.
— Сейчас, Гришань, я только пакеты возьму.
— Да заходи уже быстрее! – с раздражением в голосе, но так же шепотом сказал Гриша. – Никому эти пакеты не сдались. Все ведь в подъезде думают, что я юродивый. Никто связываться не хочет. Слышал, что про меня говорят?
— Да так-то много чего, Гриш, всего и не упомнить...
— А, ну тогда ты сейчас со смеху помрёшь, – подкашливая, промолвил юноша.
           Войдя в квартиру, Алексей осмотрелся по сторонам и обомлел. Везде чистота, ни пылинки. Как будто уборку проводят по несколько раз в день. В воздухе висела смесь из ладана и свечного дыма. Всюду стояли лики святых, а в гостевой, прямо в центре комнаты, на аналое лежало раскрытое Евангелие.
— Ну что, дорогой мой друг Алексий? Я так рад тебя видеть, ты не представляешь. Столько всего произошло. Ну, ты присаживайся. Сначала про себя расскажи, да что в мире творится. А то я тут психанул и все средства связи с внешним миром пооборвал, дабы не искушаться лишний раз.
— Чего? Прямо все?! – воскликнул изумлённый Алексей.
— Ну да, прямо все! – радостно, тихим голосом ответил Григорий. – А чего мелочиться, подумал я. Если соблюдать аскезу, то как полагается. Поэтому собрал я все это барахло: ноутбук, телеки, гаджеты – и выкинул к чертям собачьим!
— Вот ты дал джазу, конечно! – снова воскликнул Алексей. — А почему ты шепотом говоришь? И что там с соседями приключилось?
— Да они меня за блаженного уже приняли. Не от мира сего. Тут такое дело... Бездомных собак с кошками гоняли, а потом взяли и потравили всех. Я в окошко видел, как тушки в фургон сносили. Так это полбеды. Видимо, с бездомным зверьем и всех домашних, что во дворе гуляют, за компанию умертвили... Ну а народ-то чего. Они, недолго думая, решили, что это я их отлавливал и потом на шаурму пускал. Ты представляешь?! Кстати, шепотом я говорю, потому что молчал почти год, связки совсем ослабли.
       После этих слов Гриша резко подскочил, взлохматил кудрявую голову, пригладил длинную бороду и вприпрыжку побежал в комнату с красным углом. Алексей ужаснулся, но вида не подал. Через пару минут он последовал за Григорием. Когда Алексей зашёл в комнату, то увидел там юношу, стоящего на коленях и усердно молящегося. Он так быстро что-то бормотал, что Алексей ничего не смог понять, как ни старался. После 10 минут молитвословий, крёстных знамений и поклонов, Гриша с видом умалишенного повернулся к другу и шепотом "прокричал":
— Мне срочно нужна жена! У меня было видение!
— Ты меня пугаешь, Гриша! – нервно выкрикнул Алексей. – Какая жена? Ты себя в зеркало видел? Зарос, как бомж. Живёшь, ты уж прости, на дружеские подаяния. Ведёшь себя, как сумасшедший! Ну, в конце концов, опомнись, друг!
— Нет! Ты ничего не понимаешь! Мне было видение!..

Читать далее...