На пятом месяце беременности Мадина вдруг полюбила пешие прогулки.

       Несмотря на хмурое осеннее утро, она вышла на прогулку, рассчитывая, что к обеду погода прояснится.

       Последние три дня Мадина хандрила из-за погоды, из-за споров с мужем и как следствие этих споров и ссор, из-за чувства одиночества.

       Замечал ли кто-нибудь, что осеннее хмурое утро способно вызвать у человека необъяснимую жалость к самому себе, и всегда грустные, но очень светлые воспоминания о своем прошлом, этакую сентиментальную ностальгию.

Вот и сейчас, Мадина настолько погрузилась в воспоминания, что не слышала шагов позади себя и вздрогнула и ойкнула от неожиданности, услышав над своим ухом мужской голос, вежливый и довольно знакомый: - Не подскажете, который час?

Мадина обернулась и непонимающе взглянула на спрашивающего.

Здесь не избежать литературных шаблонов, изобилующих в женской сентиментальной или бульварной литературе, ничего нельзя сделать, потому что всё так и происходит в реальной жизни, как в сказке, глаза их встретились, а сердца и губы дрогнули в узнавании: Ты?

- Мадина?

- Нурлан?

- Надо же – искренно посетовал Нурлан – я так не хотел с тобой встречатся.

Самолюбие Мадины зацарапало цепкими когтями, прямо в солнечное сплетение.

- По крайней мере, ты откровенен. Раньше ты бы постеснялся так сказать.

- Раньше я радовался встрече с тобой – парировал Нурлан.

Мадина грустно улыбнулась и вдруг, жалобно попросила: - Прогуляйся со мной, поболтаем. Мне почему-то грустно.

- Кому же в такую погоду весело будет – хмыкнул Нурлан и медленно пошел рядом с ней.

- Ты не поверишь, но я сейчас гуляла и думала о тебе.

- Не поверю – прервал он её, но Мадина кивнув головой, продолжила:

- Да, это так. Я просто гуляла, но всё время вспоминала, как мы с тобой в парке на лодке катались, как в кино ходили.

- Ты меня с мужем не путаешь? – как-то высокомерно спросил Нурлан.

Мадина обиженно сжала губы.

О! Как он хорошо знал этот жест. Иногда, он даже нарочно дразнил её, чтобы увидеть, как она обиженно сжимает губы, его это всегда забавляло, но он знал ту границу, за которую нельзя было переступать. Ещё одно слово и она втянет носом воздух, вздохнет и заплачет, потому что нет больше сил  вынести обиду. Раньше он, увидев предупреждение, смеялся, и вовремя останавливался, ласковым словом, прикосновением или смехом разгоняя её обиду.

Но сейчас он так же высокомерно процедил: - Я лично, ничего особенного не помню.

Но Мадина не заплакала. Она грустно посмотрела на Нурлана, а потом, взяв его за руку, повела к скамейке: - Пойдем, посидим чуть-чуть. Я устала.

Взгляд Нурлана на мгновение задержался на животе Мадины, и глаза его чуть потеплели:

- Мальчик, девочка? – спросил он.

- Ещё не проверяла. Боюсь – пожаловалась она.

- Помнишь, мы хотели нашего сына Ильясом назвать?

- Помню – эхом отозвалась Мадина. – Но это не наш сын и я назову его по-другому.

Помолчав, Мадина добавила: - Своим любимым именем.

- Вот как? Любопытно.

- Нурлан.

- Э нет – запротестовал, усмехаясь Нурлан – они же все алкоголики и дебоширы. Назови как-нибудь нейтрально, например Данияр.

- Не могу – серьёзно ответила Мадина – так зовут моего мужа.

- Тогда Бекбулат.

- Слишком коряво. Как очки в форме велосипеда.

- Ну-у, тебе не угодишь – протянул Нурлан.

- Послушай – вдруг с жаром сказала Мадина – кто-нибудь может мне объяснить, почему всё так получилось? Я всё время думаю о том, что это какой-то кошмарный сон, что я проснусь, и ничего этого нет, и не было.

- Я не понимаю, о чем ты?

- Ты всё прекрасно понимаешь. О жизни. Что с нами произошло?

Глаза Нурлана сузились:

- Тебе напомнить? Мне пришлось срочно уехать из этого города, а когда я вернулся, ты уже вышла замуж за другого. Ничего особенного, обычная банальная история. С тех пор прошло два года. Вот и всё, что с нами произошло.

- Ты сам виноват. Не надо было уезжать так надолго.

- Я зарабатывал деньги на свадьбу.

- Тогда ты не объяснил, почему ты уехал.

- А сейчас зачем объяснять?

- У меня всё время такое чувство, что мы с тобой чего-то не договорили, что-то важное.

Нурлан пожал плечами.

- Ты никогда не дарил мне цветов.

Нурлан снова пожал плечами, но уже заметно смутившись.

- А ведь это очень приятно. Это такие знаки внимания, которые волнуют всех, без исключения.

- Слушай, я не выношу упреков. Муж твой заваливает тебя цветами? Тогда зачем ты упрекаешь меня?

- Извини. Я так рада тебя видеть, честно. Это странно, да? Но ты сейчас уйдешь, и поэтому я тороплюсь высказаться. Мне хотелось поговорить с тобой, с кем-нибудь, с кем угодно, но поговорить именно о нас с тобой.

- Вот так вот! - воскликнул Нурлан – Как это о нас с тобой?

Мадина в упор посмотрела на Нурлана.

- Помнишь, когда мы виделись с тобой в последний раз? Мы тогда смеялись, что будет, если я уйду к другому.

- Да, – сквозь силу усмехнулся Нурлан, – ты тогда так презрительно и высокомерно посмотрела на меня и сказала «ты считаешь, что кроме тебя, меня никто не может любить»?

- Нет, это не то. Ты расписывал мне, что первое время мой муж будет в восторге от моих картин, будет сам покупать мне холсты, потом ему надоест суп с запахом красок и растворителей, потом он возненавидит всю эту мазню и пачкотню.

- И что? – с неподдельным интересом спросил Нурлан.

- А потом выяснится, что он вовсе не любит меня. Ты оказался прав. Но самое страшное то, что он убил во мне веру в себя. Я живу сейчас только ради него, – Мадина ласково погладила живот, – я больше не зову себя художником.

- Жаль, – сказал Нурлан, помолчав, – ты действительно талантливый художник. Жаль, что я оказался прав.

- Однажды мы крупно поскандалили. Знаешь, что я сделала потом?

- Что?

- Я сожгла все свои работы. Все до единой.

Брови Нурлана поползли вверх.

- У тебя что, крыша поехала?

- Наверное. Лучше бы это было так. Нет, я сохранила один твой портрет, но муж порезал его в лоскутки.

- Да, муж и жена – одна сатана.

- Не говори так, прошу тебя. Я сейчас смотрю на тебя и понимаю, да, вот то самое важное, что мы не договорили – я люблю тебя. Я всегда любила тебя одного. Но из-за своего неверия себе я ошиблась. Ты действительно мой единственный.

- Вспомнила легенду о титанах?

- Я помню даже интонации, с которыми ты рассказывал эту легенду.

- Ты нашла свою половинку.

- Я потеряла свою половинку.

- Хорошо, выразимся точнее. Ты выбрала свою половинку.

- А ведь всё могло бы быть по-другому.

Нурлан уже в который раз пожал плечами:

- Ты знаешь, я уже не гадаю о таких вещах. Что будет, то и будет. Так легче.

- Это страшно, жить с человеком, который тебя не понимает.

Нурлан хитро улыбнулся и, отрицательно качнув головой, прищелкнул языком: - Страшней, когда живешь с человеком, который тебя понимает с полуслова, с полувзгляда. Во-первых, слова не договариваешь, а жуёшь, а во-вторых, вдруг твой взгляд выражает страстное желание дать этому человеку хорошего пинка под зад?

Мадина рассмеялась. Нурлан с улыбкой смотрел на неё и вдруг погрустнел: - Я оказывается, до сих пор люблю слушать, как ты смеешься.

- А я до сих пор люблю тебя.

Нурлан стал тяжело подниматься: - Извини, мне пора. Я совсем забыл, что вышел жену встречать.

- Ты женат? – растерялась Мадина.

- Да, женат. Вот она идет, жена моя.

Мадина обернулась и увидела обычную женщину средних лет, ничем не примечательную и не выделяющуюся среди других.

- Вот к чему приводит тяжелая штука – понимание. Сейчас она ткнёт рукой в сторону своего здания и скажет, что она сидела в офисе и вон из того окна выискивала меня. А потом посмотрит на часы и скажет, что я опоздал на три минуты. И так каждый божий день. Люди считают нас идеальной парой, и я боюсь, что если однажды что-нибудь  изменится, я сойду с ума. Оставим всё как есть. Извини, мне надо поторопиться.

И Нурлан поспешил навстречу невзрачной женщине.

А Мадина двинулась прочь, но через несколько шагов обернулась и, сквозь мешавшие смотреть слёзы, увидела, как женщина ткнула рукой в сторону  красивого здания и посмотрела на часы.

Расстояние было слишком большое, Мадина просто не могла расслышать, как  Нурлан вежливо спросил у женщины, как ему пройти в магазин канцтоваров, и так же вежливо поинтересовался, не подскажет ли она, который час?