Наверно, и не спала, раз услышала. Или спала так, как привыкла при внезапных обстрелах и ночных бомбёжках: снов не вспомнить. Ветер выл и скрёбся, набрасывался на хату оголодавшим волчарой. Бился в ставни, с треском сдирал наледь из-под крыши и напрочь выстужал трудно давшееся, накопленное за день тепло.

Из хлева давно не подавала голос Рёва – их корова-трёхлетка. Одна и выжила скотина в хозяйстве. Выйти – глянуть, а то всё равно не уснёшь… И тут же Аля разобрала сторонний, отличный от метельного буйства звук – кто-то негромко стукнул в ставню. Подождал и стукнул ещё раз.

Аля оглянулась на бабку Василису – её сиплое дыхание доносилось от печи всё так же размеренно. Осторожно, не скрипнув половицей, подошла к окну. Знала, где из ставни выпал подгнивший сучок. Напрягая глаз, вгляделась сквозь кружок в снежное крошево. Под яблоней, прямо в сугробе в двух шагах от окошка стоял кто-то в сером. Время от времени крутил головой. Один вроде. Оружия при нём не видно.

Решившись, Аля так же бесшумно прокралась к двери и, откинув крючок, выскользнула наружу. Махнула рукой. Человек в сером приблизился. Он оказался парнем одного с ней роста. Глаза смотрели пристально, блестели из-под низко надвинутой шапки.

- Ты откуда? – прошептала она.

- С дороги сбился, – приятный голос, чуть охрипший. – Это что за деревня?

- Тетеево, - назвала Аля.

- Значит, крюк сделал, - вслух прикинул парень, - вёрст на двенадцать. Пришлось. Всё перекрыли.

Аля, уже привыкнув взглядом к темноте, вгляделась в парня. Совсем пацанёнок. Щёки впали, скулы заострились. Руки прячет от холода. Смотрит.

- Пошли, - позвала она и кивнула на хату.

- Никого там?

- Считай, никого. Я и бабушка.

Он пристукнул валенками друг о друга, стряхнул снег с плеч, ещё раз быстро огляделся и шагнул в хату.

- Только тише, - на всякий случай шепнула Аля

Но сипящее дыхание уже сбилось – бабка приподнялась на локте:

- Кого привела?

- Свои, баб Вась.

Бабка закашлялась:

- Кто тебе свои?.. А?.. К нам хочет? Уходи!.. Христом-Богом прошу или кем хочешь – уходи только. Не один наш дом, чай? А что крайний возле леса – так здесь же сперва и искать будут …Приходили уже из-за таких вот, в подпол бомбу кидали, не было там никого, а всё разворотили, образ со стены стрясло, и печка вон треснула. Не простят ей тебя. И мне, старой, тогда сразу в петлю лезть грешным делом. Уходи!..

Её выжидающее лицо белело в темноте.

- Ладно. Пойду, что ли, правда.

- Пойдём, провожу, - запахнув ватник, сказала Аля.

Они вышли.

Сквозь метель из-за дальнего поворота дороги мелькнуло пятно света. Фонарь: мощный, армейский.

Ветер взмётывал над примёрзшей грязью дороги снежную пыль и швырял в глаза идущим.

Они шли по занесённой дороге, как раз мимо старой церкви, в которой давно никто не служил. Там сделали оружейный склад, но недавно его тряхнуло бомбами и оружие на подводах под охраной мотоциклистов перетянули куда-то к городу.

Аля с парнем переглянулись. Она подтолкнула его в сторону хлева.

- Скорей, скорей… - поторапливала она, стараясь ступать след в след за ним.

На входе в хлев под навесом небольшим стожком стояло всё сено для Рёвы. Позавчера Аля сгребла его скопом.

- Залазь давай, - приподняв большую охапку, приказала она. – Там сиди.

Парень неожиданно проворно юркнул внутрь. Не видно его. Аля бегом по тем же следам вернулась в хату.

…А собак с ними нет? А если будут, что тогда?..

Накинула крючок. Сбросила ватник. Меньше, чем через минуту, послышался близкий шум. Несколько отрывистых команд и хриплых криков. Тяжёлые, будто бревном, удары в шаткую дверь.

Аля едва успела откинуть крючок, когда почувствовала резкий толчок повыше груди. Сдавленно, перехваченным дыханием, застонала и свалилась бы на пол, если бы чья-то крепкая лапища с цепкими пальцами её проворно не подхватила бы.

От лапищи сильно воняло табаком и порохом.

- Wo ist er?.. Der mann?.. Diversant?..* – Вопросы будто пригоршнями сухого гороха осыпали её. За долгие месяцы войны Аля стала понимать некоторые слова по-немецки, но никому в этом не сознавалась.

- Ты это – аккуратнее. Назад поди! – голос показался Але знакомым. Она очнулась и с усилием приоткрыла глаза, чтобы рассмотреть, убедиться.

Да, табачная лапища с белой повязкой над локтем принадлежала Пахому, старшему полицаю из соседнего села. К немцам он перешёл сразу после начала войны и их стремительного наката на вчера ещё советские земли; перешёл, не колеблясь, будто давно ждал. Под партизанские пули не рвался, но служил исправно. В здешних местах знали или слышали о нём все.

- Чего стал? Шаг назад. Ну! - продолжил Пахом. Автоматчик отступил.

- Ты не пугайся, - по-отечески обратился он к Але и ободряюще улыбнулся. От встречного ветра и снега глаза у него были красные, усы заледенели. Он протянул ей портсигар с дорогими папиросами: - Будешь?

Она мотнула головой:

- н-Не курю.

Пахом раздумал доставать папиросу себе и сунул портсигар обратно в карман.

- Плохо с хавкой у вас? Так ведь?

Аля невольно кивнула. Пахом наклонился к ней:

- Хлеба хочешь – шесть булок свежих?.. Тушёнки? Сахара? – Представив, она сглотнула слюну. - Будет завтра же, с утра.

Наклонился вплотную:

- Где человечек-то?.. В каком углу?.. И не скажу никому про твоего сокола – где он там и как комиссарствует…

Аля укусила себя за губу, но почувствовала, что левая рука как будто сама готова показать. Пахому этого хватит, он сообразит. А если с собакой, найдут всё одно. Неподалёку со свистом приземлился и рванул снаряд. Пахом и автоматчик вздрогнули.

Старуха, сидевшая на топчане, не спуская ног, вдруг осмелела:

- Гонют вас, – прокаркала она, прибавив что-то невнятное, но задорное, с матюком.

Рука младшего полицая сама дёрнулась к затвору, но Пахом тут же с досадой отвёл её:

- Патроны береги…

И громко:

- Временные трудности. Рейх непобедим. Пускай ещё небо покоптит – сама увидит.

В хату вошёл ещё один немец, судя по выправке, унтер или выше. Уверенным движением он скинул капюшон и привычным голосом отдал команду.

Вбежали ещё четверо автоматчиков. Обшарили углы, осветили подпол, пошерудили ухватом в печи, один влез на чердак. Старуха глядела молча.

- Здесь нет, - объявил младший полицай.

Прихватив Алю, вывалились из хаты. Собак с ними нет, сообразила она. СОБАК НЕТ!

- Чьи следы? – спросил Пахом другим, резким голосом и указал в сторону хлева. Следы почти замело, осталось несколько едва приметных лунок.

- Корову глянуть ночью выхожу.

- Поглядим, что за корова…

Полицаи приблизились к стожку. Автоматчики осветили хлев. Рёва тревожно замычала, но сама тут же осеклась. Пахом быстро обнаружил и сноровисто ухватил вилы. Младший полицай, оглядевшись, приладил штык к своему карабину.

Они пошли вокруг стога, с силой втыкая с противоположных сторон вилы и карабин со штыком. На замахе лезвие мерцало.

Аля опустила глаза под пристальным взглядом унтера и считала удары по стогу. Чаще всего, когда надо было пройти мимо немцев, она мазала лицо сажей и надвигала платок пониже. А сейчас под пристальным сталисто-голубым взглядом Аля ощутила себя голой, беззащитной. Но это не самое важное. Главное – там внутри, и если ей не дышать и не бояться, то всё-всё будет хорошо.

Полицаи трижды старательно обошли стог, пробивая его, кажется, насквозь. Но ниоткуда не донеслось ни звука.

Младший остановился первым и стряхнул со лба пот.

В этот момент из стога прямо на фонарный свет выскочило что-то стремительное и серое. Автоматчик дал очередь. Пахом повалился в сугроб.

- Eine Maus!.. - захохотал унтер. – …Mauschen! Kommando zuruck! Patronen sparen!**

Пахом, матюгаясь и стряхивая снег, поднялся.

Бросив ещё один долгий взгляд на бледную Алю, унтер развернулся и указал рукой на дорогу и на лес за ней.

Свет скрылся за другим поворотом. Ветер ослабел. Из-за тучи пробился край луны.

Подождав, пока ни поняла, что сердце не выскочит прямо сейчас, Аля вернулась к хлеву.

Бросившись к стогу, она руками стала разгребать сено. Через минуту наткнулась на грубую ткань.

- Эй! – шёпотом окликнула она.

Не отзывается. Проткнули, значит. А как ещё – весь стог прошли.

Руки опустились. Она наклонилась, до боли сжав веки. И вдруг услышала дыхание. Ровное, чуть посапывающее. Спит! Протянув обе руки, она стала сильно тормошить его за плечо.

Он очнулся и быстро вылез навстречу. Стоя на коленях, она обтрогала его. Ни крови, ни царапины нигде не было. Аля прижала его к себе с материнскими слезами.

- В рубашке родился… В рубашке! – наконец, смогла выговорить она.

- Третьи сутки без сна пошли, навалилось, - стал он оправдываться. – А там тепло – сморило. Ротный бы не узнал.

- Не скажу ему, - против слёз улыбнулась Аля.

- Вот возьми, - она протянула ему сухую горбушку хлеба и молока в железной кружке. – Нет сейчас другого.

Он отхлебнул.

- Что ж ты сделал-то такого?

- Склад взорвал. Тот, временный.

Прошлой ночью зарево полыхнуло с другой, не фронтовой стороны. Ярко. Несколько раз поднималось над лесом, будто в невиданный костёр подкидывали новое сухое полено.

- Охраняли ж его?

- Было несколько. Больше взвода. Сколько потом осталось – не считал. Дождался только, когда лошадей выпрягли и отвели в сторону. Пора мне.

- Пройди вдоль деревни, оврагами, - показала она. - Там к речке выйдешь. И до своих рукой подать.

Он сделал два шага и обернулся:

- Как зовут тебя?

- Алевтина.

- А меня…

- Не говори, - она перебила. – Не говори пока. Придёшь с нашими – тогда и скажешь.

Аля перекрестила его вслед.

Метель понемногу стихла. Скоро утро. В стороне гремят разрывы. В хлеву мычит Рёва. На топчане ворочается бабка Василиса.

Аля успеет вздремнуть час-другой до рассвета. И, кажется, она уже знает, что ей приснится её муж Алексей, усатый и статный. Во всём гражданском. До войны. Аля думает, что и ему удалось ей помочь этой ночью. И снова, удивляясь, повторяет:

- В рубашке точно…

* (нем) Где он? Мужчина? Диверсант?

** (нем) Мышь!.. Мышка! Отставить! Беречь патроны!

Валерий Былинский Санкт-Петербург

Дата : Вс мая 17, 2015, 20:28:43 Живой рассказ. Мороз, будто снег сейчас идет, хрустит. И в стогу тепло. Я сначала подумал, что Але лет тринадцать-четырнадцать и немножко удивился, что она у меня "выросла" во взрослую женщину. Но это не важно. То, что солдат просто спал, и штык его не тронул - да, вот такое всегда правда.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Вс мая 17, 2015, 20:40:47 Валер,у меня от этого момента прям тоже на душе потеплело, что его мало того, что не задело, а он просто спал и не пережил этого ужаса...

Александр Евсюков Тула

Дата : Вт мая 19, 2015, 11:39:14 Спасибо, Валера! Может быть, тут не и хватает одной-двух подробностей, чётче говорящих о "взрослости" Али. И, может быть, имя вводит в небольшое заблуждение о возрасте. Но с другой стороны, она хоть и замужняя, но молодая женщина, а испытывая страх и попадая в критическую ситуацию, каждый человек ощущает себя немного ребёнком. Ира, здорово, если теплеет на душе - значит, не зря написано )

Ольга Старушко Mocква

Дата : Ср июня 10, 2015, 10:52:41 Не критик я, но скажу - хороший рассказ, без ненужного, а всё на месте.

Елена Фиссер Moscow

Дата : Ср июня 10, 2015, 22:46:57 Сюжет не тянет на рассказ, слишком мал. Это эпизод. И притом очень знакомый, даже избитый, виденный, слышанный, читаный в кино, книгах, из рассказов переживших войну, даже моего деда-соседа, который, правда, прятался в коровьем навозе от немцев: прыгнул, переждал визит полицаев, потом вылез, отмыли, покормили, рано утром отпустили. Ситуация очень стандартная для войны: оккупированная территория,помощь своим,прячут на чердаке, в подполе, как видим, многие так спаслись. Поэтому сюжет не зацепил, хотя тыкание сена вилами и придало остроты ситуации. А манера изложения отличная, есть психологизм, детали, хорошая подача природы и погодных условий, при которых все это происходит и которые придают драматизм. В "мышке" не хватает умлаута. И еще чувствуется, что писал не современник событий, а человек поколения 2 спустя, хотя диалоги написаны четко, могу верить, что так бы это и звучало.

Александр Евсюков Тула

Дата : Ср июля 08, 2015, 15:55:34 Спасибо за отзыв, Ольга! Лена, рассказы бывают разные - у некоторых сюжет группируется вокруг одного эпизода; у других - вокруг двух и более. Этот рассказ из первой категории, его сложно построить по-другому, если сильно разворачивать - будет уже повесть ) Мне он видится вполне самодостаточным, хотя и не идеальным. Просто войти в ту эпоху, прочувствовать быт и психологические связи - непростая и порой выматывающая задача для неочевидца. Когда пишешь, это очень ощущается. Здесь есть зазор: мы все читали и слышали очевидцев, но у них-то в памяти та реальность была (или есть), а нам необходимо её максимально реконструировать и, главное, осмыслить. Поэтому, я вижу этот рассказ и как самостоятельную вещь, и как один из первых шагов к более объёмному и панорамному произведению. Как-то так ))

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.