ЗВЕЗДОЧЕТ

Забрызгав тушью небосвод,

Раздула ночь свои кадила,

Какой-то пьяный звездочет

Заметил странное светило.

Средь точно заданных орбит

Оно – бельмо на гороскопе,

То станет, то опять летит,

То куролесит в телескопе.

Ему еще не разобрать,

Что два помятых джентльмена

Уже кричат ему ура

И пьют за братьев по вселенной.

И господин в смешных штанах,

Что нежится на тротуаре,

Узрел дракона в облаках,

Хотя здесь редки эти твари.

Но чтоб за праздную звезду

Не смог сойти чужой разведчик,

На стратегическом посту

Грустит подвыпивший ракетчик.

Вот, к небесам глаза подняв,

Он замечает нарушенье

И, как велит ему устав,

Ведет огонь на пораженье.

Светило, раненное влет,

Уходит вниз, бия крылами,

И протрезвевший звездочет

Мигает влажными глазами.

ПРО ЛЮБОВЬ

Дом мой между воротами в рай

И ремонтом фальшивых горбов,

В полу под кроватью моей дыра,

В норке живет любовь.

Ночью она не дает уснуть,

Точит зубами тишь,

Лезет в постель, царапает грудь,

Я говорю ей: «Кыш!»

Схватив мимоходом кусок рафинада

Или хлебную корку,

Трусцой, как бы слегка досадуя,

Она убирается в норку,

Проходит каких-то 10 минут,

И возня начинается вновь;

Мышьяк и ловушки ее не берут,

Что за мерзкая тварь любовь!

Порою  ко мне заходит сосед,

Так, посидеть за бутылью,

В горб изогнут его хребет,

А может быть, это крылья,

А может быть, это и то и то:

Падает тот, кто летает;

Я жду, когда он снимет пальто,

Но он его не снимает.

Он говорит: «А не спятил ли ты

В своих четырех стенах?

С любовью нынче везде кранты,

Тебе ли сидеть на бобах?

Под это дерьмо грызут себе вены,

Топят в крови континенты.

Я знаю тех, кто даст нам цену,

Мои 15 процентов.

И он подливает в стаканы с некой

Тоской, но в разводах грима –

Азарт торговца июльским снегом,

А может быть, лик серафима -

Из тех, что, слоняясь из дома в дом

В белых крахмальных халатах,

Дают влюбленным с ложечки бром

За небольшую плату.

Он продолжает: «В конце концов,

Ведь ты измучен бессонницей.

Устроим охоту на грызунов,

И спи, как покойник в покойницкой,

Ну что, согласен?» - и смотрит вкрадчиво,

И трет, волнуясь, кадык,

и я отвечаю: «Право, заманчиво,

Но я уже как-то привык ».

…Утро. Я встал. На столе среди книг

Сох недоеденный ужин.

Как тихо…Наверно, какой-то шутник

Проткнул мне иголкой уши.

Рассвет неспешно слизывал мглу

С испачканной за ночь стенки,

Какие-то деньги лежат на полу…

Странно, откуда здесь деньги…

В окне набивший оскомину вид:

Небо в молочных пролежнях,

Ремонт горбов как всегда закрыт,

Апостол Петр у таможни.

Все те же горы, и где-то в горах

В обход пограничных столбов

Контрабандисты в фальшивых горбах

Уносят мою любовь.

МАРШАЛ

В приторном пекле простуженный гений

Гладит виски раскаленным паяльником.

Взгляд зашифрован  неврозом кружений

Медной осы над разломленным яблоком.

Жук-скарабей, не щадя своих лапок,

Катит светило под свод канцелярии,

Мимо трассирует липовый лапоть,

Пасынок неба, кошмар планетариев.

Тоска. Удушливый полдень

Терзает сонного клерка.

Седой бездомный фельдмаршал

Сдает в ломбард ордена.

Он затевает кровавую битву,

Он посылает плевок на орбиту,

Он говорит: «Дождемся ответа,

И будет все хорошо».

Заговор зрел. Табакерочный чертик

Слал в дымоходы своих соглядатаев,

В борщ был злодейски подсыпан наркотик,

Мрак мерк от пуль оловянных солдатиков.

Раб этой лампы, коллежский асессор,

Врал, ковыряя в зубах ржавым вертелом,

Что мой сосед создает в колбе беса,

Т.к. замучился чокаться с зеркалом.

Но вот, ворочен к знаменам,

Кипит, как лава, фельдмаршал,

Он топчет карты генштаба,

Дрожит левой икрой.

Он начинает кровавую битву,

Он посылает плевок на орбиту,

Он говорит: «Дождемся ответа,

И будет все хорошо».

Хлипкая койка бодала лбом стены,

Ком простыней - как берлога с медведями.

Ты скрылась в ванной, за край Ойкумены,

Я стал подглядывать в щель за соседями:

Пьяный гомункул в младенческом гневе

Сплющил ладошками череп создателю,

Лег на асфальт и разглядывал в небе

Брачные танцы цветных птеродактилей.

Когда в театр доставят

Бочонок клюквенной крови,

Сквозняк, наполнивший парус,

Подымет бот над водой

И понесет над пространством Эвклида,

Где полыхает кровавая битва,

И, если только дождаться ответа,

Будет все хорошо.

ИЗМЕРЕНИЕ №4

Любовь и наслаждения

не вечны в этом мире.

Ищите измерение

под  номером четыре.

Лопатами и кирками

себя вооружайте,

ударами и криками

пространство сокрушайте.

В трамвайном мракобесии

трехмерного пространства

депрессии, депрессии

и слишком много пьянства,

и жизнь течет без радости

от мерзости до мерзости:

лишь пошлости да гадости

и прочие трехмерности.

В четвертом измерении -

покой и благоденствие,

всеобщее прозрение,

коньяк и воскресение,

сплошная безработица,

отсутствие маразма,

красивые уборщицы

и частые оргазмы.

Герои в безысходности

стяжают шпагой подвиги,

болтаются по космосу

и ходят на субботники,

но все старанья бестолку:

мы заперты в ловушке,

и три поганых вектора

нас лупят по макушке.

ПРО ТО, КАК ВСЕ УЛЕТЕЛИ НА МАРС

Альфонс Аспиринов проснулся и понял,

     что так, как он жил, жить нельзя.

В продавленном кресле ютилось похмелье,

    стыдливо потупив глаза.

Сквозняк играл с пылью в перекати-поле,

    на кухне стонал ржавый кран,

Прошедшая жизнь плесневела в кладовке,

     где свалена всякая дрянь.

Альфонс взял веревку, натер ее мылом,

    черкнул на листке пару фраз,

Взглянул на прощанье в окно и ... увидел,

    что все улетели на Марс.

Альберт Парадоксов покинул свой город

    и создал в дремучей глуши

Перпетуум-мобиле, зелье любви 

    и станок для бессмертья души.

Сложивши оковы обета безбрачья,

    надев свой потертый сюртук,

Он двинулся в город, в котором оставил

    милльон безутешных подруг.

Дорога была нелегка и опасна,

    но это отдельный рассказ...

Альберт Парадоксов пришел и увидел,

    что все улетели на Марс.

И вот два покинутых всеми бессмертных

    сидят за накрытым столом,

Вокруг тишина, только двигатель вечный

    стрекочет о чем-то своем.

Их греет любовью ненужный, но все же

    приятный на вкус эликсир,

Лишь изредка чудится ругань трамвая

    и смех опустевших квартир.

В моем телескопе два крошечных бога

    сидят, не сводя с неба глаз,

И ждут, когда нам, невлюбленным и смертным,

    наскучит диковинный Марс.

Читать подборку полностью