-   Ты вот что, Паша, проверь-ка эти накладные – раз. Цифры подозрительные. В последнее время наши саратовские, похоже, начали мухлевать. Пора их на место поставить. Два – проследи отгрузку составов. Казанский, завтра, двадцать ноль-ноль. Компаньонам сообщи, что приеду не раньше чем через месяц – три.

    Николай Николаевич сделал большой глоток тёмной жидкости. В кабинете ощутимо запахло чем-то дублёно-сладким. – Четвёртое, и неприятное – уволь деликатно Лену. Надоела. Почему все секретарши считают прямо-таки своим долгом тащить меня в постель, а?

-   Ну-у-у, - Паша неуверенно пожал плечами. – Такой вот вы неотразимый мужчина… Семьи нет, то-сё…

-   Это точно. Семьи нет, а деньги есть. Если эти сучки будут постоянно их из меня тянуть, то и денег ни хрена не останется. Короче, дай ей отступного, но деликатно, и пусть катится с Богом  на все четыре… Чтобы к моему возвращению её тут не было. Найди скромную дурнушку, оно спокойнее как-то будет. -  Николай Николаевич похрустел костяшками пальцев и протянул: –Та-ак, шестое. Сьезди туда, ну, ты понимаешь, где мы этого гадёныша держим и…. – Осипов склонился к самому уху помощника и  минуту что-то ему пошептал. Паша понимающе мигнул. – Так кончим с этим раз и навсегда, - подытожил Николай Николаевич. – Нельзя бросать тень на нашу фирму.

-   Это точно, - поддакнул Паша. – Сделаем.

Осипов, кряхтя, стал выбираться из-за огромного приземистого стола, напоминавшего цветом и формой поваленный бурей кладбищенский монумент. Постучал ботинком по потемневшему ковру. Нахмурился, втянул ноздрями воздух.

-  Слушай, тут прямо заплесневело всё. Ты уж наведи порядок к моему возвращению. А мне пора переодеваться. Машина пришла?

Павел выглянул в окно: «Нет ещё».

   Дворик перед офисом выглядел унылым и пустым, словно испокон века, и в холод, и в жару, здесь отирались лишь пожилые блохастые собаки и вороватые коты. Их мирная жизнь иногда прерывалась навязчивым человеческим вмешательством – бегали курьеры, грузились и отправлялись в неведомые края фуры, полные таинственным грузом… И снова опускались на дворик тишина и забвение. Ругань ворон да редкий шум моторов – вот и вся суета.

    Как обычно, пространство между офисом и воротами казалось по-благостному умиротворённым, сонным. Над воротами, за облупившимися фасадами зданий, пыльное солнце опускалось в разморённую жарой Неву. Где-то негромко пропела машина, ей ответили радиопозывные из распахнутого в летний вечер окна. А их автомобиля всё не было.

   Осипов неслышно подошёл, хлопнул помощника по плечу.

-   Что менжуешься? Да справишься, справишься, тебе не впервой.

-    А я и не…, - дёрнулся Паша.

-   Ну и хорошо, и славно. Пойдём-ка на улицу, там подождём. Вечер-то какой тёплый…

 На улице закурили. Осипов прищурился, глядя на догоравшее солнце.

-   Ты погляди, красота-то какая. Как будто живём в мире, в тиши и благодати… И не подумаешь, - он махнул рукой в сторону чахоточных тополей, ютившихся у ограды, - что двор по периметру и камерами просматривается, и охраны человек десять по углам. Как в деревне просто…

 В ворота вплыл «Мерседес», призывно гукнул. Из него выбрался батюшка в рясе и поспешно пронёсся мимо Осипова и Паши в боковой флигель здания. За ним поспешал хлипкий охранник с дипломатом.

-   Гады, -  прошипел Николай Николаевич едва слышно. – Совсем оборзели. Сначала плати им три процента, теперь пять, а потом? Ох, погубит их эта жадность жидовская. Крысы, одно слово. Попы, мать их…

  Помолчали. Осипов затушил окурок.

-  Пора, брат. Пойдём пешком, что ждать, идти-то до Пряжки всего два шага…

Читать далее...