- Ну что, попался? - ласково сказал Пантюк, вынимая из крапивы щенка.

    Разговаривал он редко - только с собаками, с Орликом и сам с собой: пробовал голос, как он там, эй? Голос глухо ворочался в голове, как в вате. Чужих, наружных звуков Пантюк почти не слышал.

    Он долго вглядывался в движение травы, думая обнаружить суку с приплодом. Но та, видно, вовремя почуяла беду и загодя унесла щенков в другое место – всех, кроме одного. То ли не успела, то ли бросила.

    Петля не понадобилась. Пантюк с добычей пошел к своей повозке, продираясь сквозь заросли, цепляясь полами за колючки репейника. Несмотря на жару, он был в длинном пальто и войлочных башмаках: кости его всегда мерзли, тело не держало тепла.

    Возле повозки уже топтались дети. Увидев, что Пантюк несет маленького щенка, они подняли крик и стон.

     – Дяденька живодер, дяденька живодер, не забирайте его, не надо, ну пожалуйста, отдайте его нам, не забирайте! – горестно кричали дети.

    Пантюк сунул щенка в фургон, бросил туда же петлю, закрыл дверцу и пошел отвязывать Орлика. «Не забыть остановиться у хозтоваров», – напомнил сам себе. Влез на козлы, чмокнул, тряхнул вожжами, – Орлик нехотя тронулся, побрел по разбитому асфальту разбитыми копытами и через несколько шагов, как всегда, задрал хвост и выпустил душистые травяные ветры – прямо в нос Пантюку.

    Дети бежали следом, ожесточаясь:

    – Живодер! Живодер! Живодер!

    «Надо ей сказать: английский замок не годится, дайте такой, чтобы спички не застревали в скважине!». Трех месяцев не прошло с тех пор, как он поселился в новостройке, а уже дважды приходилось взламывать квартиру: соседские мальчишки забивали скважину спичками. А на днях вспороли дерматин на двери, а вылезшие наружу ватные потроха подожгли. «Топить их, гаденышей, надо, да некому», – хмуро думал Пантюк.

    К хозтоварам он подъехал, окруженный гурьбой окрестных детей. Как только Пантюк зашел в магазин, они облепили повозку – толкаясь, заглядывали в маленькое зарешеченное оконце фургона, совали туда пальцы, пытаясь коснуться щенка, причитали, гневно роптали. Наконец, не зная как навредить живодеру, принялись обстреливать камнями Орлика.

    В магазине Пантюку не повезло: за прилавком вместо давно знакомой Гали стояла какая-то новенькая и ничего не хотела понимать. Да и мудрено его было понять без привычки. Речь его за сорок лет глухоты стала квакающей, нёбной, гнусавой. Он все твердил про спички, про замок, но звуки как бы залипали и слова выходили ни на что не похожими.

    – Галя! Галя, иди сюда, я больше не могу! – завопила продавщица, потеряв терпение.

    Вышла Галя, взглянула на покупателя, бросила товарке:

    – Чего визжать-то? Контуженый он, – и приступила к Пантюку.

фото Надежды Городецкой

Читать рассказ полностью