В деревне у тихого озера жила старушка по имени Дуня. Все звали ее просто Дуня, никак иначе. Она рада этому была. Не хотела стареть бабуля и умирать не хотела.

   Каждый вечер выходила Дуня на крылечко, садилась, и, прижимая к груди мягкую полосатую кошку, до самой темноты вглядывалась в густеющее небо. Видела, как всходила луна, и как одна за другой высыпали звезды. Облака не мешали Дуниному ритуалу, она и за ними звезды видела.

   - Дунь! Ты чегой-то там смотришь? – в который раз окликала ее соседка из огорода.

   - Молодость свою разглядываю, - едва слышно отзывалась Дуня.

   Соседка на нее рукой махала, а когда и пальцем крутила у виска.

   Бывало, дождь загонял Дуню в дом. Тогда садилась она у окна, кошку свою рядом пристраивала, и снова вместе вглядывались они в прошитые водяными нитями сумерки. Пусть ливень, пусть молния – все равно.

   Так и жила Дуня, - тихо, в одиночестве и в своих непонятных деревне старушечьих мечтах.

   Однажды по осени появился у Дуни в доме гость, постоялец из города. Спрашивали Дуню, кто такой.

   - Жених мой, - отвечала. – Рыбачить приехал.

   Смеялись все до упаду: мужик-то молодой! А Дуня и не сердилась вовсе.

Девки вокруг Дуниного дома пошли петлять – петля за петлей, петля за петлей. Гости у Дуни частые стали. То за солью зайдут, то за хлебом: одолжи, Дуня, не обидь. Дуня не обижала, щедрая была. А мужичок прятался, гостям на глаза не показывался. Смотрят гости – сапоги у печки, а хозяина их не видно. Дивились селяне. Любопытство люто разбирало. Судачили бабы: Дуня всю жизнь одна прожила, ни единого мужика в доме многие годы не водилось. Как с неба постоялец этот свалился. Кто прислал его? Почему не к кому-нибудь, к Дуне поселился? Мучились вопросами соседи.

   День за днем – поднялся шум. Волнами накатывал он наДунин дом. Но Дуни не касался. Все чаще пахло от Дуниных окон пирогами. Все реже выходила она на крыльцо со своей полосатой кошкой посмотреть, как темнеет огромное небо над ее маленьким ветхим домиком.

   Постоялец ее на крыльцо не выходил. Бабы только по утрам его видели и всегда со спины: удочки высоко торчали над рыбацким капюшоном.

   Прошло время, и шум утих. Привыкли все к Дуниной тайне. Да и тайна ли? Эка невидаль, рыбак-отпускник! Мало ли их в деревнях селится. Дунин дом хоть и невелик, а для жильца место найдется. Крайний дом-то ее на деревне. К станции близко. Вот и постучался прохожий. А она приняла. Как не принять? Пенсия копеечная, всякий грош в прибыль.

   Рассудили, все гладко выходит. На том и успокоились.

   - А мужика-то этого в лицо видали? – ни с того, ни с сего спросила вдруг пытливая молодушка, когда все и думать о нем забыли.

   Пожали бабы плечами. Никто не видел.

   Шли дни. Уже с деревьев листья облетели, и трава пожухла от холодных дождей, а постоялец Дунин не уезжал. Деревня привыкла к его сутулой фигуре.

   Вот и зима пришла. Снежная, студеная. Дунин дом до окон снегом завалило. Старушка сугробы разгребает, а бабы смеются, спрашивают:

   - Жених-то твой чего не поможет тебе? Али больной?

   - Хворый он, сильно хворый, - смиренно отвечала Дуня. Оттого у меня и живет, в деревне-то.

   - Ну уж и хворый, - хихикали бабы. – По осени кажинный день на рыбалку ходил. И проворно так шел-то!

   - Ходить-то ему легко, невелика ноша. Да вот жить трудно, - Дуня смущенно прятала глаза.

   - А отчего гость твой гулять перестал, воздухом не дышит? – не унимались бабы.

   - Морозно шибко. Нельзя ему. Да и светло от снега, - зачем-то грустно добавляла Дуня.

   Бабы умолкали. Чудная она, Дуня. Да и Бог с ней...

Читать рассказ полностью