гладиатор

это время магии.
рассвет приходит тихо и обыденно,
как привидение с ночной смены.
и летят над гаражами два журавля,
тихие и величественные, будто влюбленные беспилотники.
розовая пантера зевает, сует нос розовый под двери.
мой мир, исполненный надежд и разочарований,
сероватый, сетчатый свет - черно-белые снимки морских крабов,
гигантские шершавые клешни, кухонные раковины.
и пролесок с заводской трубой за окном -
бурый бородач с прилипшей к губе сигаретой.
а сын еще спит, лопоухий верблюжонок...
одеяло сползает с сознания, клубящееся облаками,
горячий шелк.
просыпайся, обреченный на жизнь, на счастье и разочарования.
гладиаторы разума уже просеивают песок
в Колизее - чтобы без камушков, без выбитых зубов
и какашек львов.
ну здравствуй, новый день...

***
я живу внутри падающего самолета,
который падает десятилетиями.
каждое утро просыпаюсь,
точно зуб среди поля, засеянного зубами.
так плотно подогнан к другим.
и свободны лишь кариес и жнецы.

неужели все мои стихи - это я,
разбрызганный по миру,
как яйцо птеродактиля
взорвавшееся в микроволновке?

первое сентября

в просторном, чистеньком классе самка учителя
щелкала фамилии на белой простыне потолка,
а дети пульсировали, подрагивали, как поплавки.
безнадежно живые глаза тихо выкрикивали поэмы детства -
потерянные одиссеи для человечества.
не было ни одного учителя, которого я любил,
класс не отторгал меня - я был частью карлика, толпы,
но чувствовал инородность - пуля, застрявшая в мышце,
осколок в складках жира.
прятал личность, как розу или нож,
и всегда ждал лета -
райские каникулы, медовый эдем, солнечная отмель
посреди страдающего ада.
а лето…
а лето - дождливое, быстрое, укороченное - спешило,
как кормящая кошка, услышавшая звук открываемого холодильника,
и с сосцов соскальзывали дни-котята -
июня, июля...
и становилось страшно, и я становился старше.
время ускорялось…
скоро в сутках будет 24 минуты, потом 24 секунды,
потом вдох и выдох,
и пятнистая гиена первого сентября прыгнет в объятия,
падаль циферблата.
на этой планете лучшие годы проводишь среди чудищ,
больных волшебников и великанов...

***
в истории не найдется место страннику с котомкой,
сапожнику в кругу лучины,
девочке с хворостиной.
в истории человечества нет ничего человеческого.
изучаем формы и виды чудовищ войны,
детективные истории, страшилки.
история человечества - спущенные бассейны времени,
кровь людей и идиотизм правителей вытекли,
осталась высохшая грязь,
бессмысленная эмалированная пустота.
пирамиды, курганы дат.
а сейчас человечество отражается в интернете:
инстаграмм, цветные тени задниц и лиц.
больной зеленоватый осетр
вяло резвится в грязных водах
с нефтяными пятнами, яркими фантиками,
мусором информации.
и в бензиновой пленке ты можешь разглядеть и свое лицо -
фотогеничный прыщик,
полудохлый малек.

***
на ходу выпиваю две чашки кофе,
спешу на работу в офис, раствориться.
так терминатор, дрожа от восторга,
забегает в мерцающее море кислоты...
закат на фоне сине-зеленых зыбких взъерошенных змей.
может, лучше замедлиться?
просунуть розу в велосипедное колесо,
стукнуть белку в колесе по голове - эй, притормози!
учится медленности.
так скалы учатся дышать  - тысячелетиями -
орлиными гнездами с запахом прелых костей,
запахом холодной манки,
вспотевших буро-ржавых перьев.
все, что звучит быстрей классической мелодии
меня убивает. стирает. а жизнь
движется вперед:
идет по нашим головам вежливый слон, но я замедляюсь.
ленивая фаза. стихи в сто тысяч раз непопулярней
твоего нового маникюра или
дьявольски безупречного айфона.
ну, посмотрим, посмотрим, посмотрим.

***

дождливое утро со сладостным запахом бензина -
бокал с мокрыми болтами и пыльцой цветущих лип;
нам некуда спешить: человечество никто не ждет.
добро и зло саморастворятся, как нож в кислоте,
престав быть злом и кислотой.
однажды и мы исчезнем, не оставив причин;
нас разделяют не времена, но окаменевшие личности,
горгульи Notre-Dame de Paris, пористый шлак идей;
Дьявол бродит среди нас, как сумрачный рыбак по мелководью,
и тихо охает - мальками душ едва прокормишься.
о, где же ты Фауст, друг, с фаустпатроном осеннего тумана...
здесь раньше шумел корабельный лес, а теперь поросль
стандартных зубочисток с мятными кончиками
в прозрачных колпаках.
мне не нравится запах эпохи -
плотный, галлюциногенный душок тотальной сытости,
запах потребителя.
так пахнет новенькая пластиковая мышеловка;
приторный дым, тонны сахара в мешках -
все, что осталось от мыслящего тростника.