Отпуск

Рыбы в море прозрачном снуют молчаливые,
и безмолвен стрекозий прозрачный полет;
утомилась от жара земля под оливами.
Ветер шепчет, да кто же слова разберет,
если небо уснуло, насытившись травами;
засыхает в нечастой листве апельсин.
Слева горы отдельно, отдельные – справа мы;
если хочется счастья, так здесь и просить.
Берег, галькой сырой и людьми нашпигованный,
запекаясь под солнцем, вздыхая, скворчит.
Мы лежим, в тишину этих мест замурованы,
на разбитом пороге оставив ключи
от пространств и пустот под раскрашенной крышею,
где пылятся обиды и старый скелет.
Три хариты дорогу нам радостью вышили;
гнев остыл, под шумок Мнемозиной отпет.

Так и жить бы, дыхание празднично легкое
собирая горстями в нагрудный карман,
только близко зима. Впереди вечный лед ее,
метафизикой сути взрывает стакан
с недопитым остатком нечаянной радости;
мы смиренно готовы к сверженью с небес…

и смеется Сатир, и безмолствует рядом с ним
мудрый Зевс.

А был ли мальчик?

А был ли мальчик в штопанном пальто,
с резинками от варежек и духом
оторванного хлястика? Пал тот,
всплывая в черной луже кверху брюхом,

в борьбе за обладание жуком,
который до утра на дне кармана
гудел в коробке, наполняя дом
новорожденным звуком океана.

Смотрел ли мальчик в темное стекло
на солнечную сторону дороги?
Так много стекол под ноги легло;
откуда и куда шагали ноги -

уже не вспомнить. Старое быльё
взрастает овсюгом; хромая лошадь
жует траву на поле. Туча льёт
на поле дождь. Забытая калоша

с букашками и сеном на борту
плывет по луже Ноевым ковчегом;
и подведя под пройденным черту,
суровый дядька, глядя печенегом,

вытаскивает нового мальца 
из свежеотклонированной драки.
Игра в разгаре - уровень отца
и прочие заслуги. Забияки

должны стоять в углу и никогда
не двигаться в ненужном направленье…
Течет с небес бессменная вода
и созерцает смену поколений;
порядочный отец во тьме маячит,
не помнящий уже - а был ли мальчик?

Читать далее...