ЗАМОСКВОРЕЧЬЕ

Последним воскресением зимы

По узким улочкам Замоскворечья,

По тем местам, где вместе были мы,

Пройтись, наружу вырвавшись из тьмы,

И не отчаяться, и не отречься.

Казалось бы, всего на полчаса

Нам стоит оказаться на Ордынке,

И снова ты поверишь в чудеса –

Прекрасна, как весенняя роса

На тоненькой нетронутой травинке.

Часы застыли. Тиканье пружин

Прервалось на последнем обороте.

Я снова жив. Но снова здесь один,

Как будто безраздельный властелин

Всех проходных дворов и подворотен.

Мы знали тайну. В предрассветный час

Они, как музыкальная шкатулка.

Их звук с тобой мы слышали не раз,

И не было волшебнее для нас

Замоскворецких сонных закоулков.

Я не могу поверить, что сюда

Ты больше никогда не возвратишься.

Что я один – невелика беда,

Но нет страшнее слова – никогда,

Из словаря посмертного затишья.

И каждый день, как грешник, по утрам

Я нашему молюсь Замоскворечью.

Брожу по переулкам и дворам

И жду, что небо улыбнется нам,

И ты – нечаянно шагнешь навстречу.

*  *  *

Блажен, кто умер, думая о Боге,

В кругу благовоспитанных детей.

А я умру, как гонщик, на дороге,

С заклинившей коробкой скоростей.

Я равнодушен к почестям, наградам,

К тому, чтоб их любой ценой добыть.

Но раньше ты была со мною рядом,

И я с тобой – не мог не победить.

Как верный штурман, с самого начала,

За каждый поворот и перевал

На трассе – ты без страха отвечала,

И я беспрекословно доверял.

Не верю, что ты просто испугалась.

Но как-то раз, без видимых причин,

Ты не пришла, сославшись на усталость,

И я остался без тебя один.

Мне не достало чуточку удачи.

Но, помнишь, мой небесный знак – Стрелец.

И я достигну верхней передачи

И все из жизни выжму под конец.

И мне не будет за себя обидно,

Я гонку честно до конца довел.

И если я погибну, то – погибну

С педалью газа – до упора в пол.

 *  *  *

Она сидела и скучала,

Откинувшись к диванной спинке,

И из салфеток вырезала

Восьмиконечные снежинки.

Подрагивал огонь огарка,

И было не до разговора.

Лишь ножнички сверкали ярко

Из маникюрного набора.

Так длилось с полчаса примерно.
Она вставать не торопилась.

Я никогда не знал наверно,

Что на уме ее творилось.

Чему-то молча улыбалась,

И, как рождественская сказка,

Прекрасней ангела казалась

Согревшаяся кареглазка.

Рок, над которым был не властен,

Я пробовал умилосердить,

И бесконечно верил в счастье,

Как верит праведник в бессмертье.

О, Боже, как я был беспечен,

Мне было ничего не надо

Кроме сошедшего под вечер

Рождественского снегопада.

Снежинки кружевом бумажным

Стелились по полу лениво,

Как в фильме короткометражном

Из довоенного архива.

Понять, что происходит с нею,

Я всё пытался сквозь потемки.

Но становилось все мутнее

Изображение на пленке.

И я признался, что навряд ли

Смогу остановить мгновенье.

Едва мелькнув в последнем кадре,

Она исчезла в затемненье.

ФОТОГРАФИЯ

                                   Михаилу Панину

Женское начало переменчиво,

Нам грешно их волю поощрять.

Но одна – единственная женщина

Мне могла велеть и запрещать.

Пусть она, бывало, заупрямится,

То не этак, это вдруг не так.

Верил я, она – моя избранница,

А капризы женские – пустяк.

Для чего стремился жить в угоду ей?

Словно с глаз упала пелена.

Пьяной полусладкою свободою

Упивается теперь она.

Будто наважденье, будто мания –

За любовь пожертвовать собой.

Я-то верил, коль она – судьба моя,

Я сумею стать ее судьбой.

Было бы мне вовремя задуматься,

Что всему назначена цена,

Что она – красавица и умница –

Мне не даром, может быть, дана.

Может, ею обладать не вправе я,

Как дождем, как ветром на дворе.

На стене осталась фотография

На перекидном календаре.

Мне на снимке том она пока верна,

Сердце в чистоте хранит свое…

Щелкает затвором фотокамера,

Обручая с вечностью ее.

ВЕНЕЦИЯ

Железная дорога – ferrovia

(Дословный итальянский перевод) –

Простуженной январскою равниной

Опять меня в Венецию везёт.

Погода нынче выдалась не очень,

Но, впрочем, я другой не ожидал;

И через мост, ведущий в Санта Кроче,

Я молча перешел Большой канал.

Здесь солнца в эту пору – кот наплакал,

У улочек-каналов бледный вид;

И взвесь из миллиона пресных капель,

Едва колышась, в воздухе висит.

Непрошеному визитеру тошно

По городу бродить в такие дни.

И лишь немного утешает то, что

Погода – настроению сродни.

Но, чтоб поездка не пошла насмарку

И было, чем похвастаться потом,

Иду через Риальто до Сан-Марко

Обычным туристическим путем.

Вальяжные паломники со стажем

Всех, кажется, немыслимых мастей.

И вот уже не раздражает даже

Навязчивая свора голубей.

Пора бежать, пока не утомили

Дурные мысли, невозможный сплин.

Какие дожи?! Господи, помилуй!

Когда ты здесь – в Венеции – один!

Меж небом и землей посередине.

Нарочно, что ли? Сам себе назло?

И, как стеклянный шарик в глицерине,

Не весишь ровным счетом ничего.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Ср июля 01, 2015, 12:00:54 Какие-то невесомо-воздушные и одновременно пронзительно искренние стихи о любви. Очень зримо всё. Прямо вижу,как героиня стихотворения вырезает эти бумажные снежинки. Замечательный образ - стеклянный шарик в глицерине, очень тонко передано чувство лирического героя. Я поверила этим стихам. Спасибо!

Ольга Старушко Mocква

Дата : Вс июля 05, 2015, 21:34:47 О да, автор знает тайну.

Дата : Пн июля 06, 2015, 01:59:53 А мне Высоцкий несколько заслоняет автора...

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.