Повесть о «новых потерянных» /2/

      «...Мальчишки побивают лягушек камнями ради забавы, но     лягушки умирают по-настоящему...» /Плутарх/

                                                                  «Наши дети, внуки не будут в состоянии даже

                                                                  представить себе ту Россию, в которой мы когда-то

                                                                  (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не

                                                                  понимали, – всю эту мощь, сложность, богатство,

                                                                  счастье...»

                                                                                                                 /И. Бунин, «Окаянные дни»/

                                                                                     I

...Умирает закат

Над бездонной водой.

Ни о чем не жалейте.

Чей-то вздох, чей-то взгляд,

Полумрак голубой

В опустевших аллеях...

    Сначала они придумали только первую строфу. Сочиняли вместе, потому что любили друг друга, а когда любишь, всё получается лучше, чем в остальное время, когда не испытываешь любви. Правда, кто кого испытывает – мы её или она нас – по сей день доподлинно неизвестно. Впрочем, это не так уж и важно, в конце концов. Главное – чтобы была любовь. А она была.

    Любовь – смертна, если кто-нибудь этого ещё до сих пор не знал. Она умирает по разным причинам – даже от зноя и от самой себя, и процесс порой протекает мучительно. Это – болезнь, которую почему-то никто не спешит лечить. А может, просто нигде не готовят врачей по такой специальности. Однако факт, тем не менее, остаётся фактом – любовь умирает. Хотя случается, что умирают и от неё. Правда,  гораздо реже.

    ...Когда они познакомились, шёл дождь, и на глубоких лужах, затягивающих выбоины в асфальте, лопались мутные круглые пузыри, и почти ничто не напоминало о лете. Ну, разве что только пухлые по сезону дождевые потоки, привычно несущие на коричневых спинах жёлтые палочки от эскимо – стандартный продукт долгого курортного дня. Поэтому искра, проскользнувшая между ними, когда они соприкоснулись локтями в очереди к кафешному прилавку, показалась им совсем неуместной в таких обстоятельствах. И, как впоследствии выяснилось, совершенно напрасно.

    Кофе, понятное дело, был отвратительный и вполне соответствовал установленной общепитом норме закладки – 18 граммов на ведро. Однако в те времена умные кофейные автоматы не получили ещё столь широкого распространения, как сейчас, и приходилось довольствоваться тем, что предлагали предприимчивые буфетчицы. А предлагали они по преимуществу фантазийный водный раствор овса, цикория и прочих злаков, даже по цвету мало похожий на чёрный густой напиток, который для одних был обязательным атрибутом сладкой капиталистической жизни, а для других – подлинной aqua vitae /3/, без которой никогда по-настоящему не начинался день.

    Лера и Кир относились ко второй категории, что само по себе уже представлялось определённым базисом для контакта. А за ним абсолютно естественным образом последовали все остальные события.

    ...Расхожая мифологема о взаимопритяжении полюсов с противоположными знаками в жизни работает не всегда. С другой стороны, в нашем случае – по крайней мере, на первый взгляд – правота её вроде бы подтверждалась. И Кир, и Лера, как уже сказано, любили кофе и совсем ещё недавно были студентами. Но на этом, пожалуй, их сходство заканчивалось – если, конечно, не принимать во внимание, что оба они были молоды, не обременены житейскими обстоятельствами и рассчитывали – каждый по-своему – на неизбежное счастье. И хотя контуры его представлялись им достаточно неотчетливо, оно, разумеется, должно было быть большим. Потому что счастье другим попросту не бывает. Если это, конечно, счастье...

Читать повесть полностью...