Олжас Омарович Сулейменов родился в 1936 году в Алма-Ате. Окончил геологический факультет КазГУ. Литературной работой занялся в 1955 году.
В 1958 году поступил в Литературный институт им. А.М.Горького на отделение поэтического перевода, но был исключен за драку. Изданы сборники его стихов "Земля, поклонись человеку!", "Аргамаки", "Солнечные ночи", "Ночь-парижанка", "Доброе время восхода", "Год обезьяны", "Глиняная книга", "Над белыми реками", "Повторяя в полдень" (1973), "Определение берега" (1976), "Трансформация огня" (1983), "Свиток" (1989).

Книга историко-филологических эссе о проблемах взаимопроникновения тюркской и славянской культур "Аз и Я" (1975) превратила своего автора из прославленного поэта в персону нон грата. Слишком шокирующими оказались его лингвистические (а как следствие – и исторические) открытия в «Слове о полку Игореве», слишком шли вразрез с официально установленной позицией.   В этом жанре ему также принадлежат книги «Тюрки в доистории», «Улыбка Бога» и «Язык письма». О.Сулейменов – автор нескольких сценариев художественного кино. Сейчас работает послом Казахстана при ЮНЕСКО.

Олжаса Сулейменова одни называют русским поэтом, другие – казахским писателем, пишущим по-русски. В учебных «списках для чтения» его фамилия не значится. Его книги в России не переиздаются. Из этого можно понять, что к современной русской литературе его не принято относить.

     «Глиняная книга» меня заворожила. Кажется, ничего более необычайного как по форме, так и по сюжету, мне в жизни читать не приходилось. Мне вообще непонятно – как можно было сочинить древний эпос, причем, связать его с современностью (заметим: советской!), как бы отраженным в тысячах зеркальных осколках. Мимикрия происходит на каких угодно уровнях бытия – любая мысль, брошенная как бы невзначай, любое слово может оказаться важным игроком в некой невероятной, фантастической игре, и вскрывать все новые и новые слои смысла и бессмыслицы (в одном!), короче – мудрости. Характер произведения такой: всё в нем смеется  воинственным скифским смехом, но ничто не осмеивается. И таким вот образом рассказывается о великой любви, о трагедии и одновременно счастье человека, царствовавшего в одном мире, и вдруг со всей непосредственностью молодого и пылкого героя-правителя столкнувшегося с совершенно неизвестным ему миром – миром, который прежде был для него лишь добычей завоевателя. 

      Я, пожалуй, умолчу (из осторожности – а то эту работу можно никогда не закончить) о том, как ловко вписана «Глиняная книга» в контекст всей книги, которая тоже называется «Глиняная книга». Скажу только коротко о составе: во всю «Глиняную книгу» кроме этой, древней, входят также поэмы «Запомнить», «Балкон», «Кактус» и «Муравей». И вся «Книга» представляет собой тоже единое художественное пространство, пронизанное общими образами, объединенное сложно даже сказать, чем – ведь тематически все произведения очень разные. Но одиноким альтом, как у Шнитке, витает надо всем тема любви и единства всего сущего как во времени, так и в пространстве. «Запомнить» - поэма в стихах и прозе о миллионах, сгинувших в концлагерях и сейчас – умирающих с голоду в других странах людях. Тема, типичная для «шестидесятников», но у Сулейменова очень по-своему решенная. Дальше идет «Балкон» - резко меняется  план: с общего на крупный. Это воспоминания детства, о первой любви. «Кактус» - тема поэта и редактора, таланта и посредственности, причем, в смешном свете показан и тот, и другой. Там есть очень остроумная (мне кажется, пародия на Маяковского) импровизация на тему «Как делать стихи», а также появляется тема женщины и размышления о матриархате (будет продолжено в «Глиняной книге»). Сулейменову вообще свойственно говорить афоризмами, а особенно в таких фантасмагорических вещах как «Муравей», которая обозначена как диалог, т.е. это пьеса, где есть действующие лица и недействующие лица и многое другое. По способу игры образов она немного напоминает «Зверинец» Хлебникова. Уместнее будет сказать, что, наоборот, «Зверинец» немного напоминает «Муравья», потому что хлебниковский Сад по творческому темпераменту – как тихая тень по сравнению с «Муравьем».

     И вот последняя в цикле – «Глиняная книга».

     Жанровая раскованность поэмы (поэмы ли?) «Глиняной книги» поражает воображение и заводит в тупик. Очень интересно было бы почитать профессиональных критиков, если они вообще что-либо писали об этом произведении. Это можно было бы назвать необузданностью, отсутствием всякой формы, если бы не одно «но» - гениальность. Читателя не оставляет чувство, что где-то там, может быть, высоко в космосе, все выверено с математической точностью – только надо читать и читать, чтобы туда добраться – а здесь всё исполнено виртуозно. Это как огромный дзен-буддийский коан – не выходи из комнаты, пока не достигнешь просветления. Не для ленивых, конечно, эта поэма (не потому ли не переиздают?). «Книга» напоминает о том, что самые глубокие вещи обычно лежат на поверхности. Но мы, как люди уже довольно измельчавшие и к тому же престарелые по сравнению с древними юными племенами Скифии, разучились это видеть. Может показаться, что в «Книге» много сатиры. Всё же нет – сатира высмеивает какие-нибудь пороки, а Олжас Сулейменов, конечно, скалится, но никого не обличает и вообще жестких оценок не дает – не об этом здесь речь. Скорее, этот смех  - по Бахтину – относится к народной смеховой культуре. Ведь это, не забудем, древняя книга, действие происходит 2700 лет назад. А в советском Казахстане действуют те же духи, т.е. те же бывшие люди. Один из них (аруах) не воплощен, поэтому всё помнит, остальные воплощены и разбросаны по разным людям и, соответственно, ничего не подозревая, действуют как наши современники – делают научную карьеру, очень смешно подтасовывают факты – да, тут много юмора относительно жуликоватости потомков настоящих героев. Впрочем, «настоящие» - тоже не идеализируются. Я произнесла слово «эпос» - но в том и уникальность произведения, что такого эпоса никто никогда не мог написать в действительности, т.е. в древности. Эпос восходит к народному преданию, и эпические образы идеализированы и обобщены. У Сулейменова «эпические» герои легкими немногочисленными штрихами очерчены психологически.

     Можно, наверное, сказать, что это драматическое произведение. В нем прозаические фрагменты перетекают в свободный стих, который время от времени сменяется силлабо-тоническим, и обратно. Заметно, что О.Сулейменов давно любит искусство кино – в поэме часто встречаются кинематографические приемы: смена планов, принципы движущегося и звучащего изображения, ретроспекция, и даже прямое указание «Р а п и т», сопровождаемое остроумной сноской: «Странно, каким образом в повесть 7 в. до н. э. попал современный кинотермин «рапид», т.е. замедленная съемка. Искусствоведы должны обратить внимание на этот факт, который невозможно объяснить голым отрицанием. (Ишп.)» Речь идет о батальном сражении ближе к концу поэмы. Но вернемся к началу.

     Действие начинается с пометкой «2 700 лет спустя». Пролог написан прозой. Он представляет собой маленькую комедию положений. Древний дух (аруах) является нескольким гражданам советского Казахстана: пастуху, студенту, младшему научному сотруднику. Дух хочет пробудить в них истинную суть и заставить вспомнить события далекого прошлого (…Явления разрозненные связью ты можешь ли скрепить?). В результате различных перипетий МНС (младший научный сотрудник) находит и расшифровывает древнюю глиняную книгу. Ее текст и составляет основную часть произведения.

     Если просмотреть поэму в динамике, то можно заметить, как она постепенно серьезнеет. Смешным вещам становится все меньше и меньше места. Но искрометность манеры изложения, где остроумие выступает буквально, как острый ум, выдержана до конца.  Зерно повествования – суд скифов над своим ханом (Ишпака), который, завоевав Ассирийское царство, влюбляется в неподходящую женщину (Шамхат), и тем самым - точнее, вследствие этого – совершает девять преступлений. По закону скифов, хану прощается только восемь, и вот приговор: хан Ишпака должен погибнуть в неравном бою. Ишпака устраивает прощальный пир, назначает нового хана (того, кто победит быка) и отдает ему в жены свою возлюбленную Шамхат. Но та просит его воспользоваться правом первой ночи. Затем Ишпака погибает (…удалился в обитель воздаяния покорять несветлую землю). А Шамхат по ступеням спустилась на дно могилы. Вот собственно сюжетная линия. Самое интересное – то, что можно, наверное, назвать сутью произведения, или через что эта суть больше всего просвечивает – не столько в этой сюжетной линии, сколько в самих «преступлениях» хана. Но это тема для отдельной серьезной работы.

     Текст так хорош, что велик соблазн скатиться в бесконечное цитирование. Поэтому я воздержусь от цитирования вовсе. Отмечу лишь, что наиболее сильное впечатление произвели: бой с быком, прощальная речь хана, битва скифов с «персами» (так называли скифы всех иноземцев), сцена захоронения, а также любовные переживания героев и многое другое.

     В нескольких словах Сулейменов может передать целые мизансцены; информативно книга во много раз более насыщена, чем может быть насыщена любая прозаическая книга подобного объема. Вообще же «Глиняная книга» - это уникальное явление культуры, а не просто литературы. Это явление, так сказать, пограничное. Я уже упомянула об элементах театра и кинематографа, могу еще добавить, что по большому счету это произведение очень музыкальное. Поэтому о нем так трудно что-либо говорить – его надо читать, вчитываться, вслушиваться, как слушают музыку.

Конечно, книга еще только ждет своих читателей, критиков, литературоведов. Ко мне она пришла с пугающей случайностью. Мне эта «случайность» кажется неестественной, потому что неясно: как так получилось, что автор (и произведение) нигде даже не упоминается. Потому что казах? Потому что «не русский» круг тем? Это еще большой вопрос, насколько этот круг действительно не русский. Зачем мы себя так обедняем? Мне кажется, что все хорошее, все талантливое, что написано на русском языке, носителям этого языка необходимо немедленно причислить к достояниям своей национальной культуры.

      Да, конечно, Сулейменова с его ишкузами труднее назвать русским поэтом, чем, скажем, того же Арво Метса без его эстонских «ишкузов». И такая тонкая печаль Метса лучше вписывается в представление о русском поэте, нежели восточный темперамент Сулейменова. Но это на первый взгляд. А на второй? Вот мне, например, кажется, что Арво Метс по состоянию души и по форме произведений, скорее, японский поэт, пишущий на русском. А с другой стороны, Пушкин что-то тоже горячеват для русского поэта, разве нет? А есть еще и третий взгляд: сколько писателей и поэтов вполне официально вошло в сокровищницу русской литературы, которым и в таланте не откажешь, и все у них по-русски, все узнаваемо (никаких вам ишкузов, товарищи!). Но вот по духу, по ценностям (провозглашаемым или тихо подразумеваемым) произведения их какие-то не то чтобы не очень русские, но даже не очень как-то человеческие. Я имею в виду разрушительное начало, которое не лежит на поверхности.

     Бросив не один, а хотя бы три взгляда на эту проблему (кто-то, может, не бросил и одного), надеюсь, я заработала хоть какое-то право сказать:

если для нас национальность, непривычный круг тем, а также разница в темпераменте являются препятствием, чтобы разглядеть в талантливом произведении, написанном на нашем родном языке (не переводном!) наше же достояние – нам надо расширять сознание. Мы, русские, слишком нелюбопытны и слишком долго практикуем неумение ценить то, чем обладаем. У нас психология большого народа. У нас психология «Бога», у которого и так «всего много». Но такой «бог» может и не заметить, как вымер весь - это лишь вопрос времени. Давайте лучше жить, а жизнь – это всегда интерес, это всегда любопытство к чему-то новому и неизведанному.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Пт сентября 02, 2011, 14:56:58 Наташ, хорошая статья, интересная. Я, конечно, не знаю истинных причин неизвестности данного автора в России. Но почему-то очень часто возникает немного неприятное чувство, когда читаешь произведение написанное на русском (когда перевод такого чувства не возникает)и там явный не русский колорит, чужая национальная энергетика. И создается ощущение, что твоим родным языком пользуются чужие. Все равно, что в тело индейца вселить дух китайца, в результате получится китаец с чужой внешностью. Только в случае с языком наоборот: текст написан русскими буквами, русскими оборотами, но душа у текста нерусская. Может, поэтому и есть отторжение. Конечно, не все ощущения оформляются у нас в слова, но говоря какое-то слово мы всегда несем некую энергетику, хоть минимальную, но несем. А тут будто оболочка у слова родная,а энергетика чужая, причем чужая изначально, а не как при переводе. Вот на такие мысли меня твоя статья навела.

Екатерина Злобина Cевастополь

Дата : Пт сентября 02, 2011, 15:56:55 Ни разу такого не испытывала... Обратная чувствительность к "чужому", наверное: меня восхищает, что именно на русском языке можно адекватно (извините за выбор слова) передать любую "чужую национальную энергетику". Почему надо непременно пугаться этого, я не совсем понимаю... "Душа текста нерусская" - но это ведь не критерий художественной ценности произведения! Мне грустно от таких мотиваций "отторжения"... Этак можно столько наотказывать... и Набокову заодно, и Платонову... Последняя правка: сентября 02, 2011, 17:42:14 пользователем Екатерина Злобина

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Пт сентября 02, 2011, 16:26:06 Катерин, но ведь многие Набокова как раз за это и недолюбливают. Именно за это, что, мол, пишет на русском, а душа у него "ненашенская какая-то". Это я не о себе. Конечно, это не критерий художественности, это критерий какой-то интуитивной симпатии или антипатии, если так можно выразиться. Мне, например, немного претит, когда явный еврейский колорит сквозь русскую прозу проходит. Потому что для меня это нечто чужеродное. Хотя против самих евреев я ничего не имею. Последняя правка: сентября 02, 2011, 17:41:42 пользователем Екатерина Злобина

Наталья Баева Москва

Дата : Сб сентября 03, 2011, 23:07:37 Вот как раз моя статья об этом, Ир... Тут еще вот какой момент: важно, как автор относится к русской культуре - любит ее или нет. Если он считает ее ниже своей, но вынужден адаптироваться - это одно. Тут раздражение возникает вполне законно. С Олжасом Омаровичем все произошло как раз наоборот: его не просто "забыли", а задвинули и уничтожили (буквально - все кинопленки с его изображением, все тиражи, разве что-то чудом уцелело), и именно как раз за его любовь к русскому слову, русской культуре, к "Слову о полку Игореве", которое он посмел как-то иначе интерпретировать (благодаря своему двуязычию), чем генералы от науки. Признать за ним правоту - это значило для целой армии защитивших свои диссертации и кормящихся за этот счет ученых потерять лицо, а вместе с ним и свой кусок в жизни. Сейчас тоже за это убивают - только уже физически и буквально на каждом шагу... У Сулейменова гораздо важнее, пожалуй, чем "Глиняную", прочитать другую книгу - ту, из-за которой и разразилась над ним гроза: "Аз и Я". Она есть в сети. Переиздавалась она у нас после нескольких десятилетий только в 2005 году в Российском фонде культуре(издательство "Грифон"). Так что относиться можно ко всем по-разному, но вот отношение к Сулейменову я призываю все-таки пересмотреть. Его в Казахстане обвинили в панрусизме, а тут у нас - в пантюркизме))) А человек талантливый - обидно!

Владимир Олегович Вавилов Севастополь

Дата : Пн сентября 05, 2011, 14:49:46 Трудно что-то планировать (к чему снова «смешить бога»), но после такой аттестации хочется добраться как-нибудь и до Олжаса Омаровича... А вот в связи со «Словом о полку Игореве» («Аз и Я»)у меня «встречный вопрос» к Наталье Баевой: Вам знакомо имя (и творчество) Владимира Алексеевича ЧИВИЛИХИНА?! Вы читали его роман-эссе «Память»? Там, правда, «много букаф» - объём двух книг романа «где-то между» «Тихим Доном» и «Войной и миром»; но для Вас-то, Наталья, думаю, это не препятствие.

Наталья Баева Москва

Дата : Пн сентября 05, 2011, 20:08:51 Владимир Олегович:) Спасибо за рекомендацию: обещаю как-нибудь добраться до Чивилихина))

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.