«Хорошо нам жилось на плоту! Бывало, все небо над нами усеяно звездами, а мы лежим на спине, глядим на них и спорим: что они – сотворены или сами собой народились? Джим думал, что сотворены, а я – что сами народились: уж очень много понадобилось бы времени, чтобы наделать столько звезд. Джим сказал – может, их луна мечет, как лягушка икру; что ж, это было похоже на правду, я спорить с ним не стал; я видел, сколько у лягушки бывает икры, так что, само собой, это вещь возможная. Мы следили и за падучими звездами, как они чертят небо и летят вниз. Джим думал, что эти звезды испортились и их выкидывают из гнезда». – Эта наивная, детская «натурфилософия» твеновских «босяков» сразу приходит почему-то на ум, когда прикасаешься к книгам Горького. По сходству и по контрасту.

Горький, как и Гек – беспризорник. Только уюта он создать себе не умеет. Там – плот (ковчег, жилище), тут – бродяжничество: и воля («пусть сильнее грянет буря»), и терпкий дух ночлежки (что-то от «рая» Свидригайлова: каморка и пауки по углам). И учился как беспризорник – урывками, из случайных книг и мусора окружающей жизни, где нет-нет, да что-нибудь блестящее и выковырнешь. И останется эта страсть к «блестящему», сначала – соколы да буревестники, пылающее сердце Данко, потом – старческая слабость поплакать над стихами. Не оттого ли эта пагубная страсть к учительству, что сам прожил без учителей? Еще чаще – ему навязывали эту роль («посмертно»), и вместо писателя редкого таланта возникал образ усатого и не особенно умного «наставника». И вот этот усатый втолковывает «молодым», пальцем тыча в их туповатые головы, что сначала – «кирпичики» наших впечатлений, наш опыт, – а потом из этих «кирпичиков» складывается «образ», «тип» и все такое прочее. Скучно, почти невозможно читать все эти замечания «старшего мастера по цеху», пережевывание общих мест о важности большого запаса жизненных впечатлений, о пользе грамотности, о ненавистной наставнику русской «скуке» («В недоброе старое время большие вопросы часто ставились «от скуки жизни»...») И вдруг! – «Например, знакомый мой лесник говорил мне: “Сижу я тут в сторожке, как сыч в дупле, людей вокруг – ни собаки, днем выспишься – ночью не спится, лежишь вверх носом – звезды падают черт их знает куда!ˮ И – спрашивал: – А что, брат, ежели звезда на рожу капнет?»

Никакой идиллии Гека и Джима, но тот же наивный, детский поворот ума. Только – резкий, нелепый, мучительный.

Читать далее...