СТРЕЛКИ –  ЗА ПОЛНОЧЬ…

Едкий запах нафталина в коридоре,

За стеною – плач соседки-полукровки,

И движенье в ограниченном просторе

Душной комнаты – «двенадцатиметровки».

Стрелки – зá полночь… разбужен поневоле, –

Я выскакиваю из-под одеяла.

Этой ночью мне приснилось чисто поле,

На котором моя матушка стояла.

Руки женские вязали сноп упругий,

Ноги в ссадинах, а голова седая…

Пели песни рядом тётушки-подруги,

Подпевала им девчонка молодая…

А потом они уселись на телегу,

Где-то лаяла охотничья борзая,

И поехали не тропкой, а по снегу,

Я почувствовал – маманя замерзает…

И кричал я вслед телеге: «Погодите!..»

Ветер выл, деревья в рощах пригибая…

Алексашка – зрил с небес – освободитель,

Вот же вышла эпидерсия какая…

Босиком прошёл на кухню, зябко стало,

Полукровка за стеной угомонилась,

И горит фонарь натруженный устало,

Ах, родимая, к чему ты мне приснилась?..

ОДЕССКИЙ ДВОРИК

Воскресный день. Облюбовав скамейку,
Дворовый кот готовится ко сну,
Соседка – вездесущая еврейка
Встречает девяностую весну.
А для неё терзает нервно скрипку
Курчавый внук по имени Давид,
И на душе так приторно и липко,
И выходной теряет внешний вид.

Витает запах – Сёма жарит рыбу,
И хочется намять судьбе бока,
Тоски моей невидимую глыбу
Столкнуть с обрыва, чтоб наверняка.
И эта мысль в душе неистребима,
И чую я – не написать стихов,
Покуда выбивает тётя Фима
Из коврика наружу всех клопов.

Я с юных лет любовь питаю к Циле,
Воскресный день. Будирует весна,
Но в этом гаме чувства все уплыли,
А Циля ждёт и смотрит из окна.
Цветёт каштан, ожил одесский дворик,
В войну познавший тяготы невзгод,
Качает головой усталый дворник,
И на скамейке спит облезлый кот.

ЖЕНЩИНА В ДОМЕ НАПРОТИВ

Утро в селе начиналось с тумана,
С дальних глухих голосов у причала,
В доме напротив усталая мама
Люльку с младенцем тихонько качала.
Небо зардело меж облачных строчек,
Звёздочек гас предпоследний хрусталик…
- Спи, мой котёночек!.. Спи, мой сыночек!..
Спи, драгоценный мой мальчик Виталик!..

Тёмною ноченькой глаз не сомкнула,
Дом был наполнен младенческим криком,
Мальчик под утро утих, и вздремнула
Мать-одиночка по имени Вика.
Да… ко всему человек привыкает
Ради ребёнка, чтоб вырос здоровым…
Днём из колодца воды натаскает,
Грядки прополет, подоит корову.

Бабы твердят то и дело: «Викуша!..
Замуж бы надо, пока молодая!..»
Некогда россказни бабские слушать,
Сын каждый день, как грибок, подрастает.
Вечер усядется птицей на ветки,
Тени замечутся на повороте,
Глянет в окошко, вздыхая, соседка – 
Милая женщина в доме напротив.

СТАРИК

Сонный город застыл, как всегда,
Моросило… Луны не хватало…
Монотонно гудят провода,
Отдыхают от шума кварталы,
И седая кондукторша спит
В колыбели пустого трамвая,
И последнею шиной скрипит
Недовольно в ночи мостовая.
Две фигуры, качаясь слегка,
Медяки из карманов роняют,
Продавщица в окошке ларька,
Как собака, товар охраняет…
Молодёжь восвояси спешит,
Кровь будирует резво по венам,
Омертвелая опаль лежит
И на ветви глядит откровенно.
Вижу, зябко сидеть старику
Под игольчатый дождь моросящий,
Подошёл, попросил огоньку,
Тот ответил, что он некурящий.
И тогда я спросил, почему
Он скамейку в ночи заприметил?..
«Тошно дома сидеть одному!» – 
Мне старик худощавый ответил.
Мы ещё поболтали чуток,
Мокли головы наши и плечи,
Он сказал: «До свиданья, браток!»
Я ответил с поклоном: «До встречи!»
Этой ночью шумело в висках,
Я ворочался в тёплой постели,
Вспоминая глаза старика,
Что в ночи с добротою блестели.

В ДОМЕ ПРЕСТАРЕЛЫХ

Потухли звёзды. Ночь, вильнув хвостом,
За горизонтом скрылась без остатка,
И «зачирикал» престарелых дом,
Живущий по скупому распорядку.
Звенели ложки, капал в кухне кран,
Запахло манной кашей в коридорах,
Лекарства… Телевизора экран…
Движенье в ограниченных просторах…
Забытые склерозником очки
Обласканы подшивкою газетной,
Влюблённые в старушек старики
Напитаны влюблённостью ответной.
Блестели их счастливые глаза
Повсюду на прогулочных аллеях,
Чем ближе становились к небесам,
Тем вёсны были краше и теплее.
Я дочитал последнюю строку
Тем, кто уснуть не может в час вечерний,
Сказали мне: «Сынок, попей чайку!..» –
Протягивая блюдечко с печеньем.

СКРИПАЧ

Унылый день… Повсюду сквозняки…
С небес вода – просеяна сквозь сито,
И киоскёр считает медяки
За рукописной вывеской: «Закрыто».

Автобус ждут – кто с зонтиком, кто без…
Ходить пешком давно уже не в моде,
Сфальшивил вновь, играя полонез,
Хромой скрипач в подземном переходе.

Но счастлив он и даже малость пьян,
Хоть в ноябре уже не до гулянки,
Футляр съедает мелочь россиян,
Снующих по осенней Безымянке*.

Лишь толстосум, – холён и пучеглаз, – 
Воротит морду, бережёт деньжата,
А платит всех щедрей – рабочий класс,
Живущий от зарплаты до зарплаты.

И я в карманы брюк своих полез,
Отставив все печали и невзгоды…
Играл скрипач забытый полонез
В застуженной гортани перехода.

*Безымянка – рабочий район г. Самары

ДЕВЯТЫЙ ДЕНЬ

Была бы мать жива, не зáпил бы Серёга,
Не лил бы слёз своих... и, глядя в образа,
Не зажигал свечей и не молился Богу,
Не видел бы его печальные глаза.

Мерещилось в ночи, как скрипнула калитка,
И мама входит в дом с гостинцами в руках,
И он бы всю отдал любовь свою с избытком,
Но мамы больше нет, лишь боль стоит в висках.

Серёга вспоминал, как часто в воскресенье
Маманя с утречка была полна забот,
А в мисочке с горой душистые пельмени
Парили на столе, ходил кругами кот…

…И стрекотал сверчок за тёплой русской печкой,
И добрый женский взгляд мальчишечку ласкал,
Серёга вспоминал, как с матушкой на речке
Постельное бельё на пару полоскал.

Серёга горевал… Ему хотелось ласки,
Огромный горький ком в груди его сидит,
Он ждал, что перед сном, как в детстве, скажет сказку
Мамуля, что с небес девятый день глядит.

ОТЦОВСКИЕ РУКИ

Всё, что в детстве и в юности зрело,
Нас питает всю жизнь до конца,
Вспоминаются мне то и дело
Постаревшие руки отца.

Он к труду их прикладывал махом,
В них и молот, и серп побывал, 
Намокала от пота рубаха,
Но позиций отец не сдавал.

То в земле, то в порезах, то в смазке, – 
Отмывались они в родниках,
Сколько в них нерастраченной ласки,
В этих грубых рабочих руках!..

Даже уши трепали за дело
Озорному в веснушках мальцу!..
Много лет с той поры пролетело,
Прихожу на могилку к отцу.

Помолюсь, постою молчаливо,
Память в сердце деля на двоих,
Если б знал ты, мой батя любимый,
Как же рук не хватает твоих!..

НЕ ТЕРЯЙТЕ, ЛЮДИ, ВАШУ ЧЕСТЬ!..

Я всё чаще вижу стариков
За углом, где мусорный контейнер,
Подворотня – старческий альков,
И не остановишь тот конвейер!..
Вы не смейте, люди, возражать,
Дескать, сами выбрали дорогу,
Стариков не надо обижать,
Помолчите, не гневите Бога!..

Как привыкли вы считать бедой
Только то, что лично вас коснётся!..
Накормите нищего едой,
Вслед он добрым словом отзовётся!..
Соберите в доме барахло,
Что никем не носится годами,
Станет неимущему тепло,
Ваш бюджет ничуть не пострадает!..

Им «утюжить» тысячи дорог,
Принимая тягостные муки,
Многих выгоняют за порог
Собственные дети или внуки.
Если чуткость в душах ваших есть
Иль хотя бы толика осталась,
Не теряйте, люди, вашу честь,
Проявите к бедолагам жалость!..