Да отродясь там никаких грибов не было – в Грибовке этой самой. Это многочисленное грибовское население так уж мечтало об этом, что и прозвали деревеньку – Грибовка. И на такую уйму народа, как там – девять дворов, – где ж ты напасёшься даров лесных?! Роща была – красивая, огромная, светло-прозрачная – что зимой леденящей, что летом пылким. Но – пустая, выхолощенная какая-то…

Так, ягодки редкие да пара мухоморов с тройкой лисичек мелькнут порой стыдливо – и в кусты… Стеснялись они там расти, считали – не для кого. А зря. Было – для кого. И интересного было в Грибовке полно, и красиво было – очень…

На взгорочке стояла деревня, над речушкой, вся в зелени купалась. И вся такая была – кочковато-пригорчатая, уютная. Дух сиреневый по весне затоплял все окрестности, вливался в щели домов, наполнял их до самых крыш и снова в чердачные окошки изливался на волю, и уносило его ветром вольным – туда, далеко, за рощу, к дороге просёлочной, что вела к шоссе, по которому проносилось, не замечая той Грибовки, всё остальное, яркозвучное мирозданье…

Да и что? И пусть проносится. Суетность одна…иллюзии. А в Грибовке было ВСЁ. Настоящее ВСЁ. Она сочилась – любовью… Непреходящей. Земля, томно вздыхая, нежно тянулась к облакам, те обволакивали лаской поля и леса, и солнце там светило всем, а не как в остальном мире – избранным…

Из девяти грибовских избушек любовью была переполнена чаша двора бабы Нюры да деда Василия, к которым на летнюю побывку приезжала из гарнизона внучка -  голенастая, тощая, бледненькая девчушка… Слишком уж часто она задумывалась, хлопая на окружающую жизнь длиннющими ресницами, обрамляющими кругло-синие, колокольчатые глаза под золотистой чёлкой,  а излишняя задумчивость – ну, вы знаете – весьма отрицательно сказывается на здоровье – душевном, и, как следствие – физическом. Вот мать и засылала её на летнюю побывку в Грибовку – на откорм и нагул веса с помощью парного молока, сладко-пряного чистого воздуха, солнца, хрустальной колодезной воды и полезной деревенской пищи. Да. Ну, ладно… А ведь выросла та девчушка – в девицу интересную, а потом и в даму – умопомрачительно шикарную, ну, это так, к слову пришлось…  

Дед Василий сам был из «бывших», тех, кого распотрошила победоносная революция, восстановив мировую справедливость и всеобщее босотное братство. Рядом с Грибовкой некогда находилось имение, в котором батяня его дослужился аж до господского приказчика. От имения нынче и воспоминаний не осталось – так, заросли черёмухи да сирени по периметру давно и безвозвратно ушедшего… Поэтому дед Василий трудиться на территории Грибовки и близлежащих колхозных угодий, истоптанных грустными коровами, отказывался категорически – гордость поруганная не дозволяла. А трудился он на выезде подальше – на заготовках лесных. Трудился хорошо, и деньги были живые – не палки трудодневные в серых засаленных ведомостях… И поэтому на любовь право имел первостепенное, и правом этим пользовался вместе с женой бабой Нюрой – всеобъемлюще.

Самый пик любви этой, невозможное обострение природное наступало ровно два раза в месяц – в аванс и получку...

Читать рассказ полностью