СЕРГЕЙ СОБАКИН. ГРИГОРИЙ-"БОГОСЛОВ" СНЕЖАНА ГАЛИМОВА. ТОНКИЙ ШЕЛК ВРЕМЕНИ ИРИНА ДМИТРИЕВСКАЯ. БАБУШКИ И ВНУКИ Комментариев: 2 МИХАИЛ ОЛЕНИН. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ АНФИСА ТРЕТЬЯКОВА. "О РУСЬ, КОМУ ЖЕ ХОРОШО..." Комментариев: 3 АЛЕКСЕЙ ВЕСЕЛОВ. "ВЫРОСЛО ВЕСНОЙ..." МАРИЯ ЛЕОНТЬЕВА. "И ВСЁ-ТАКИ УСПЕЛИ НА МЕТРО..." ВАЛЕНТИН НЕРВИН. "КОМНАТА СМЕХА..." ДМИТРИЙ БЛИЗНЮК. "В ШКУРЕ ЛЬВА..." НИНА ИЩЕНКО. «Русский Лавкрафт»: Ледяной поход по зимнему Донбассу АЛЕКСАНДР БАЛТИН. ПОЭТИКА ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛИ: ПРОГУЛКИ ПО КАЛУГЕ "Необычный путеводитель": Ирина Соляная о книге Александра Евсюкова СЕРГЕЙ УТКИН. "СТИХИ В ОТПЕЧАТКАХ ПРОЗЫ" «Знаки на светлой воде». О поэтической подборке Натальи Баевой в журнале «Москва» СЕРГЕЙ ПАДАЛКИН. ВЕСЁЛАЯ АЗБУКА ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕВ. «ЧТО ЗА ПОВЕДЕНИЕ У ЭТОГО ВИДЕНИЯ?» МАРИНА БЕРЕЖНЕВА. "САМОЛЁТИК ВОВКА" НАТА ИГНАТОВА. СТИХИ И ЗАГАДКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ НАТАЛИЯ ВОЛКОВА. "НА ДВЕ МИНУТКИ..." Комментариев: 1 "Летать по небу – лёгкий труд…" (Из сокровищницы поэзии Азербайджана) ПАБЛО САБОРИО. "БАМБУК" (Перевод с английского Сергея Гринева) ЯНА ДЖИН. ANNO DOMINI — ГИБЛЫЕ ДНИ. Перевод Нодара Джин АЛЕНА ПОДОБЕД. «Вольно-невольные» переводы стихотворений Спайка Миллигана Комментариев: 3 ЕЛЕНА САМКОВА. СВЯТАЯ НОЧЬ. Вольные переводы с немецкого Комментариев: 2 |
Просмотров: 1459
02 марта 2013 года
Курица – не птица, Финляндия – не заграница. Года два мои родители жили в Хельсинки, в советском посольстве. Отец там работал, а маманя была при нем. Когда я заканчивал восьмой класс, отец прислал письмо, в котором ставил условие - будут у меня одни пятерки – на лето еду туда к ним. Чтобы выбиться в отличники, мне особо напрягаться не пришлось. В те времена у педагогов статистика большую роль играла. С гуманитарными предметами у меня проблем не было, а всякие математики – физики общими усилиями вытянули. С химией было проще всего – химичка была в меня влюбленная. В общем, приехал я в Хельсинки. Да… По сравнению с ФРГ – полная свобода. Ходи, куда хочешь, на улицах чуть не каждый второй русский язык знает. Единственный случай, когда никого не выпускали из посольства – это день, когда Советский Союз ввел войска в Чехословакию. Вокруг нашего здания бегало десятка полтора молодых людей с плакатами: «Империалисты, вон из Вьетнама и из Чехословакии!», «СССР = США!» (Кстати, когда все это показывали по телевизору – было так снято, как будто тысячные толпы осаждают посольство. И крупным планом показали нашего дворника с пневматическим ружьем в руках. Мы-то знали, что это духовушка, из которой дворник голубей пугал. А на экране телевизора – натуральный карабин. Кругом – одно жулье!) Так о чем это я? А-а, вспомнил. В финском городе Раума построили для СССР танкер. Под названием «Анаклия», как сейчас помню. И на торжественный спуск этого судна на воду пригласили делегацию советского посольства. Ну и поехали мы на автобусах. Страна компактная. В автобусе, пока ехали, кто-то из руководящего состава взял микрофон у водителя и провел инструктаж. Примерно такой: «После церемонии будет банкет. Так называемый «шведский стол». Посередине будет стоять большой стол. Вокруг него – маленькие столики. На большом столе – разнообразное угощение. В соответствии с правилами этикета вы со своей тарелкой проходите вдоль стола и набираете всего понемножку. На пробу. Второй раз вы набираете то, что вам понравилось. Третий раз подходить нельзя! Это неприлично». Банкет, туды их в качель! Почти, как в заводской столовой. Ну, ладно. Приехали. Спуск, хоть и назвали торжественным, особого впечатления не произвел. Ну, съехала железная бандура в воду – и съехала. Ну и что? Даже бутылку шампанского (которую доверили дочке хозяина судостроительной фирмы) запаковали в мелкоячеистую сетку и привязали на веревку, которая тянулась в клюз – дырку в носу корабля, через которую проходит якорная цепь. И вот сказали этой дочке-наследнице что-то по-иностранному, она и спихнула бутылку с трибуны. Веревка натянулась, и сетка с бутылкой шмякнулась об борт. Не успело там запениться, как быстро-быстро веревку вместе с сеткой втянули внутрь корабля. И это все? Никакой романтики. И повели нас на банкет. Видно, инструктаж надо было как-то по-другому проводить. А то – первый раз, второй, третий – который неприличный. У нас народ простой. С первого раза все смели со стола подчистую! И куда все подевалось – для меня осталось загадкой На маленьких столах и половины не было от общего количества. Сумок вроде ни у кого не было. На ходу, что ли, глотали? Ну, да Бог с ними. Я расстроился по другому поводу. Напитки разносили официантки. Одна подошла к нашему столику. На подносе у нее – десяток больших бокалов и десяток маленьких. Содержимое – по виду – одинаковое. У меня сразу мысль: «Большие бокалы – взрослым, маленькие – детям». Хватаю большой и сижу довольный. Самоутвердился. А рядом сидит Таня, дочка посольского шофера. Она отпила из своего маленького – детского, стало быть, - бокала, облизала губы и говорит: «Борь, у тебя что налито?» Я говорю: «То же, что и у тебя. Лимонад». А она мотает головой: «У меня – шампанское». Ах, кубыть, мабуть, едрена штукатурка! Это ж надо было так пролететь! Я с этой Танькой потом неделю не разговаривал. А так вообще жизнь была тихая и спокойная. Правда, произошло еще одно заметное событие. Был корабль такой, «Балтика» назывался. Сейчас не знаю – живой он, нет? Периодически он из Ленинграда в Англию ходил и обратно с заходом в Копенгаген и Хельсинки. Однажды папаня залетает домой и кричит матери: «Ты знаешь, кто сейчас звонил? Борька Косолобов! Он из Лондона домой плывет». Повернулся ко мне: «Сейчас крестного своего повидаешь!» Историю крестин моих маманя мне рассказывала. Дело было в старой Туле, откуда родом мой отец. Привезли меня туда из Москвы деду показать. Дед стал ругаться – привезли нехристя! Тогда отец с тремя братьями (моими дядьями, стало быть) и вот с этим дядей Борей посетили деревенскую церковь. Оттуда они вернулись с пьяным вдрабадан попом и здоровенной серебряной купелью для крещения младенцев. Когда приглашенные гости собрались, купель наполнили самогоном. Крестный отец мой – дядя Боря – вынул меня из коляски, опустил мою пятку в самогон и провозгласил: «Нарекаю младенца Борисом!» Содержимое купели разлили по стаканам и… про меня забыли. В общем, съездил отец в порт и привез этого дядю Борю. Ахи, вздохи. То, что он мой крестный, гость вспомнил с трудом. Да и я, выпросив у него всяких пенсов и шиллингов («меня очень нумизматика интересует»), как-то потерял к нему интерес. Тем более, что они с отцом сразу занялись истинно мужским делом. У отца по общественной (или партийной) линии была нагрузка-обязанность – типа, заведующий винным погребом. В Финляндии тогда было что-то вроде «сухого закона». Работяги прикреплялись к своему магазину и могли взять за месяц определенное количество бутылок. Кто-то даже говорил, что если без уважительной причины (свадьба, именины) забираешь сразу все, вполне могут настучать тебе на работу. Вот тебе и демократические свободы! Кстати, финны с ба-альшим удовольствием ходили на приемы в наше посольство. У нас-то выпивки немеряно было, хоть залейся. И в нашей квартире, где мы жили, одна комната была занята под склад алкогольных напитков. Чтобы сотрудников посольства ностальгия не мучила. Чего там только не было! Ассортимент – со всех концов света. А цены – и смех и грех! Самый дешевый напиток стоил три финских марки (цена хорошей жвачки). Это был трехзвездочный армянский коньяк экспортного исполнения. Наши посольские называли его фамильярно – «брендюха». Конечно, родитель мой с крестным не стали размениваться на мелочи. Они пили виски из здоровенных, вроде хрустальных, бутылок, на которых было написано что-то типа «Гранд Стенд Фаст». Разговоры шли обыкновенные - кто где сейчас работает из знакомых, как семьи, как там в… Греции. Попутно отец затарил дядю Борю местным финским шоколадом – ха-а-ароший, помнится, шоколад. Потом, захватив с собой второго советника посла – у него была машина – поехали в порт, на корабль. Расположились в тесноватой каюте и продолжили возлияние. Под койкой у дяди Бори стояло как минимум три картонные коробки с виски. Под названием «Учительское» (хватило у меня ума перевести). Крестный вызвал официантку. Она принесла с собой поднос с большими тонкими ломтями ветчины и ворохом листьев салата с капельками воды. Девица была молодая и симпатичная, поэтому мужики сразу начали ее охмурять. Усаживали ее за стол, уговаривали ее выпить; а она все жеманилась: «Да я на работе… Да я, вообще-то, не пью…». Тут я зачем-то влез – вспомнил Моргунова из «Операции Ы» - и подал голос: «Это несерьезно!» Мужики загоготали: «Во, даже пацан – и тот понимает!» В общем, выпила она, закусила финской шоколадкой. Дядя Боря обнял ее за плечи и вывел в коридор, что-то бормоча ей в ухо про вечер. А когда вернулся, они опять взялись за стаканы. Второй советник закатывал глаза к потолку: «Какой мягкий вкус у этого виски». А папаня медленно махал рукой: «Самогон - он и есть самогон». Потом батя с дядей Борей долго путались, пересчитывая финские марки на английские шиллинги – крестный вдруг решил рассчитаться за шоколад. А я все это время потихонечку кушал ветчину с салатом. Сочное розовое мясо, хрустящая зелень… Мммм! Прелесть! Вдруг дядя Боря говорит: «Что-то у меня вкус во рту… говенный какой-то… Чем бы заесть? Шоколад – не хочу…» Советник встрепенулся: «У нас же – ик! – ветчина есть!» А батя долго смотрел на пустой поднос, потом мрачно сказал: «Хоть убей – не помню, чтобы мы чего-нибудь ели. Может, эта профурсетка-официантка сперла?» Потом перевел взгляд на меня. А я, как Собакевич, рассеянно перебирал на ладони английские монеты. А дальше все пошло к финалу. У дяди Бори начала падать голова. Советник начал вдруг встряхиваться и грустить, как дворняжка, которую помоями облили. А батя держался, но стал молчаливым. Ушли мы по-английски, не прощаясь. Потому, что прощаться было не с кем. Молодецкий храп дяди Бори сопровождал нас до выхода на палубу. Погрузились мы в машину и поехали. Тут папаня с советником внезапно пришли к выводу, что у них – настоящая мужская дружба. Начали они обниматься – и машина выехала на тротуар. Вокруг завизжали тормоза. Советник с перепугу малость протрезвел, поэтому до посольства все-таки добрались целыми и без приключений. Ну, что еще можно сказать про эту заграницу? Красиво. Природа. Только она и у нас в Карелии такая же. Так что – ничего особенного. А название этой истории – приманка для любопытных. Это просто – раз, два, три, четыре, пять – по-фински.
|
Ингвар Коротков. "А вы пишите, пишите..." (о Книжном салоне "Русской литературы" в Париже) СЕРГЕЙ ФЕДЯКИН. "ОТ МУДРОСТИ – К ЮНОСТИ" (ИГОРЬ ЧИННОВ) «Глиняная книга» Олжаса Сулейменова в Луганске Павел Банников. Преодоление отчуждения (о "казахской русской поэзии") Прощание с писателем Олесем Бузиной. Билет в бессмертие... Комментариев: 4 НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "СЕБЯ Я ЧУВСТВОВАЛ ПОЭТОМ..." МИХАИЛ КОВСАН. "ЧТО В ИМЕНИ..." ЕВГЕНИЙ ИМИШ. "БАЛЕТ. МЕЧЕТЬ. ВЕРА ИВАНОВНА" СЕРГЕЙ ФОМИН. "АПОЛОГИЯ ДЕРЖИМОРДЫ..." НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "ПОСЛАНИЯ" Владимир Спектор. "День с Михаилом Жванецким в Луганске" "Тутовое дерево, король Лир и кот Фил..." Памяти Армена Джигарханяна. Наталья Баева. "Прощай, Эхнатон!" Объявлен лонг-лист международной литературной премии «Антоновка. 40+» Николай Антропов. Театрализованный концерт «Гранд-Каньон» "МЕЖДУ ЖИВОПИСЬЮ И МУЗЫКОЙ". "Кристаллы" Чюрлёниса ФАТУМ "ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ". К 140-летию музыковеда Леонида Сабанеева "Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ..." К 50-летию со дня смерти Николая Рубцова «ФИЛОСОФСКИЕ ТЕТРАДИ» И ЗАГАДКИ ЧЕРНОВИКА (Ленинские «нотабены») "ИЗ НАРИСОВАННОГО ОСТРОВА...." (К 170-летию Роберта Луиса Стивенсона) «Атака - молчаливое дело». К 95-летию Леонида Аринштейна Александр Евсюков: "Прием заявок первого сезона премии "Антоновка 40+" завершен" Гран-При фестиваля "Чеховская осень-2017" присужден донецкой поэтессе Анне Ревякиной Валентин Курбатов о Валентине Распутине: "Люди бежали к нему, как к собственному сердцу" Комментариев: 1 Эскиз на мамином пианино. Беседа с художником Еленой Юшиной Комментариев: 2 "ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ..." ВАЛЕРИЙ АВДЕЕВ ТАТЬЯНА ПАРСАНОВА. "КОГДА ЗАКОНЧИЛОСЬ ДЕТСТВО" ОКСАНА СИЛАЕВА. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ Сергей Уткин. "Повернувшийся к памяти" (многословие о шарьинском поэте Викторе Смирнове) |
Пекинск