СТРЕЛКИ –  ЗА ПОЛНОЧЬ…

Едкий запах нафталина в коридоре,

За стеною – плач соседки-полукровки,

И движенье в ограниченном просторе

Душной комнаты – «двенадцатиметровки».

Стрелки – зá полночь… разбужен поневоле, –

Я выскакиваю из-под одеяла.

Этой ночью мне приснилось чисто поле,

На котором моя матушка стояла.

Руки женские вязали сноп упругий,

Ноги в ссадинах, а голова седая…

Пели песни рядом тётушки-подруги,

Подпевала им девчонка молодая…

А потом они уселись на телегу,

Где-то лаяла охотничья борзая,

И поехали не тропкой, а по снегу,

Я почувствовал – маманя замерзает…

И кричал я вслед телеге: «Погодите!..»

Ветер выл, деревья в рощах пригибая…

Алексашка – зрил с небес – освободитель,

Вот же вышла эпидерсия какая…

Босиком прошёл на кухню, зябко стало,

Полукровка за стеной угомонилась,

И горит фонарь натруженный устало,

Ах, родимая, к чему ты мне приснилась?..

ОДЕССКИЙ ДВОРИК

Воскресный день. Облюбовав скамейку,
Дворовый кот готовится ко сну,
Соседка – вездесущая еврейка
Встречает девяностую весну.
А для неё терзает нервно скрипку
Курчавый внук по имени Давид,
И на душе так приторно и липко,
И выходной теряет внешний вид.

Витает запах – Сёма жарит рыбу,
И хочется намять судьбе бока,
Тоски моей невидимую глыбу
Столкнуть с обрыва, чтоб наверняка.
И эта мысль в душе неистребима,
И чую я – не написать стихов,
Покуда выбивает тётя Фима
Из коврика наружу всех клопов.

Я с юных лет любовь питаю к Циле,
Воскресный день. Будирует весна,
Но в этом гаме чувства все уплыли,
А Циля ждёт и смотрит из окна.
Цветёт каштан, ожил одесский дворик,
В войну познавший тяготы невзгод,
Качает головой усталый дворник,
И на скамейке спит облезлый кот.

Читать далее...