Истеричная муха долбила своим хоботком мутное стекло, за окном галдела кучка людей, перед которой домком тряс мятыми бумажками и повторял слово «трубы», кастрированный кот не терял надежды и, урча, любил махровый халат хозяйки, с шипением на плиту из кастрюли выпрыгивал мясной бульон, пыль хлопьями оседала на поверхности, предупреждая о скором начале знойного азиатского лета. Суета подменяла жизнь.

Николай Степанович сидел за большим кухонным столом, придерживая одной рукой костыль, а другой листая рекламную газету. С недавних пор он пристрастился к отечественной прессе и покупал все газеты, где имелись рубрики «требуется» и «сканворд». Когда именно страсть к информации овладела его рассудком – после увольнения или перелома, сказать трудно, но несколько неизвестных слов из сканворда дважды отвлекли его от мыслей о суициде.

После пышного юбилея в ресторане жизнь его  пошла под откос. И главное - так равномерно и последовательно пошла. Спустя неделю после высокопарных тостов про золотую середину жизни, отдел, где он числился начальником, упразднили и тех, кто помоложе, раскидали по филиалам, а перед ним развели руками и, выплатив выходное пособие, дали пинка под зад. Он еще и очухаться не успел от этих впечатлений, как в отчий дом со словами «все мужики козлы» вернулась недавно ушедшая замуж дочь. Если бы закончилось все на этом, можно было бы попробовать удариться в религию или начать пить, но ни то, ни другое успеть Николаю Степановичу не удалось, потому что еще через неделю сын разбил его машину, а через три дня Николай Степанович на ровном месте сломал ногу.

- Порча, – авторитетно заявила соседка Галка, увидев Николая Степановича на костылях и начала с удвоенной силой строить ему глазки.

- Что я, сметана? Портиться? – ответил на ее заявление Николай Степанович, но зерно сомнения упало на благодатную почву, и ему стали сниться тревожные сны.

То идет он в порванной одежде по полю и начинается дождь, а укрыться негде. И тогда он пытается бежать, но ноги не слушаются и вязнут в мокрой земле, а земля оказывается болотом, которое с жадностью голодного зверя пытается его поглотить. Он кричит, сопротивляется, но его никто не слышит, а дождь усиливается, грязные ручьи текут по его щекам, и тело все глубже погружается в трясину… То будто заходит он в свой гараж, а там не горит свет, он хочет поменять лампочку, подходит к шкафу, чтобы взять новую, открывает дверцу, а оттуда на него валятся куски человеческих тел. И вроде как он узнает их. Вот рука жены, нога дочери, голова сына. Он в ужасе пытается закрыть  дверцу, но она не поддается, вместо этого закрываются ворота гаража, и наступает мрак, а из шкафчика на него все сыплется и сыплется что-то влажное и холодное…

Впрочем, заканчиваются все его сны одинаково, он получает под дых и просыпается. Это во сне жена обычно задевает его своей крупной мясистой коленкой. Николай Степанович открывает глаза и чуть отдышавшись, начинает перебирать в памяти события последних лет. Все пытается понять, где допустил ошибку, что сделал не так, где был слишком мягок, где недопустимо тверд. Где оступился на работе, почему после стольких лет, его так просто вышвырнули, с чем он не смог справиться, под кого не смог подстроиться…. А иногда уставится на спящее, припухшее лицо женщины, что лежит с открытым ртом на соседней подушке, и не может понять, что она делает с ним рядом. Приоткроет для верности одеяло, осмотрит обмякшее бесформенное тело, даже иной раз ноздрями как конь поведет, потом выдохнет, откинется на свою подушку и, не моргая, смотрит в потолок: «Как все это могло случиться с ним?»

- Что, так сложно окно открыть? – услышал за спиной Николай Степанович высокий голос жены и вздрогнул от неожиданности. Насекомое на «б», самка которого съедает самца сразу после спаривания, полностью овладело его сознанием, он даже не услышал, как кто-то вошел в квартиру.

- Обязательно нужно проникать в квартиру как ниндзя? Всю жизнь крадешься со спины, – поговорил сам с собой Николай Степанович.

- Бульон весь выкипел, в квартире как в бане, а мы тут, как обычно, сканворды думаем. Я вообще не знаю, как тебя держали на работе, у тебя же мозг атрофирован! 

А еще совсем недавно Ниночка, закатывая глаза, и не без кокетства жаловалась подругам: «Знаете, каково это жить с человеком, который просто всем необходим? На работе же без него ни на шаг, все на нем на одном. И все эти загранкомандировки постоянные…»

- Ну и что ты на меня уставился? Окно открой!

Николай Степанович встал и, направляясь к окну, задел ногой в гипсе табурет. Табурет упал на сидящего рядом кота. Кот метнулся на подоконник и снес с него цветок в горшке. Горшок разбился, цветок сломался, земля рассыпалась по всей кухне. Николай Степанович замер и, прислонившись к стене, решил, чтобы исключить дальнейшие разрушения, больше не двигаться. Стоя на здоровой ноге, он отчетливо ощущал дрожь в загипсованном колене.

- Чудовищное порождение Андерсена! И мать твоя - оловянная ложка! – выругалась жена и, сверкнув  глазами, вылетела прочь из кухни.

Николай Степанович мысленно переварил ее ругательство и все-таки приоткрыл окно. Дышать в квартире становилось все труднее.

Не то, чтобы язвительные замечания жены были для него в новинку. Нет, острой на язык она была с юности. Но тогда все эти ее подковырки забавляли его, добавляли перчика в их отношения, он восхищался трезвостью ее мысли, метафорам и полету фантазии. Даже его мать, та еще мастер слова, иной раз не знала, что ответить снохе и за глаза с чувством описывала ее родне: «Щупленькая как птичка, но как рот откроет, спасайся, кто может. С виду ангел, внутри же чертовка». Молодой, добродушный Коля смеялся над словами матери и души не чаял в Ниночке.  С годами Ниночка отяжелела и телом и характером. Одно дело, когда оловянным солдатиком тебя называет воздушное существо в прозрачной маечке, и совсем другое, когда стокилограммовое чудовище с беспощадным взглядом зовет тебя сыном оловянной ложки.

В дверь позвонили. Николай Степанович бросился на звук как собака Павлова, и снова, забыв про гипс, налетел в прихожей на старое трюмо, с края которого слетела декоративная фарфоровая пепельница. Через секунду в тесной прихожей была Ниночка.

- Ты это специально, да? –прошипела она и, открыв дверь, набросилась на стоявшую на пороге дочь.

- Вик, ну когда ты уже не будешь забывать ключи? Вот же они висят! Что, так трудно взять их? – голос Нины срывался.

- Что тут у вас произошло? – поприветствовала родителей дочь.

- Ничего особенного. Просто отец, разрушив свою жизнь, решил разрушить и мою. – Голос Нины взлетел, и она театрально заплакала. Увидев разгром на кухне, и поняв, кому придется все это убирать, Виктория тяжело выдохнула.

- Все мужики одинаковые, – приподняв носик, заключила она. Николай Степанович узнал в дочери молодую жену и, тряхнув, словно от наваждения, головой, зажмурился.

- Пожалуй, я пойду, прогуляюсь, – неуверенно, словно отпрашиваясь, пролепетал Николай Степанович и, как был в старой застиранной футболке с дыркой на плече, так и пошел.

- Конечно, иди! Отдохни! Ты же не ставил полдня капельницы молодым засранкам... – услышал он уже на лестничной площадке из-за закрытой двери голос жены.

Яркий свет ударил в глаза Николаю Степановичу, стоило ему только приоткрыть подъездную дверь. Запах мочи и цветущей сирени закружили голову. Он словно старик оперся о дверь и почувствовал себя потерявшимся мальчиком. Когда-то в детстве мама потеряла его на рынке, и он так же беспомощно стоял у мясного павильона и не знал, что делать.

Когда каждый день ходишь на работу или по делам, и маршрут твой расписан по минутам, дорога из дома кажется ничем непримечательной и до боли знакомой. Но когда тебя никто нигде не ждет, не знаешь, как преодолеть и несколько метров. Просто не знаешь, в какую сторону идти, и все вокруг кажется чужим и враждебным.

- Николай Степанович, вам помочь опуститься? – услышал он за спиной голос соседки Галки.

- Ниже уже некуда… - пробубнил сам себе он и, словно солдат из фильмов о Великой Отечественной, опираясь о костыли, спустился с крыльца и заковылял вперед. Все равно куда, лишь бы подальше от дома.

Он шел, чуть опустив голову, потому как ему казалось, что все смотрят на его костыли, на его гипс, на его рваную футболку. Ему казалось, что над ним похихикивают две молодые девчонки, только что обогнавшие его.Казалось, что он вызывает у прохожих жалость и презрение. Он привык выглядеть сильным, успешным. Ходить с высоко поднятой головой, в костюме и при галстуке,  поглядывать на часы, торопиться, не замечать никого вокруг.

В кармане его штанов забренчал мобильный. Он остановился и с тревогой нажал на зеленую кнопку.

- Пап, привет. Слушай, у меня проблемы. Мне срочно нужны деньги, – сын говорил как обычно, сбивчиво и громко, из трубки шел гул общественного места.

- Привет, сын… - с какой-то безнадегой в голосе проговорил Николай Степанович.

- Па, я говорю, мне нужны деньги, – выкрикнул из трубки требовательный голос.

- Ну, так заработай! – крикнул в ответ ему Николай Степанович.

- Так у меня же институт!

- Ну, брось его! – ответил Николай Степанович и нажал на красную кнопку.

Навстречу ему ехал мужчина на спортивном велосипеде. Он показался Николаю Степановичу совершенно счастливым. Николай Степанович даже обернулся ему вслед и попытался вспомнить, катался ли он когда-нибудь после окончания школы на велосипеде. Оказалось, что нет. Последний раз он крутил педали в десятом классе перед экзаменами. Мать его еще ругала за это, боялась, что не сдаст русский язык…

«Вот срастется кость и куплю себе велосипед. Мужик-то седой почти, а в глазах азарт…» - Он в первый раз после того, как его уволили с работы, дрогнул губой и подумал о чем-то приятном. В кармане снова зазвонил телефон.

- Ты, я смотрю, на старости лет совсем с катушек слетел! – кричала из аппарата жена. – Ты зачем заставляешь Димку институт бросить, а?

Николай Степанович отключил телефон и обессиленный присел на разбитую скамейку. Страшно захотелось есть. Он представил, как было бы замечательно сейчас взять кружку свежего пива и пару палок сочного шашлыка. Но в кармане, кроме выключенного телефона и счета за электричество, ничего не было.

И тогда он поступил как настоящий забулдыга. Подошел к ближайшему магазинчику и предложил свой телефон. Продавец, молодой парень в яркой майке, долго смотрел сначала на телефон, потом на дырку на футболке Николая Степановича, потом на его залысины, потом на костыли и снова на телефон. Когда мальчишка выложил ему на прилавок несколько мятых купюр, Николай Степанович почувствовал, что черная полоса в его жизни закончилась и, с видом человека хоть и на костылях, но выигравшего в лотерею вышел из магазина.

Дойдя до ближайшего кафе и выпив кружку пива, он немного расслабился и, пока готовился его шашлык, сидел и смотрел по сторонам. За соседними столиками люди сидели небольшими компаниями: по пять, четыре, три, два человека. Он единственный дожидался своего шашлыка в одиночестве. Это его не смущало, но наводило на неприятные мысли.

«Когда я последний раз сидел так душевно с компанией? Не-не-не, ресторан и коллеги не в счет… Так, чтобы можно было поговорить… Чтобы послушали, поняли и разделили… Вот, мужик сидит с женщиной, вроде и не красавица она и мозгов, может, кот наплакал, а как смотрит на него, как слушает… Нинка бы щас тут устроила разнос официантам и что долго не несут, и что столики с крошками, и что салфеток нет… Да и вообще, не зашла бы она сюда. Побрезговала бы. Не говоря о том, чтобы слушать меня».

Николай Степанович выпил еще кружку пива и продолжил разглядывать окружающих людей, уже облокотившись о спинку пластикового стула и вытянув ногу в гипсе во весь проход.
«Собственно, с кем бы я вообще мог прийти сюда?», - Николай Степанович напрягся, как перед прыжком. Оказалось, нет у него ни друзей, ни приятелей, ни собутыльников. Потому что для дружбы особый талант нужен, много эта дружба отнимает душевных сил, а он все свои силы истратил на угоду Нинке. Приятелей тоже не завел, кому же приятно с подкаблучником общаться, ну, а собутыльники еще в юности отпали, как сомнения у маньяка при виде жертвы. Кто ж решится пить, когда все время рядом Нина.

Когда принесли шашлык, Николай Степанович уже был самим собой и улыбался официантке. И люди вокруг стали доброжелательнее, и на свой внешний вид ему было наплевать. Он со смаком жевал жареное мясо и руками ел лук,  не боялся ни капель соуса на своих штанах, ни общественного мнения, ни счета. Ему было хорошо.
Выпив еще одну кружку пива и впервые в жизни оставив чаевые официантке, Николай Степанович вышел из кафе и направился домой. За углом он обнаружил небольшой зоомагазин и с глазами ребенка вошел в него. В большом подсвеченном аквариуме плавала золотая рыбка, о которой он мечтал с детства. Животинка, на которую не было денег у его матери и которая не вписывалась в интерьер квартиры, по мнению его жены.
Глядя на висящих в воде рыб, Николай Степанович ощутил то, что в сканвордах занимает целых четырнадцать кубиков и по мнению эрудитов-составителей, является синонимом пресыщения и довольства.

- Дайте мне эту рыбу, – дрожа от волнения, сказал Николай Степанович продавщице. Он не мог в этот момент думать ни о том, что у него еще нет ни аквариума, ни всех этих приспособлений с трубками, ни корма - ничего. Он знал только одно – если он не купит эту рыбу сейчас, он не купит ее уже никогда.

- Я вам ее могу отсадить в банку. Но как же вы ее на костылях… - Девушка еще не успела договорить, как Николай Степанович отставил один костыль в сторону.

- Я один здесь оставлю, завтра сын за ним придет. И аквариум купит, и все, что еще к нему нужно…

Когда Николай Степанович вошел в квартиру, у него перед глазами все поплыло, люстра закачалась, уши заложило.

- Господи! Коленька, что с тобой? Дай скорее сюда банку, пока не разбил. – Жена выглядела взволнованной и какой-то очень родной.

- Знаешь, Нина, я понял, из-за чего у нас все пошло под откос… Из-за нее… - Николай Степанович указал пальцем на рыбку в банке.

- Из-за рыбы? – сморщившись, уточнила Нина.

- Из-за нее, – ответил Николай Степанович,  сползая вниз по стенке в зале, но при этом держа на весу ногу в гипсе. - Я же все для тебя жил, ни пил, ни гулял, на рыбалку даже с мужиками не ездил. А ты…

- Ну, что? Что я? – как всегда перебила его жена.

- А ты меня даже мне не оставила. Все под себя, как клуша, подгребла. Душу мою вытрясла. Кровь мою выпила. Сам виноват, конечно. Дурак. Влюбился в тебя и все тебе разрешил.

- Ну а рыба-то эта тут причем?! – взвизгнула Нина.

- А притом. Не помнишь уже, поди? Купить я ее хотел на день рождения себе, через неделю после свадьбы. А ты посчитала, сколько аквариум стоить будет, разревелась. Сказала, что я только о себе думаю. И я поддался. И выпустил монстра на свободу…  И ты, и твоя мамаша,… - речь Николая Степановича становилась бессвязной и все более монотонной. Спустя пару минут он сполз по стенке окончательно и громко захрапел.
Нина подошла к мужу, беззлобно ткнула его кулаком в грудь, сняла с него обувь и накрыла  старым пледом. Потом села на пол рядом со стеклянной тарой из зоомагазина и улыбнулась.

- Ну что, рыба? Добро пожаловать в нашу банку…