Дон Кихоту Ламанчскому

Ночные книги - белые крыланы.

Ты знаешь всё об этих существах:

распаханные в полустишья страны,

темницы в пятистопных городах,

и звук дорог – катренный, жёлтый, пыльный,

с потертой, зарифмованной тоской,

где мельница распахивает крылья

и машет неоконченной строкой.

И вот теперь ты слышишь этот запах

прожженных слов. Дымит библиотека.

И ты стоишь на титульном листе

с копьём бумажным и в бумажных латах,

сгоревший до кофейного оттенка,

и пепел шелестит из-под ногтей.

                     Сорок два

                                      4 Цар 2, 24. 

1)      Темнеет лес – лохматый, дождевой,

         смеются птицы, выгибая хорды,

         и дети отправляются войной

         под знаменем крестового похода

         туда, где плоть, накрытая травой,

         охватывает горные породы

         и выдыхает воздух луговой.

         И под конец 12-го года

         (тринадцатого века), семью шесть,

         они заходят по колено в шерсть,

         глотая духовитый, потный ветер,

         туда, где спит нерусский городок,

         привязанный звериной бородой

         под горлом двухголового медведя.

<ребёнок говорит:>

15)  – Плешивые поля вокруг путей,

         где я иду, переставляя лица.

         Зачем я сотворен из двух людей

         (родителей), хотящих поселиться

         в моём пустопорожнем животе?

         И человечек за моей ключицей,

         задохшийся от плоти и костей,

         не может и с синицей подружиться.

         Я – мальчик, рассечённый на отделы,

         я буду кочевать из тела в тело,

         разрезанный ударом решета,

         пока внутри крестового похода

         густой, горячий, землемерный <кто-то>

         пытается меня пересчитать.

<медведь говорит:>

29)  – животные похожи на подделки

         людей, ребёнков или нас самих:

         вот птицы спят в летающих постельках,

         а вот – собаки просят накормить

         их животы; вот городок нательный

         сожжен одноголовыми детьми,

         зашитыми в непрочный эпителий;

         и звери, преисполненные тьмы,

         и дети, не желавшие свободы,

         хотят зарыться в наши пищеводы

         (так в кожу зарывается лемех)

         и поселиться в комнатах глубоких,

         (так мы двукратно населяем Бога,

         и шелестит невыгоревший мех) –

***

Барометры показывали дождь,

и стрелки их покрылись облаками,

тая в себе предгрозовую дрожь.

Раскидывая ветер плавниками,

я жил в холодных пажитях дождя,

в аллеях водяного вертограда:

движенье жабр, десятиногость краба,

изломанное в кровь крыло зонта,

ладони – перепончатые брызги.

Из почвы выползали обелиски,

проулки заросли речной травой...

В тот год я начинал дожди сначала,

нырял в ночную впадину вокзала –

счастливый и влюблённый в никого.

Читать подборку полностью