В деревне у тихого озера жила старушка по имени Дуня. Все звали ее просто Дуня, никак иначе. Она рада этому была. Не хотела стареть бабуля и умирать не хотела.

   Каждый вечер выходила Дуня на крылечко, садилась, и, прижимая к груди мягкую полосатую кошку, до самой темноты вглядывалась в густеющее небо. Видела, как всходила луна, и как одна за другой высыпали звезды. Облака не мешали Дуниному ритуалу, она и за ними звезды видела.

   - Дунь! Ты чегой-то там смотришь? – в который раз окликала ее соседка из огорода.

   - Молодость свою разглядываю, - едва слышно отзывалась Дуня.

   Соседка на нее рукой махала, а когда и пальцем крутила у виска.

   Бывало, дождь загонял Дуню в дом. Тогда садилась она у окна, кошку свою рядом пристраивала, и снова вместе вглядывались они в прошитые водяными нитями сумерки. Пусть ливень, пусть молния – все равно.

   Так и жила Дуня, - тихо, в одиночестве и в своих непонятных деревне старушечьих мечтах.

   Однажды по осени появился у Дуни в доме гость, постоялец из города. Спрашивали Дуню, кто такой.

   - Жених мой, - отвечала. – Рыбачить приехал.

   Смеялись все до упаду: мужик-то молодой! А Дуня и не сердилась вовсе.

Девки вокруг Дуниного дома пошли петлять – петля за петлей, петля за петлей. Гости у Дуни частые стали. То за солью зайдут, то за хлебом: одолжи, Дуня, не обидь. Дуня не обижала, щедрая была. А мужичок прятался, гостям на глаза не показывался. Смотрят гости – сапоги у печки, а хозяина их не видно. Дивились селяне. Любопытство люто разбирало. Судачили бабы: Дуня всю жизнь одна прожила, ни единого мужика в доме многие годы не водилось. Как с неба постоялец этот свалился. Кто прислал его? Почему не к кому-нибудь, к Дуне поселился? Мучились вопросами соседи.

   День за днем – поднялся шум. Волнами накатывал он наДунин дом. Но Дуни не касался. Все чаще пахло от Дуниных окон пирогами. Все реже выходила она на крыльцо со своей полосатой кошкой посмотреть, как темнеет огромное небо над ее маленьким ветхим домиком.

   Постоялец ее на крыльцо не выходил. Бабы только по утрам его видели и всегда со спины: удочки высоко торчали над рыбацким капюшоном.

   Прошло время, и шум утих. Привыкли все к Дуниной тайне. Да и тайна ли? Эка невидаль, рыбак-отпускник! Мало ли их в деревнях селится. Дунин дом хоть и невелик, а для жильца место найдется. Крайний дом-то ее на деревне. К станции близко. Вот и постучался прохожий. А она приняла. Как не принять? Пенсия копеечная, всякий грош в прибыль.

   Рассудили, все гладко выходит. На том и успокоились.

   - А мужика-то этого в лицо видали? – ни с того, ни с сего спросила вдруг пытливая молодушка, когда все и думать о нем забыли.

   Пожали бабы плечами. Никто не видел.

   Шли дни. Уже с деревьев листья облетели, и трава пожухла от холодных дождей, а постоялец Дунин не уезжал. Деревня привыкла к его сутулой фигуре.

   Вот и зима пришла. Снежная, студеная. Дунин дом до окон снегом завалило. Старушка сугробы разгребает, а бабы смеются, спрашивают:

   - Жених-то твой чего не поможет тебе? Али больной?

   - Хворый он, сильно хворый, - смиренно отвечала Дуня. Оттого у меня и живет, в деревне-то.

   - Ну уж и хворый, - хихикали бабы. – По осени кажинный день на рыбалку ходил. И проворно так шел-то!

   - Ходить-то ему легко, невелика ноша. Да вот жить трудно, - Дуня смущенно прятала глаза.

   - А отчего гость твой гулять перестал, воздухом не дышит? – не унимались бабы.

   - Морозно шибко. Нельзя ему. Да и светло от снега, - зачем-то грустно добавляла Дуня.

   Бабы умолкали. Чудная она, Дуня. Да и Бог с ней.

   Однажды воскресным утром вышла Дунина соседка во двор половики трясти. Глядь, из Дуниного огорода кто-то задней калиткой к лесу уходит. Сугробы там непролазные, а человек идет, - хоть бы что, - не проваливается. Узнала баба Дуниного постояльца. Сапоги те же, что и осенью ходил. И капюшон тот же, рыбацкий.

   Странным показалось все это соседке. Пошла она за огород посмотреть, вправду ли глубоки сугробы. Только за калитку шагнула, сразу провалилась. Постояла в недоумении, посмотрела, как мужик к лесу шагает, вдруг как завизжит, - следов-то Дунин гость не оставил!

   Долго верещала соседка, стоя в сугробе как вкопанная. Вся деревня сбежалась, благо поселение невелико было. Насилу бабу успокоили, в дом отвели, брагой отпоили. Тут она все и рассказала.

   Всем миром пошли к Дуне за ответом. Дуня слушала, не перебивала. Как всегда спокойная была. На глазах сохла только. Выслушав, встала, шубенку накинула, валенки надела и в лес пошла. Соседи с мест повскакивали, возмущаются – ни слова не ответила! Кто домой пошел, а кто посмелее – за Дуней увязался.

   Недолго прошагали по тропинке, прежде чем поняли, куда ведет она. На кладбище шла Дуня.

   Некоторые от страха поотстали. Немногие с Дуней до могил дошли. Поплутала Дуня меж заснеженных памятников, остановилась около одного, расчистила звезду солдатскую, имя и фамилию.

   - Так и есть, - говорит. – Вернулся он сюда.

   Буквы погладила и заплакала.

   Бабы и мужики вокруг нее тоже прослезились. Сами не поймут отчего.

   - Дуня, - говорят, - расскажи. Страшно нам, боязно, в толк не возьмем, что стряслось.

   - Ничего страшного нету, - Дуня им в ответ. – Жил у меня этот солдатик. Никому не мешал. А вы его спугнули.

   - Как так жил, Дуня?! Мертвый же он давно! – удивляются сельчане.

   - Мертвый-то мертвый. Так ведь и мертвым, бывает, тоже жить хочется.

   Притихли все. Слушают Дуню.

   - Всю жизнь одна я жила. Мать с отцом рано умерли. Братьев и сестер голод и война сгубили. Я их поднимала, замуж не шла, чужого боялась в дом привести. А потом не с кем стало жениться. Всех женихов на войне убило.

   Дуня умолкла. Буквы снова погладила.

   - Парень этот в соседней деревне жил. Тихий такой, с девками не гулял. На войне его сильно ранило. Домой вернулся, да умер скоро на руках у старой матери. Так и не увидел жизни-то.

   Дуня снова замолчала.

   - И как же жил он у тебя, Дуня? – робко спросил кто-то.

   - А так и жил. Жить-то ему хотелось. Никак не мог уйти от земли этой. Больно мало пожил. Смотрел все с небес, вглядывался, что у нас, да как. А тут я сижу на крылечке, в небо смотрю, молодость свою вспоминаю, разглядеть ее пробую. Да не вижу ничего, не жила ведь я тоже. Вот и встретились мы с ним взглядами. Поговорили. И надумал у меня пожить солдатик мой. Не к кому больше идти ему было. Его-то дом давно сгнил. Жили мы душа в душу. Никому не мешали. А вы смутили его. Да, видно, так и надо. Так Бог велит. Мертвые с мертвыми, живые с живыми. Идите с миром. Я здесь еще побуду с суженым моим. Хорошо нам вдвоем.

   - Как же, Дуня, ты знаешь, что он сюда вернулся?

   - Чувствую я его, знаю. Здесь он. Да и мне к нему пора. Негоже с мужем разлучаться.

   Через неделю умерла Дуня. Похоронили ее рядом с солдатом. Фамилию солдатскую написали. Грех не выполнить последнюю старушкину волю.

Аркадий Маргулис Bat Yam, Israel

Дата : Пт сентября 20, 2013, 17:42:41 Светлый - даже, если приглядеться, прозрачный сказ. Автору удалась ситуация будто бы маловероятная, но всё же... убедительная. Ведь случилась, как на духу, явственно, едва ли не вся деревня - очевидцы. Живая, дышущая легенда. Субъективно: наверное, стоило бы ярче прорисовать акценты, усилив авторские высказывания. Удачи!

Галина Мальцева-Маркус Москва

Дата : Сб сентября 21, 2013, 11:05:38 а мне показалось, что все это уже было, и интонация, и идея... и убедительно совсем не показалось. Не поверилось - и не прониклась поэтому. Хотя автор, безусловно, талантливо пишет.

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.