“...В туманный день, когда все предметы сливаются друг с другом в петербургской осенней мгле, я ехал с С.А. Алексеевым (автором книги «Мысль и действительность») по Гороховой улице на извозчике и был погружен в свои обычные размышления: «Я знаю только то, что имманентно моему сознанию, но моему сознанию имманентны только мои душевные состояния, следовательно, я знаю только свою душевную жизнь». Я посмотрел перед собою на мглистую улицу, подумал, что нет резких граней между вещами, и вдруг у меня блеснула мысль: «Все имманентно всему»...”

Что заставило Пиаму Гайденко, для которой это – лишь факт философской биографии Николая Лосского, процитировать данный отрывок, когда она решила рассказать о философе? Что заставило тот же фрагмент цитировать (несколько более клочковато) Василия Зеньковского, автора знаменитой «Истории русской философии»? Что, наконец, заставляет читателя «Чувственной, интеллектуальной и мистической интуиции» именно по этому мимолетному воспоминанию, вкрапившемуся в сухой «метафизический» текст, «пройтись» несколько раз?

Здесь – что-то «вне-философское», что-то живое, трепещущее, изначальное – само мгновение рождения мыслителя. До этой минуты не было ничего своего: каша из чужих мыслей, уверенность в разобщенности разных частей и элементов мира и унылое убеждение: «я» (т.е. вообще человек) могу воспринимать и познавать лишь совокупность «моих ощущений и чувств». И в мгновение прилежный мученик философии, переживший искус материализма и еще не перешагнувший ужас солипсизма, вдруг стал самостоятельной величиной.

Но есть и еще одна особенность этого отрывка...

Читать далее...