Давно, очень давно, совсем маленьким был, прижимался под свет керосиновой лампы на ночлеге в рыбацкой избушке к деду и просил рассказать сказку. Но какие сказки мог знать старый, просоленный, жизнь проживший в нескончаемых заботах старик? Всё больше истории рассказывал о жизни поморской, о шхунах да парусах, рукой показывал, кто, где утонул вместе со своим судном, или наоборот - кого, куда вынесло во время шторма и тем самым жизнь спасло. Вот и снова речь завёл, предвидя просьбу внукову:

- Ты вот всё о войне просишь рассказать, но что о ней рассказывать-то. Горе одно, и только. Ты амбар с бочками на мысу помнишь? А ведь не амбар это раньше был, - дом, люди в нём хорошие жили. Построил его Прокопий Калинин для семьи своей. Жена у него была, Марья, и доченька Настюшка. Прокопий матросом ходил на коммерческой шхуне в Норвегию, на Груманд, на Новую Землю и дальше. Завидится, бывало, парус на горизонте, - жёны, дети, сёстры бежали к пристани встречать судно. И Марья с доченькой на руках тоже бежит. Любила она очень своего Прокопия. А перед первой войной с германцами, за год или два, точно и не помню, не вернулась шхуна в срок. Знали, что из Архангельска вышла, на Соловки заходила и исчезла после. Искали по берегам да на островах, какие-то обломки нашли, и всё. Шторм сильный был в том месяце, видно, в шторм и погибли они все.

Марья - та сильно убивалась по мужу, а Настёнке года три было, не понимала ещё горя своего. По соседству Зубовы жили, парнишка у них был лет на пять старше Настюшки. Фёдором звали. Лет с десяти он стал на промысел ходить. Настюшку куколкой называл и играл с ней, несмышлёной. Как Прокопий утонул, перестала Марья на берег ходить, встречать шхуны, а Настюшка когда подросла, завидит баркасы с моря и родных, на берег спешащих, - тоже к пристани бежит. Чисто кукла - в платочке, сарафанчике да в лапоточках. Спросят её люди, дескать, ты-то кого бежишь встречать, остановится, задумается чуток и тоненьким голоском:

- Так Феденьку моего.

Так и бегала каждый раз. Было ей лет семнадцать, когда поженились они.

- Детишек у них долго не было. Потом сынишка родился. Марья, правда, внука не дождалась, Бог прибрал к себе. Ладно у них, у Фёдора с Настей, в доме было, пока снова война не началась, а как началась, Фёдора на фронт забрали. Письма от него часто приходили. Настя всё по домам ходила, соседям показывала.

На третий год войны в селе совсем плохо стало. Мужиков нет, парнишки одни. На них и промысел, и по хозяйству: дрова, скотина… И сыночек Настенькин, Ванечка, - тот тоже по хозяйству всё помогал. Лет десять ему тогда было. На дикий берег парнишки ходили, брёвна от плотов разбитых пилили, в село таскали на дрова. Простыл Ванюшка, жар был - лечить некому, промаялся дня три и умер.

Настя сильно тосковала, слегла - думали и не встанет больше, но оклемалась, только ни с кем не говорила, как слова все забыла, словно онемела. Я для фронта уже староват был, меня председателем колхоза оставили. Определил её в бригаду водоросли собирать да яйца птичьи на островах. Ну, а потом и на Фёдора похоронка поспела. Не вынесла она горя этого, слегла и не встала больше. Похоронили.

Вот такая она, война-то. Не стало хороших людей. Всей семьи не стало, и дом опустел. Так и стоял заколоченный. Потом уже, через два года как война закончилась, с города мне позвонило начальство, чтобы с поезда ссыльного встретил, и чтобы с транспортом, потому как жена у него неходячая.

Взял на конюшне подводу и сам к поезду на станцию поспешил. Поезд остановился - никто не сходит, только матрос какой- то спрыгнул. Когда он женщину с вагона на руки принял, понял я, что он и есть ссыльный-то. Сам по-матросски одет, без погон, правда, и фуражка-мичманка, а она - в бушлатике морском да берете чёрном. Помахал я рукой: неси сюда, мол. Он с ней на руках подошёл, женщину на подводу положил, шинель снял и её укрыл. А она-то - белее бумаги. Укрыл, значит, её, и мне докладывает:

- Матрос Филатов прибыл в ваше распоряжение.

- Пошли,- говорю,- матрос Филатов, нашёл тоже мне командира… Как супругу-то, - спрашиваю, - зовут?

А он мне:

- Анастасия.

Эх… Рука у меня перекреститься потянулась, - я же их в дом Калининых намерился поселить. Он всю дорогу к ней с вопросом:

- Настенька, Настенька, как ты?

А она так слабенько улыбалась в ответ и руку его только сжимала.

Поинтересовался я, откуда, дескать, в наши земли пришли, а он мне:

- Флотские мы,- и слова из песни добавляет:

- Растаял в далёком тумане Рыбачий…

Привёл я их в дом, бабуся твоя в нём уже к тому времени прибрала, печь протопила, самовар вскипятила. От прежних хозяев всё в доме нетронутым осталось. Матрос Анастасию свою в горенке на кровать положил, нас поблагодарил, и мы до дома с бабкой подались. Не стал я человека в тот день расспрашивать, что да как.

На другой день он сам меня нашёл. Помощь свою предложил в колхозных делах, но меня больше интересовало, зачем же он Анастасию-то такую больную привёз? А он отвечает, что умирает она, нет у неё кроме его самого никого и оставить было не с кем, в госпитале на плач изошла,- не хотела одна без него оставаться. Так вот и забрал её из госпиталя тёмной ночкой. Сказал, что прострелянная она пулями и дышать ей нечем.

Тихо они жили. Ухаживал он за ней, фельдшерицу из района несколько раз привозил Клавдию. Клавку я хорошо знал, спрашивал её про жену Филатова. Развела руками, сказала, что не долго осталось, что вся Анастасия хирургами изрезана и лечить там просто нечего. Да и на самом-то на нём живого места не было.

По зиме грузовик у самого берега во льду провалился, народ собрался - решали, как быть. Трактор пригнали, а как машину к нему прицепить? В воду ледяную никому лезть не хочется. Филатов пришёл, снял шинельку, тельняшку, трос взял и молча в воду пошёл. Поднырнул, трос зацепил, и так же молча вылез из воды. Страх на него смотреть было - весь в шрамах.

Анастасия до весны дотянула. Весной ушла. А матрос-то, Степан Иванович его звали, похоже от горя немного того... головой тронулся. Водкой горе заливал - днём пил, а ночью как волк выл. Настеньку свою всё звал. Как-то по лету день не видно было его, а накануне в сторону кладбища шёл. Пошёл и я туда, беду почуял. Там и нашёл его. Сидел он у могилки под рябинкой, в небо смотрел, только не живой уже.

А ещё через какое-то время военный приехал. Офицер морской. Попросил к могиле Филатова проводить. Пришли мы, он полотенце на траве расстелил, погоны золотые офицерские на него выложил, ордена, медали и бумагу. В бумаге той было написано, что матрос Степан Иванович в звании восстанавливается офицерском, и ссылка его заканчивается.

Степан тот Иванович всю войну в морской пехоте под Мурманском провоевал, героем был, Анастасия его от смерти раз спасла, себя под пули подставила. Ну, а после войны набедокурил что-то он там при штабе, - звания лишили, в наш районный гарнизон отправили. В гарнизоне решили человека не тиранить и подальше от глаз начальства спрятать, к нам в село отправили. С Каспийского моря он был родом. Вот такая история…с домом-то.

- Деда, это же не сказка…

- Не сказка, внучек, лучше бы худой, но сказкой была. Рано тебе ещё такие истории про войну слушать, да старый я уже, помру, с собой унесу правду, а так ты потом кому-то расскажешь. Так в памяти людской и сохранится. Другие-то приврут, а мне и приврать нечего, всё на моих глазах было. Такая вот она, война, горе только одно и ничего больше. Дом Калининых мы на правлении колхоза решили под амбар пустить, чтобы не было в нём больше таких историй. Только вот всю страну-то... под амбар не пустишь.

 фото Е. Гусева

Галина Мальцева-Маркус Москва

Дата : Вт февраля 26, 2013, 10:36:45 Нет слов, до чего грустно. И до чего хорошо написано, без единой фальшивой ноты. А последняя фраза - поднимает весь рассказ на иной уровень.

Екатерина Злобина Cевастополь

Дата : Вт февраля 26, 2013, 11:05:47 Вспомнился анимационный фильм по Писахову и Шергину - "Смех и горе у Бела моря", где Евгений Леонов читает. Читаю "Дом..." - и слышу его голос. Эх... до чего тонкий, красивый, жалобный и высокий звук. Что ни говори - а сказ на трагической бытийной основе - это наша русская "античная трагедия"... Как по-хорошему просто, и чем проще кажется, тем больше потрясает.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Вт февраля 26, 2013, 12:17:45 У меня прям слезы навернулись. Так честно, так чисто. Нельзя никогда такое забывать.

Саша Петров Санкт-Петербург

Дата : Вт февраля 26, 2013, 19:25:41 Василий Николаевич, рад за тебя!

Василий Сумлянин Тихвин

Дата : Чт февраля 28, 2013, 21:40:42 Огромное спасибо всем за отзывы. О той войне написано очень много и добавить что- то новое языком обыкновенным и легким, так, чтобы тронуло за душу,- задача не из легких. Кажется, получилось. Хотя, долго сомневался, и рассказ несколько месяцев пролежал в столе,прежде, чем был впервые опубликован. Искренне рад, что "Дом у моря" нашел себя на страницах замечательной Артбухты!Спасибо. С уважением. Сумлянин.

Сергей Цыпнятов

Дата : Чт марта 14, 2013, 19:40:50 Василий, чертовски приятно всем, давно тебя знающим, что ты открыл нам такой талант. Спасибо. Здорово берет за душу. Не бросай, пожалуйста, эту стезю - здесь явно есть что-то глубинное, от сердца... И читается на одном дыхании, очень приятный, легкий стиль! Одним словом - все очень здорово! Цыпнятов Сергей

Василий Зозуля Нижневартовск

Дата : Вс апреля 14, 2013, 12:31:50 Вот с такими писателями и должен видеться Президент. Пусть не публично, не для всех, а хотя бы для себя. А там уж... как Бог даст! Спасибо за рассказ, как колодезной воды напился.

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.