Она сама не смогла бы вспомнить - когда это началось: вечерами она выплывает из смрадного склепа квартиры, пьяная, задиристо-беспечная, и, шатко чертя каблуками асфальт, переходит улицу под отчаянный вой автомобильных сигналов, под угрожающий визг тормозов, под шипение истирающихся шин - к трамвайной остановке напротив дома. Вдалеке посреди колеи покажется яркий блин прожектора, и будут гудеть рельсы, пока не подкатит, гремя и вздрагивая, освещённый изнутри вагон. Она взбирается, спотыкаясь о ступени, держась за поручни, чтобы не упасть, улыбаясь. Садится где-нибудь у окна, и полы плаща сползают с её колен. Она смотрит по сторонам, в окно - в пространство. Потом к ней подсаживается одинокий мужчина, заговаривает, они едут, пропуская остановку за остановкой, пока трамвай не пускается в обратную сторону. Она выходит на своей же остановке в сопровождении нового знакомого, ведёт его в немытый запущенный быт, а дома угощает попутчика водкой и жалуется на постылую жизнь. Хмелея, он тащит её в кровать и, не дождавшись рассвета, исчезает, обещая "как-нибудь заглянуть". "Ты классный пацан" - говорит она, прощаясь, и забывает о его существовании. Она помнит лишь последнюю свою привязанность - меланхоличного уродца-карлика на кривых, вздувшихся от какой-то болезни ногах. Он живёт неизвестно где и придёт неизвестно когда.

   Ночь. Мокрый чёрный скользкий асфальт. Рябь в грязных лужах. Между домами сырой неуют. Оставив машину на автостоянке, Бугров добирается в гостиницу пешком - под подошвами гибнут, но вскоре воскресают отражения в лужах. В жёлтом свете маячит силуэт женщины, плывущей в мороси дождя навстречу подъезжающему к остановке трамваю. У Бугрова в груди сладкий обвал - мечется, как дичь в клетке, предвкушение, и он взлетает на подножку трамвая. Дверь закрывается, прищемив Бугрову куртку. В движении он выдёргивает её и невольно, чтобы сохранить равновесие, бежит по салону, успевая заметить женщину - из-под голубого плаща видны колени. Бугров тормозит руками о поручни, останавливается рядом с нею, забывшейся, и, наклонившись, просит подвинуться, чтобы сесть рядом. В салоне кое-где пассажиры, и предательски пустуют места, но она без слов сдвигается и, когда он падает на сиденье, покорно поворачивает к нему лицо. По улыбке и глазам он видит, что она пьяна, но это лишь подзадоривает его. Он сетует на непогоду, и в её чертах лица и в жестах чудится ему что-то неповторимо близкое, но прочно забытое. Он роется в памяти, безуспешно силится вспомнить. Белокурый локон, убранный в сторону, стекает к губам. И в памяти открывается створ, исчезает пелена.

   Тогда, лет десять назад, судьба свела его, искателя приключений, с хрупкой женщиной - голос её звучал в проникновенной тональности. Она заговорила с ним о жизни. Пригласила к себе и всё рассказывала о череде злоключений, преследующих её: смерти родителей в родном селе, предательстве мальчика, которому подарила первую любовь, о напрасном замужестве. Она привела Бугрова в квартиру, где снимала комнату, уйдя от мужа, и продолжала свой рассказ. Развод перенесла так напряжённо, что потеряла уверенность в себе и веру. Состояние её было подавленным. И как-то, во вспышке отчаяния и боли, попыталась свести счёты с жизнью под колёсами железнодорожного состава. Её, рискуя жизнью, спас молодой человек, случайно оказавшийся рядом, студент-испанец. Придавил к шпалам. Избавлением прогромыхали над ними вагоны. Испанский Гранд - так назвала она нового и теперь безраздельно своего друга. В Испании у него семья: родители, жена, дети. Он говорил ей, что любая испанка, провожая мужа в дальние края, молится, чтобы муж нашёл на чужбине добрую женщину, чтобы был он присмотрен, ухожен и не одинок. Зажили вместе: она с ним, а он с нею и - воспоминаниями о семье. Одолев сессию, Испанский Гранд торопился домой, в родную Испанию. А она оставалась ждать своего дорогого испанца. В такое время и состоялось её общение с Бугровым. Она показывала ему фотографии в альбомах, всё её достояние. Далеко за полночь ушло время, погасили свет, но два молодых тела так и не слились в порыве - она осталась верна Испанскому Гранду, несмотря на пиратские ухищрения Бугрова. Утром пришёл хозяин квартиры, познакомился и за чаем рассказал Бугрову, что внук учится у его квартирантки испанской речи. Она принялась перемывать накопившуюся посуду. А Бугров ушёл - навсегда, унося в памяти безнадёжную любовь маленькой женщины к Испанскому Гранду. До поры, до времени помнилось и - забылось.

   В салоне трамвая Бугрову, пока он рассматривает изменения в её лице, становится любопытно - а что же Испанский Гранд, где он теперь, жива ли любовь к нему хрупкой женщины, с которой лет десять назад он, Бугров провёл неразделённую ночь в маленькой комнате? Сохранились ли фотографии в альбомах? Хорошо ли говорит по-испански внук хозяина квартиры? Жив ли сам хозяин? Рассыпанные воспоминания трамвай вколачивает в стыки рельс. Бугров разговаривает с нею и начинает понимать. И ему становится не по себе от мысли, что той её, прежней - хрупкой, с волнующе чистыми нотами в голосе - уже нет, что эта, теперешняя, лишь отвратительная гримаса судьбы - не ориентируется ни в прошлом, ни в настоящем, что исчезла навсегда бескорыстно-чуткая тональность её души. Осторожное напоминание об Испанском Гранде вызвало у неё сварливое недоумение. Мысль "как же это могло произойти" мучает Бугрова, и он решается проводить её домой. Но побыстрее. На ближайшей остановке трамвая они выходят, и он подзывает такси.

   Они едут, а потом идут к дому, и Бугров видит незнакомый двор, разбитые двери подъезда, старую лестницу, исписанные хулительно стены. Они поднимаются на второй этаж, он галантно берёт у неё ключ, отпирает замок и, впустив женщину в коридор, останавливается. И - прощается, возвращает ключ и осторожно прихлопывает снаружи дверь. Он стоит ещё некоторое время на площадке. По ту сторону слыщится пьяное бормотание и слышится, как она шарит рукой по двери, как будто знает, что он не ушёл. Но ей не удаётся открыть, она замирает и, всхлипывая, стонет: "Испанский гранд... Испанский гранд...". Он с облегчением выходит из подъезда на уличный сквозняк, а мимо него в подъезд ковыляет карлик в шляпе с траурными полями.

фото: Александр Шахабалов

Галина Мальцева-Маркус Москва

Дата : Пт августа 23, 2013, 16:02:58 Замечательный рассказ - сожалею невероятно, что мое знакомство с автором началось совсем с другого его произведения. Зато здесь все на своих местах - сочный, и при этом живой язык, зримые герои, настроение... Читается легко. Прозрачно как-то... А какие замечательные образы - "шатко чертя каблуками асфальт...", "яркий блин прожектора", спадающие с колен полы плаща - как символ беспомощности, жертвы... Могу даже объяснить для себя, почему героиня осталась "она", а у героя есть хотя бы фамилия. Здесь всё объяснимо и при этом тонко и глубоко.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Вт сентября 03, 2013, 15:33:21 Как будто не рассказ читаю, а фильм смотрю. Это не столько глубоко и тонко, сколько очень зримо. Рассказ просится на экран, и иллюстрация хорошо подобрана.

Екатерина Злобина Cевастополь

Дата : Пт сентября 06, 2013, 23:31:45 Я изо всех сил стараюсь "не думать про зеленую обезъяну" - карлика в шляпе с траурными полями)))) У кого получилось? Мне сначала этот карлик показался перебором, как намеренная клякса, чуть смещенная от центра полотна... А потом без него уже невозможно это полотно представить, и вот он уже чуть ли не главный герой))) Думаю: доверять ли первому впечатлению? :)) Интересная штука. Интересно про неё думать. Навевает мысль о симбиозе барочного декамерона и... Гофмана)))) Ну, или на наш лад - почему-то Гаршина... Последняя правка: сентября 06, 2013, 23:33:11 пользователем Екатерина Злобина

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.