Старый шкаф

В немом вечернем полумраке,

Аристократом, словно граф,

Стоит, в потертом сером фраке,

Покрытый пылью, старый шкаф.

Он видел, как уходят лица,

Как покоряются моря

И как сменяются столицы,

На той земле, где вырос я.

В тумане разум помутненный, -

«Совсем не те лета вокруг...» -

Он причитает оживленно,

Как будто старый добрый друг,

О том, что мир был раньше молод,

И било солнце от людей,

А если был на свете холод,

То даже холод был теплей.

О том, как понял он однажды,

И это важно всем понять:

Не будет в жизни шанса дважды

Свои ошибки исправлять.

Пусть наша жизнь не повторится,

И время не вернуть назад.

Но вешалки в шкафу, как лица,

С надеждой все на нас глядят.

Живут в нём души человечьи,

Заблудшие, среди времён.

Как посягательство на вечность,

Любая тайна скрыта в нём.

Но тайны вырастают в яви,

У времени капризный нрав.

Валяется теперь в канаве

Наш долгожитель, серый шкаф.

И мысли прошлого, как реки

Вливаются в мою строфу,

Там, между строк, немым навеки,

Живёт и мой скелет в шкафу.

Женщине

Казалось мне, что в ней жила тоска,

А в глубине какой-то холод спрятан,

Врезаясь в сердце "пулей у виска",

Где револьвер рука держала чья-то.

Мне захотелось чем-то ей помочь.

Пусть никудышный вовсе я спаситель.

Во мне, крича, поэт и искуситель

Прогнали всю несмелость тихо прочь.

Большой знаток родного языка.

Я никогда не сетовал на слабость, -

Тоска, неразделенная тоска

Такой родной мне в женщине казалась.

Ее водил я в мыслей бурелом

Изяществом и Пушкина, и Гете.

Но я напоминал ей идиота,

С лицом, обезображенным умом.

В сухом остатке речи торжества

Одна лишь мысль тревожила мой разум:

То не тоска была, а красота,

Та самая, из песен и рассказов.

Кто навязал для женщин путь иной,

Чем тайный смысл их первопричинный:

Скатиться вниз до равенства со мной,

Унизившись до равенства с мужчиной?

Я чувствую, что тоже виноват,

И этот грех уйдет со мною в землю;

На искупленье трачу весь талант,

Иных решений даже не приемлю.

Но в трудный миг, измученный тоской,

Когда у жизни есть на то причины,

Я счастлив тем, что я рожден мужчиной,

Чтоб наслаждаться женской красотой.

Там, где дороги, бездорожье…

Там, где дороги, бездорожье,

Там, где бесчестие и честь,

Люблю своё я безнадёжье,

Когда надежда, всё же, есть.

Люблю страну свою большую

И в наши дни, и в старину,

Пусть разодетую, нагую...

Всегда люблю её одну.

Люблю я бедность, как богатство,

Пока богатство не пришло.

Люблю разрозненность и братство,

Покуда людям хорошо.

Люблю находки и утраты.

Люблю я близь, люблю и даль.

Люблю награды и расплаты.

Люблю я радость и печаль.

Люблю хандрить в надежде светлой,

Что скоро станет веселей.

Люблю за то…  люблю за это...

Своих врагов я и друзей.

Люблю я ласковость и строгость.

Люблю я шум и тишину.

Люблю я очень, очень многих.

Люблю я женщину одну...

Все добродетели, пороки,

В себе хочу соединить,

Любя не дьявола, а Бога,

Что научил меня любить!

Мартовский дождь

Я лежал, свежим ветром укачанный,

Белой коркой под сенью берёз,

Позабытый, продрогший, запачканный,

Думал, кончено время моё.

Был обласкан лучами скользящими

И под вечер взлетел в небеса,

И в пространственность облака спящего

Я ушёл, без оглядки назад.

Здесь душа моя, в реинкарнации,

Отыскала последний приют.

Здесь, подобных мне, - целая нация -

Ожиданием чуда живут.

Стало тесно и, в рамках приличия,

Кто-то сбросил меня в никуда.

Стал я, верно, чуть-чуть симпатичнее,

Чем живущая в туче вода.

Распрощавшись с былой окрылённостью,

Приземляюсь небесной водой.

Мне не хватит простой приземлённости,

Мне бы в землю уйти с головой.

Образуя подножное месиво,

Становлюсь на себя не похож …

Так, под шёпот уставшего месяца,

Появляется мартовский дождь.