.jpg "Заказать третий номер") 
СЕРГЕЙ СОБАКИН. ГРИГОРИЙ-"БОГОСЛОВ" СНЕЖАНА ГАЛИМОВА. ТОНКИЙ ШЕЛК ВРЕМЕНИ ИРИНА ДМИТРИЕВСКАЯ. БАБУШКИ И ВНУКИ Комментариев: 2 МИХАИЛ ОЛЕНИН. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ
АНФИСА ТРЕТЬЯКОВА. "О РУСЬ, КОМУ ЖЕ ХОРОШО..." Комментариев: 3 АЛЕКСЕЙ ВЕСЕЛОВ. "ВЫРОСЛО ВЕСНОЙ..." МАРИЯ ЛЕОНТЬЕВА. "И ВСЁ-ТАКИ УСПЕЛИ НА МЕТРО..." ВАЛЕНТИН НЕРВИН. "КОМНАТА СМЕХА..." ДМИТРИЙ БЛИЗНЮК. "В ШКУРЕ ЛЬВА..."
НИНА ИЩЕНКО. «Русский Лавкрафт»: Ледяной поход по зимнему Донбассу АЛЕКСАНДР БАЛТИН. ПОЭТИКА ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛИ: ПРОГУЛКИ ПО КАЛУГЕ "Необычный путеводитель": Ирина Соляная о книге Александра Евсюкова СЕРГЕЙ УТКИН. "СТИХИ В ОТПЕЧАТКАХ ПРОЗЫ" «Знаки на светлой воде». О поэтической подборке Натальи Баевой в журнале «Москва»
СЕРГЕЙ ПАДАЛКИН. ВЕСЁЛАЯ АЗБУКА ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕВ. «ЧТО ЗА ПОВЕДЕНИЕ У ЭТОГО ВИДЕНИЯ?» МАРИНА БЕРЕЖНЕВА. "САМОЛЁТИК ВОВКА" НАТА ИГНАТОВА. СТИХИ И ЗАГАДКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ НАТАЛИЯ ВОЛКОВА. "НА ДВЕ МИНУТКИ..." Комментариев: 1
"Летать по небу – лёгкий труд…" (Из сокровищницы поэзии Азербайджана) ПАБЛО САБОРИО. "БАМБУК" (Перевод с английского Сергея Гринева) ЯНА ДЖИН. ANNO DOMINI — ГИБЛЫЕ ДНИ. Перевод Нодара Джин АЛЕНА ПОДОБЕД. «Вольно-невольные» переводы стихотворений Спайка Миллигана Комментариев: 3 ЕЛЕНА САМКОВА. СВЯТАЯ НОЧЬ. Вольные переводы с немецкого Комментариев: 2
|
Просмотров: 2075
28 марта 2013 года
– Я почему сорвался-то, мне все нравилось – и жилье было, и деньги нормальные, и коллектив творческий. Поговорить – это всегда пожалуйста. А темы-то столичные – они не ровня нашим бытовым темам. Там другой уровень культуры. Например, когда нужно выпить, говорили – пойдем потолкуем о литературе. Шли, пили, конечно, но и толковали. О Фолкнере, о Прусте. Е-мое, каких только фамилий не произносили. От них и водка другим вкусом отдавалась в организме, и состояние после нее не было таким тяжелым, как здесь. Не рассолом утром восстанавливались, а предложением «потолкуем о русских былинах». И шли пить пиво. Эти беседы завораживали Женьку. И только она сходила с порога Константиныча, как невольно просилось: – В настоящую Москву поеду. Над ней смеялись, и даже дошло до того, что стали показывать пальцем. Например, местный корреспондент Васька Башариков написал о ней статью «В мечту, мечту, мечту…», на что она не обижалась, а считала, что ей просто завидуют. В какой-то степени так и было. Ей завидовали. Не потому, что она сможет поехать и покорить златоглавую. Нет. Просто потому, что она могла мечтать об этом. Большая половина свыклась со своей Москвой и не мечтала. – Какая такая столица? А кто же про запасы на зиму будет думать? Президент? Председатель колхоза правда иногда воображал, что он руководитель не просто артели, а целого государства. Да и фамилия у него была подходящая – Петухов. Самсон Петухов. Бывало, пройдет в начищенных ботинках по асфальту – мол, смотрите, не хуже городских живем – и асфальт, а около магазина постоит-постоит, покурит, перекинется парой слов с местными, и пойдет домой с чувством выполненного долга. Женька не любила его. За его походку, за его нежелание совершенствоваться. – Разве нельзя сделать из нашего села город? – спросила она его как-то во время очередного променада. Он остановился, посмотрел на нее исподлобья, как на маленького ребенка и сказал: – А зачем? Разве не хорошо у нас? Женька едва не выругалась. Ну как же он не понимает таких элементарных вещей? Валенок, пусть даже и главный. Грош цена, хотя здесь ему и место. А таких, как она, не устраивает все, что говорит председатель. Они закрывают окна, когда ветер дует со стороны дома Петуховых. У нее было целых два кавалера, Сашка Носов и Борька Кроткий. Они ей предлагали пойти за них, но она отнекивалась, говорила, что не должна устраивать свою личную жизнь здесь. На вопрос, где же, она отвечала: в паспорте все написано – Москва, вот туда и поеду. – Там живут дурные люди. От них пылью пахнет, – говорил Сашка. Борька крутил у виска пальцем и говорил ей на ушко: – Давай поженимся. У меня хороший заработок. Что еще нужно? Оказалось, нужно. Только Женька не стала объяснять ни первому, ни второму, чего она хочет, и однажды действительно поехала. Как-то проснулась утром, так на душе тяжко стало при мысли о том, что нужно идти на почту и общаться с односельчанами, хмыкающими при ее появлении. Так заболело сердце, когда поняла, что ей уже двадцать пять, а она еще ничего не сделала. Матери нет, отца тоже. Одна, и только ветер во дворе. Терять нечего. Отговаривать ее никто не стал, да и не успели – она пошла, купила билет, собрала небольшой чемодан и вечером села на поезд, прямиком идущий до столицы. Когда она отъезжала, ей показалось, что все село ее провожает. Так ей хотелось думать. В поезде она познакомилась с очень интеллигентной парой. Пожилые мужчина и женщина. Угостили ее соком и курицей. Женька в спешке забыла взять с собой картошку, которую специально отварила в дорогу. Проголодавшаяся девушка уминала куриную ножку, а мужчина поддерживал разговор. Он был в солидном костюме серого цвета и клетчатой рубашке без галстука. На его лице было столько морщин, что Женька постоянно отводила глаза, чтобы не показаться невоспитанной. Женщина была в бордовом костюме, и ее лицо было кукольным: правильный нос, пышные губы, розовые щеки – оно было направлено в сторону окна и не выражало никаких эмоций. – Вот вы из глубинки? – спросила он у девушки. – Да какая там глубинка. Москва…. – ответила Женька. – Да, как странно, – сказал он. – Вот вы из Москвы, и мы оттуда же. Получается, что город на тысячи километров простирается. Женька застенчиво улыбнулась, повертела головой и выдала: – Нет, здесь только название такое, а настоящий он воно где… На что мужчина зажмурился и произнес такое, отчего Женька замерла, бросила куриную ножку и стала нервно облизывать пальцы. – Не хочу, не хочу, – сказал тот. – Так хотелось остаться там. Тишина. У друзей домик у леса. В ста метрах – озеро. Хорошо. Каждое утро, пока жена спала, да и друзья тоже, я шел на озеро. С удочкой, понятно. Ловил немного, но не в этом дело. Главное, что я мог насладиться воздухом, видом и отражением в зеркально-чистой воде. В фонтане я редко мог увидеть свой довольный лик. – Вы не шутите? – среагировала Женька. – Да какие могут быть шутки. В городе сейчас такая жара. Выхлопы, нет ни одного места, куда можно спрятаться. Разве что на бульваре под тополем. Да и то, зная, что этот гул не прекратится никогда. Я про автомобильный, метро и вообще гул, который в Москве не прекращается никогда. Я когда приехал в эти таежные места, то не сразу от него избавился. Понадобилось дня три, чтобы прийти в норму. – Как же вы так о своем городе? – недоумевала Женька. Она нервно пила сок, и теперь неотрывно смотрела на мужчину, забыв про неудобство. – Была бы моя воля, я бы поменял квартиру в Москве на дом в глубинке, – сказал он. – А что – пусть даже маленький, главное, чтобы была печка, лес и собака, с которой можно было ходить в лес. Собирать грибы, ягоды, орехи. Думать на природе лучше, чем в городе. Мысли легче. Город делает мысли похожими на пудовые гири. Кинешь одну такую гирю в массу людей – неприятно. – Да, – согласилась девушка. Женщина повернулась на своего мужа, прикрыла глаза и вернулась к окну. – А что же вам мешает? Он не сразу ответил. Перед этим он выпил сок, улыбнулся, издав при этом едва слышный, но отчетливый звук, женщина повернулась на полсантиметра, и только потом мужчина сказал: – Жена вряд ли будет довольна. Да и работа у нее там. Мне проще. Я писатель. Могу писать хоть на Луне, если там будет хорошо. А вот ей нельзя. Женька никогда не видела живого писателя. В деревне было несколько писателей, но все они писали какие-то глупые стихи и историю родного края, которая никому не пригодится, как она думала. – Вы писатель? – подпрыгнула от радости она. – Как здорово. Разве может жить писатель в глубинке? Вы же не должны так думать. Вам надо в большом городе жить. Чтобы создавать, нужно быть среди самого лучшего. – А где оно самое лучшее? – спросил мужчина. – Где? – удивилась она, и произвольно показал направление в сторону движения поезда. – Там. – Он должен жить там, где более спокойно, где нет ничего, что ему мешает, где он слышит себя, а не… – Дорогой, я сейчас, - сказала женщина, поднялась и направилась в сторону туалета. Женька не могла больше есть, пить. Она не могла есть, но говорить ей хотелось больше. Казалось, что сейчас она скажет все то, что думает, знает. Словно, сказав это, очистится от того, что ее мучило долгие годы. – Да, хорошо, – сказал он. – А я считаю, что вы должны уехать, – произнесла Женька, когда женщина ушла. – Вот я уехала. Потому что поняла, что еще немного, и сойду с ума. Правда, правда. Вот вы смеетесь, а я на самом деле стала слышать посторонние звуки, голоса. И это все благодаря вашей тишине. Она так мне опостылела. Так хочется гула. Когда вы стали говорить о нем, я…не знаю, я…у меня сердце застучало, не меньше, чем колеса о железную дорогу. Вы так говорили. Он посмотрел на точку в окне, там была убитое тельце мухи, высохшее и оставшееся в стекле, как надгробие, и сковырнул пальцем. Женька продолжила: – Вы же главный в семье. Как-никак мужчина. – Понимаешь, – медленно, останавливаясь после каждого слова, словно они были на иностранном языке и необходимо время, чтобы их поняли, – главный тот, кто больше зарабатывает. Вот она получает больше, чем я. – Неправда, – вырвалось у Женьки. - Это так. И пока я получаю меньше, она может жить там, где хочет. Буду получать я, ну, не знаю, на пятьдесят процентов больше, то я буду командовать. Там правят деньги. Поэтому и хочется уехать от этой управы. Они еще могли бы долго говорить о причине, но подошла жена и тема завершилась. Возникли другие – например, что ждет новобранцев (так назвала женщина всех, кто стремится в столицу). В Москве они попрощались, и она долго смотрела вслед удаляющейся паре. – Один из них писатель, – думала Женька. По его походке это было сложно сказать. Она вспомнила, что не спросила его фамилии, чтобы потом найти его книги. Оставалось только лицо, по которому можно было его узнать. В городе она сразу сориентировалась, словно была готова к этому долгому и продолжительному марафону. Но она решила так. Сперва работа, место для проживания и только после – экскурсия по городу. Хоть и был соблазн сделать это сейчас. Но она слишком долго ждала, чтобы сейчас поступить не по-взрослому. Она купила газету по поиску работы, нашла вакансию почтальона и пошла по нужному адресу. Она думала так, что начнет со знакомой ей профессии, а потом, когда освоится, найдет себе что-нибудь посолиднее. Место ей понравилось. Недалеко от площади трех вокзалов, огромный турникет, пропускной режим. Ей что-то говорили по поводу, как оформлять пропуск, она кивала головой и говорила: – Да, хорошо. Женька боялась ляпнуть что-нибудь лишнее, поэтому произносила эту заученную фразу, которой фигурировал писатель. Начальник был молодой, примерно ее возраста, они хорошо поговорили. Хотя из вопросов всего было два – опыт и прописка. Она сказала, что опыт – три года, прописка – московская. Все складывалось как нельзя лучше. Ей нужно было пройти в отдел кадров, написать заявление, заполнить анкету и приступать к работе, хоть завтра. Через пять минут произошло то, что, наверное, должно было произойти рано или поздно. Начальник отдела кадров, лысоватый мужчина с седыми стрижеными усами сидел перед начальником и говорил сбивчиво о том, что его смутило. Женька стояла у лимонного дерева и улавливала легкий аромат его листьев. – А я сразу и не понял, – говорил он. – Она из Москвы… – Ну? – говорил парень. Чувствовалось, что он был занят, и этот случай его мало интересовал. – Только из другой Москвы… – Не понял, – начальник положил бумаги, которые он изучал, степлер и трубку телефона. – Село такое есть у черта на куличках. Она оттуда. Вот и приехала. – Ага, – сказал парень, посмотрел на Женьку и твердо сказал. – Тогда извините, мы вынуждены вам отказать. Девушка не смутилась. Она словно ждала этого. – Но в объявлении сказано, что нужна московская прописка. У меня московская. Вот паспорт. Она протянула паспорт. Парень посмотрел документ, изучал его не менее тридцати секунд, потом поднял голову и сказал: – Я все понимаю. Но нам нужна не такая, а местная. – Но там же написано: Москва. – Какая Москва? – не выдержал начальник отдела кадров. – Да, это мой город, – важно сказала Женька. – Паспорт разве может обманывать. Ее взяли на работу. Наверное, такие упорные нужны были там. И через месяц она перешла в другой отдел. Отдел посылок. Ей нравилось отвечать за то, что она шлет не просто письма, а нечто ценное. Однажды она направила в свою Москву посылку. На адрес Константиныча. Приложила письмо. «Здравствуй. Живу хорошо. Скучаю, конечно. Про гул, который мне говорил писатель в поезде, он немного преувеличил. Его здесь достаточно, но не так много. Люди хорошие. Появился жених. Представляешь, отсюда. Если не врет, конечно. Мы с ним в метро познакомились. Он меня яблоком угостил. Странно, да? Я тут в посылке сувениры положила. Раздай нашим. Петухова не забудь. Я ему деревянный кремль положила. Пусть поставит к себе на стол, радуется. Говорит, что одна из наших в городе. Сашке и Борьке привет. Думаю иногда о них. Здесь мужчины другие. Они важнее что ли, но и я не отстаю. Читаю, хожу по музеям. Маму свою не встретила, но я думаю, что все еще впереди. Москва-то, как сказал один знакомый писатель, простирается на тысячи километров».
|
 Ингвар Коротков. "А вы пишите, пишите..." (о Книжном салоне "Русской литературы" в Париже) СЕРГЕЙ ФЕДЯКИН. "ОТ МУДРОСТИ – К ЮНОСТИ" (ИГОРЬ ЧИННОВ) «Глиняная книга» Олжаса Сулейменова в Луганске Павел Банников. Преодоление отчуждения (о "казахской русской поэзии") Прощание с писателем Олесем Бузиной. Билет в бессмертие... Комментариев: 4 
НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "СЕБЯ Я ЧУВСТВОВАЛ ПОЭТОМ..." МИХАИЛ КОВСАН. "ЧТО В ИМЕНИ..." ЕВГЕНИЙ ИМИШ. "БАЛЕТ. МЕЧЕТЬ. ВЕРА ИВАНОВНА" СЕРГЕЙ ФОМИН. "АПОЛОГИЯ ДЕРЖИМОРДЫ..." НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "ПОСЛАНИЯ"
Владимир Спектор. "День с Михаилом Жванецким в Луганске" "Тутовое дерево, король Лир и кот Фил..." Памяти Армена Джигарханяна. Наталья Баева. "Прощай, Эхнатон!" Объявлен лонг-лист международной литературной премии «Антоновка. 40+» Николай Антропов. Театрализованный концерт «Гранд-Каньон»
"МЕЖДУ ЖИВОПИСЬЮ И МУЗЫКОЙ". "Кристаллы" Чюрлёниса ФАТУМ "ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ". К 140-летию музыковеда Леонида Сабанеева "Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ..." К 50-летию со дня смерти Николая Рубцова «ФИЛОСОФСКИЕ ТЕТРАДИ» И ЗАГАДКИ ЧЕРНОВИКА (Ленинские «нотабены») "ИЗ НАРИСОВАННОГО ОСТРОВА...." (К 170-летию Роберта Луиса Стивенсона)
«Атака - молчаливое дело». К 95-летию Леонида Аринштейна Александр Евсюков: "Прием заявок первого сезона премии "Антоновка 40+" завершен" Гран-При фестиваля "Чеховская осень-2017" присужден донецкой поэтессе Анне Ревякиной Валентин Курбатов о Валентине Распутине: "Люди бежали к нему, как к собственному сердцу" Комментариев: 1 Эскиз на мамином пианино. Беседа с художником Еленой Юшиной Комментариев: 2
"ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ..." ВАЛЕРИЙ АВДЕЕВ ТАТЬЯНА ПАРСАНОВА. "КОГДА ЗАКОНЧИЛОСЬ ДЕТСТВО" ОКСАНА СИЛАЕВА. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ Сергей Уткин. "Повернувшийся к памяти" (многословие о шарьинском поэте Викторе Смирнове)
Александр Балтин. "Два двухсотлетия: Достоевский и Некрасов" "Идеи, в слово облеченные..." Памяти Валентина Курбатова "РУССКИЙ ХРИСТОС ЮРИЯ КУЗНЕЦОВА". К 80-летию со дня рождения поэта "КАК АНГЕЛА РАСПЕЧАТЛЕТЬ..." К 190-летию со дня рождения Николая Лескова
|
Женька жила в Москве, правда, та Москва, о которой она мечтала, находилась значительно дальше ее села. Москвичей насчитывалось тридцать три двора, и среди них затерялась ветхая избушка Женьки. Жила она одна, была сиротой, отца у нее сроду не было, а мать как-то ушла в лес за ягодами и не вернулась. Говорили, что волки. Женька же считала, что мать сбежала из этой глухомани. По-другому и нельзя было. Тела не нашли, а Женька все мечтала отправиться на поиски. И она даже знала, где. Работала на почте, носила газеты и пусть не с каждым, но часто вела разговор о Москве, только не о той, где жила, а о другой, о которой она знала совсем немного – из книг, телевизора и от своего соседа Константиныча. Тот прожил в столице три года, работал электриком в доме культуры и многое повидал. Она часто приходила к нему, приносила варенье или что-нибудь из солений, тот же ставил чайник и знал, что сейчас его будут слушать.
Сутоморе