ПТИЧКА

Трелёвщик звука –

птичка невидимка

вновь приглашает к песенному зелью.

Оно фильтруется мембраной равендука;

и вот уже росы ночная дымка

нам ест глаза. И падает на землю

садов цветущих розовая пена.

И, сладко пробуждаясь, постепенно

из раковины солнечной системы

являет рожки чуткая антенна.

И сразу же посредством этой клеммы

мир подключается к источнику, и свет

к нам проникает, движась поступенно;

ещё сырую пряжу горизонта

накручивать начнёт на веретёнце –

солнце.

Пока хаосом облачного фронта,

похожим на потоки и обвалы,

трелёвщик света вывлекал хлысты,

прозрачные, как белые опалы,

на свежих травах нежились холсты.

Когда просохнет живописи масло,

вновь покраснеет солнечное прясло

и наша птичка, что весь день молчала,

начнёт сначала.

КАМНИ

                     Натали

Осями и полозьями искря,

по осени уходят дни за днями.

И ты срезаешь розу ноября,

чтоб отнести её прекрасной даме.

Порою не хватает словаря,

чтоб всё сказать и коротко, и ясно;

порой не достаёт календаря,

чтоб задержать мгновенье. И напрасно

ты мучаешь строптивую строку

и тщетно мечешь бисер многоточий,

уподобляясь меткому стрелку,

разишь плоды своих сосредоточий.

И, раненые, падают зазря

метафоры, что летом вызревали;

они тебя в другом подозревали,

а ты их превращаешь в словопря.

Но проступает каплями смолы –

кристаллом вязким охристая камедь;

она не скоро превратится в камень,

пройдя сквозь вековечные стволы.

О, мание руки, о, мановенье

души, летящей поперёк реки!

Ты снова ощущаешь дуновенье

и видишь, как из-под твоей руки

мерцающие льются янтари…

и ты со страхом шепчешь: «Озари

меня, мой Господи, хотя бы до зари!»

…и вот уже на кожице запястья,

в серебряный запаяны браслет,

они сверкают – эти камни счастья,

что ты сбирал в теченье долгих лет.

ВСЯ ЖИЗНЬ МОЯ

Я рос и вверх, и вширь, и вкось…

Дед говорил: «Ты в нашу кость!

Порода эта тем крепка,

Что костью широка!»

Стоящий твердо на ногах,

Я был сильней других.

И это вызывало страх

У недругов моих.

Я мог ударом кулака

Остановить быка.

Меня любил домашний скот,

Я уважал тяжёлый спорт.

Счастливчик, я не испытал

Ни голода, ни жажды.

В межгалактический портал

Летал я не однажды.

Все думали: я умирал

И сострадали в горе,

А я беспечно загорал

На горьком озере Арал

Или на Мёртвом море;

В тайгу и в тундру – за Урал,

Я никого с собой не брал.

Я там, как молодой марал,

Рога свои терял.

Вся жизнь моя – сплошной аврал.

Я никогда себе не врал

И никогда не крал.

Вагон бумаги измарал,

Пока не сочинил сонет,

Потом хвалился им сто лет.

За что шипели мне вослед

И змеи, и удоды:

«Поэты все уроды!»

Так и живу я, отродясь,

Собой гордясь, себя стыдясь,

По праву первородства

Любя своё юродство.

ПОКУДА ТЫ БЕРЕМЕННА

Опять в Бельбекские ворота

Стучится лето.

Вновь завелась с пол-оборота

Его карета.

После чего, затем, засим…

Бесплатно в ней заколесим

Среди холмов, лесов и гор

По бездорожью –

Усталости наперекор

Во славу божью.

Мы будем слушать разговор

Цветов и света

И смешивать ночей кагор

И кровь Завета.

И повилику расплетать,

Как нить обмотки.

Пчелой в шиповниках летать,

Колючкой солнечной латать

Полей лохмотки.

Есть землянику и паслён…

Пойдём дождём на синий лён;

И паучка тенета

Не повредим, пока

Поспеет плод ранета,

Пока гудит магнето

Летящего шмеля;

Пока, пыльцой пыля,

Ромашек вензеля

Разглядывают птицы –

Небес микрочастицы

С полётной высоты.

Покуда я и ты,

Способны верить в это

Роскошное безвременье;

Покуда ты беременна,

А я могу всё лето

Под именем поэта

Кататься без билета

В кибитке драндулета

На роли седока.

Пока идёт строка,

Пока крепка рука,

Пока…

Пока…

Пока…

КРЕСТНЫЙ ХОД

 (поэмэска)

Весь день гроза гремела

И сыпалась омела

На камни цвета мела…

На небо глядя, немо

Молился я несмело.

Дождя просил у неба.

Кричала птица-мудра:

«Останетесь без хлеба!

Не будет вам ни пуда

Зерна, исчадья зла!»

Просёлочная пудра

Дымилась, как зола.

Страдая недородом,

Мы вышли Крестным ходом;

Пропащее село

Вдоль неба потекло.

Мы шли. И ни дождинки

Не достигали глаз.

Беременные жинки

Страдали среди нас.

Пока над степью серой

Не поднялся велик,

Нас осеняя верой,

Печальный Сердолик;

И отворились хляби

Пунцовы от потуг,

И в чрево каждой бабе

Вошёл благой испуг:

И вмиг воспряли травы,

И вспыхнул хлорофилл;

И Свет Господней Славы

Всё небо озарил.

И тяжко бились капли

По каждому лицу,

И плавились, и слабли,

Подобные свинцу.

Всё пуще и всё дуще

Воды струился звон.

И проникал нам в души

Божественный озон.

Оврагом цвета ржави

Был холм изборождён

И женщины рожали

Под проливным дождём.

МЕДОВАЯ ДОЛИНА

(поэмэска)

В крови моей степной –

Полынь и зверобой.

Смесь этих трав былинна,

Сильней адреналина.

Мою судьбу с твоей судьбой

Повяжет навсегда браслет

Из камня-турмалина.

Мы проживём с тобой сто лет

Там, где рождается рассвет,

Где начинается весна

И соль земли красна;

Где пахнет хлебом глина,

Когда цветёт маслина;

Где я порой схожу с ума

От молодого слова,

Где даже мать-земля сама

Отдаться мне готова.

Она простёрлась меж холмов

Орлино-журавлина –

Отечество моих псалмов –

Медовая долина.

Пока гроза гремит окрест

И молниями жалит,

Священный с ней творим инцест.

Потом она рожает

Несметное зерно

Несмертное вино…

Пойдём! Ты станешь почвой,

Ты станешь непорочной,

Как только час пробьёт…

Прости, но никогда

Я не пойду туда!

Там стража у ворот;

Там всё наоборот.

Поскольку мир не ладен,

Там дышит всё на ладан.

Там хвойная смола

Сочится из ствола.

Там волосы смычка

Не мажут канифолью.

Там варят суп с фасолью.

Там лезвием стручка

Я ранила ладонь,

Когда гасила солью

Ночной стерни огонь.

Я по звонку сверчка

Срывала дверь с крючка

И задом наперёд

Ходила морем вброд.

Там всё наоборот.

И что такое рай,

И что такое ад –

Теперь я знаю тоже,

Тебе благодаря.

В тебе самом, похоже,

Они живут не зря.

За всё прости нас, Боже!

А ты меня, мой брат!

В том, что стряслось со мной,

Ни ты, ни кто иной –

Никак не виноват.

ДОЛМА

У порога растут чистотел,

Подорожник, ромашка, спорыш…

Виноградное чудо кишмиш

Заскорузлые плечи воздел

Шалашом над керамикой крыш.

Настою на весёлом вине

Доморощенную ветчину;

Виноградным листом оберну

И сварю на коротком огне.

Так готовили здесь в старину.

Словно таинство, этот обряд

Помнят старые наши дома;

И нестриженный сад-виноград,

Абрикосовый аромат,

Источающая хурма.

Как вкусна и духмяна долма

На ромашке душистой копчёна;

Благовонным горошком перчёна!

На чугунной жаровне печёна,

Обдающая пылом и жаром…

Мы такую веками едали

С кизиловым ткемали-хинкали,

С золотым алычёвым узваром,

Под забором цветущего хмеля

На пушистом ковре спорыша,

Где шмели на цветах чистотела

Копошатся, гудя еле-еле,

На кишмиш опускаются смело

И глюкозу сосут, не спеша…

…И заходится светом душа.

               Бахчисарай, 2017 г.