У него была первая любовь. Единственная и неповторимая. Сколько он себя помнил, столько любил.

Их дачи разделял невысокий забор. Ему как раз исполнилось три с половиной года, и Баба Дуся впервые согласилась остаться с внуком одна. В тот же день Павлик вырвался от нее и бочком, неуклюже, как он тогда бегал, но достаточно шустро рванул к калитке.

Запретная зона «за калитку не ходить», страшно притягивала его. Мир за забором казался огромным и полным неизведанных тайн. Дедушки поставили у общего забора большую, деревянную лавочку, чтобы жены-подружки могли отдохнуть, посудачить после огородных работ. Баба Дуся едва успела нагнать беглеца у этой лавочки.

Но Павлик и сам уже остановился, будто ему скомандовали «замри». Он увидел Ее. Она держала на коленках пластмассовую куклу. Вокруг были и другие девчонки, но Павлик глядел только на Нее. Ее длинные русые волосы, собранные в конский хвост, порядком растрепались. На Тане были светлый халатик, сандалии и постоянно спускающиеся гольфы, которые она ежеминутно подтягивала. Она тоже увидала его.

? Ой, какой хороший! Баба Дуся, это Павлик, да? ? в Таниных глазах сиял восторг.

Она подошла, присела на корточки, и, нежно взяв его ручку, прошептала с придыханием:

? Ма-а-ленький... Баб Дусь, а можно, я с ним погуляю?

? Ой, Танечка, я боюсь... Он у нас знаешь, какой бойкий, еще убежит от тебя, заиграетесь…

Идея спокойно сварить суп соблазняла Бабу Дусю, да было страшновато.

? Ну, бабочка-Дусечка, честное слово, я его никуда от себя не отпущу!

Вот так все и началось. Она была старше на девять лет и, наверное, из тех девочек, которые с детства испытывают материнский инстинкт, обожают малышей, мечтая о братишке вместо неживых кукол.

Баба Дуся была довольна. Теперь она не бегала к забору каждые пять минут и успевала переделать любые дела, быстро убедившись, что Тане можно доверять. Девочка оказалась очень ответственной. И ей никогда не надоедало играть с Павликом, в отличие от взрослых, которые только и мечтают, чтобы к ним не приставали.

Старший брат Павлика, к примеру, вовсе не жаждал общения. Слишком велика была разница, и Валерка успел привыкнуть к роли единственного ребенка в семье. А тут вдруг: «Не обижай маленького» или «Помог бы чем!» Павлик его раздражал. Ну что такое младший брат, пеленки и машинки, если тебе тринадцать лет?

Таня же вкладывала в малыша душу. «Няня», ? звал он ее тогда, даже не догадываясь о смысле слова, а просто переделав имя «Таня». Она занималась с ним, играла в его любимых солдатиков, превращенных ею в простых человечков. Для человечков строились домики из песка, а потом и надежные жилища из старых обувных коробок. А еще Таня попросила свою маму привезти из Москвы старые кубики с буквами, потому что они играли в школу. Так что к концу лета Павлик уже знал весь алфавит. Игра с ним развлекала Таню не меньше, чем его самого.

Но иногда Таня убегала гулять с ребятами, а он сидел у себя на террасе и пытался представить, что означают эти запретные для него «напруд» или «кбакам». В компании «энергетиков», как называлась их часть дачного поселка, брат быстро стал заводилой. Еще бы, на целый год старше остальных! Проситься с ними было бесполезно, да Баба Дуся ни за что и не отпустила бы его с Валеркой. Правда, и с Няней дальше общей скамейки его тоже не отпускали, все-таки слишком он был еще маленький.

Когда в конце лета Павлика собрались увозить домой, с ним случилась настоящая истерика, он кричал: «Хочу с Няней», брыкался и раздавал тумаки. Брат мрачно смотрел на него, а когда мать совсем выбилась из сил, просто схватил поперек, как бревно, и запихнул в «Запорожец». Таню спрятали от него на террасе, где она молча проливала слезы...

Читать рассказ полностью

илл.  Miki De Goodaboom