Заказать третий номер








Просмотров: 1853
23 февраля 2013 года
Однажды старое радио на кухне сказало: "Завтра конец света!"
 
Бабушка разбила яйцо в чугунную сковороду и пробормотала тихо: "Снова, Господи прости". Я сидел на старом зеленом диване в комнате, болтал ногами и разглядывал бабушкину пальму, состоящую из одного длинного, наполовину пожелтевшего листа. "Это как же так? - подумал я. - Как же может быть конец у того, у чего нет начала?"
 
И я попробовал представить начало света. Такой горшок из грубой глины, откуда лезет солнечный луч, как желтый лист пальмы.  Представить не получилось, и я успокоился: конца света не будет. Но скоро он всё-таки наступил. 
 
Дело было так. Мы вскинулись по десять рублей и купили огромною, черную петарду с лаконичным названием "двойной удар". Дима стряхнул со лба черные, сальные волосы и сказал: "А давайте ее в бутылку засунем?" Мы дружно поддержали предложение Димы и сунули петарду в бутылку из-под советского шампанского, которую нашли на помойке. Она лопнула, как лампочка Ильича, разлетевшись в разные стороны сотнями осколков. Один из них попал в шестисотый мерс, стоявший неподалеку.
 
Из машины­ вылез огромный мужик в кожаной куртке и схватил Диму за шиворот, а мы разбежались. Ну и Дима, конечно, всех сдал. Через час дома раздался звонок.Я догадывался, что ничем хорошим всё это не кончится, и поэтому, стоило лишь заверещать черному телефону на стене огромного, полутемного коридора коммуналки, как я подбежал к нему, подрыгнул и схватил трубку.
- Алё!
- Капитан милиции Петров говорит! Это кто?
 
На самом деле я совсем не помню, какую фамилию назвал капитан, но зато отлично помню, как у меня ноги стали ватными от того, как он произнес слово "милиция". 
-  Я слу-слушаю.
-  Это ты сегодня всё взрывал, террорист хренов?
-  Я… - отчего-то сразу улетучились все планы прикинуться дебилом.
-  Ну ты попал, парниша. Позови-ка отца.
-  Его нет.
-  Врешь.
-  Н-нет, папа на работе, у него совещание по средам, а еще...
-  Ты хоть знаешь, кого ты сегодня взорвал, засранец ты криворожденный?
-  Нет.
-  Вот я твоему отцу расскажу, он с тебя шкуру сдерет.
-  Это не я.
-  А, теперь я не я и лошадь не моя? Твой дружбан тут всё про всех рассказал. Ты главный зачинщик, говорит. На твои деньги петарду купили, и в бутылку ее сунуть ты предлагал, так ведь? Так?
-  Н-нет - с легкой обидой сказал я.
-  Ну, это ты вечером отцу расскажешь, когда он будет деньги последние за ремонт машины отдавать. Я перезвоню, а ты готовься. У меня сын после такого неделю сесть бы не смог. Не в школу тебя надо, а в колонию. Кхм.
 
И Петров громко повесил трубку. Я пошел на  желеобразных ногах по бесконечному коридору в комнату. Лег на тот самый зеленый диван, на котором совсем недавно можно было запросто беззаботно сидеть, болтать ногами и думать, что конца света не бывает. А он вот он: на залитой ярким весенним солнцем улице стало вдруг черно, как на испорченной фотографии с перекрытой­ диафрагмой. Цвета у всего вокруг темные, сочные, всё чересчур четкое, и замечаешь то, чего раньше не видел. Смотришь в окно, на счастливых людей и никак в толк взять не можешь, как это они могут быть счастливыми, когда тут такое? Потом проходит старуха в зеленой шляпке, а ты видишь, что к ней приколото старой булавкой дурацкое, полинялое павлинье перо. К чему оно? Зачем?
 
Или  открываешь шкаф и рассматриваешь отцовский армейский ремень, а бляха-то у него тяжелая, желтая, и звезда с серпом и молотом подвытерлась, поцарапалась. Замечаешь еще, что дырок на ремне этом всего шесть, причем шестая проколота шилом, и криво как-то.
 
Когда я пересчитывал дырки на отцовском ремне в восьмой раз, бабушка принесла чай с вареньем. Я подумал: "боже, какое к черту варенье, когда конец света?", но потыкал ложкой любимое клубничное­ и сунул ягоду в рот. Она была липкой и противной. Я посмотрел по сторонам. Пыль под столом, потолок в подтеках и покосившаяся пальма на подоконнике, которая, похоже, давно уже мертва.
 
А еще слух стал очень резким. Я слышал каждый звук в огромном механизме коммуналки­: на кухне гремели тарелки и крышки жестяных кастрюль, шаркала тапками бабушка,­ и я с закрытыми глазами мог определить, что она надела синие тапки, потому что в подошве у них дыра и шаркают они по вытертому паркету особенно. Я слышал, как тихонько, словно бы боясь давно умершую жену, Маринка наливает в мутный стакан водки, и пьет, по-гусарски вытирает рукой усы, улыбается солнечному дню за окном. Я слышал, как Артур, напевая под нос что-то людоедское, моет пол в коридоре, специально задевая шваброй двери, чтобы все знали, что он моет. А еще он радио слушает через маленький радиоприемник, на краденые деньги купленный. Везет ему. Всегда хотел такой приемник. Жаль, что конец света наступил, а приемника нет. Жаль.
 
Я накрылся колючим шерстяным одеялом и стал вслушиваться в шаги. Я слышал, как скрипит старый пол под ногами у соседей сверху, как ругается из-за воблы Слава с Галей, и как хлопает дверь внизу, и гулко отстукивают  уверенные шаги в подъезде. Мне подумалось, что если вот сейчас в замочную скважину отец вставит ключ, то звук этот будет настолько оглушительным, что я закричу. Но никто не пришел. Выше этажом хлопнула дверь, и всё стихло.
 
Маринка растянулся на диване и мирно захрапел. Слава зло стучал сухой воблой о стол. Артур куда-то убежал, забросив швабру в ванную. Бабушка что-то бубнила себе под нос, тихо слушая радио на кухне. Я заснул.
 
Снилось, как кто-то огромный и невидимый поворачивает черную ручку радиоприемника на кухне, из которого несется потрескавшийся от старости вальс. Музыка не становится тише, но за окном медленно угасает солнце. Я хватаюсь за ручку и пытаюсь держать, но понимаю вдруг, что сила эта непреодолимая, такая, какой никто противостоять не сможет. Даже папа. Папа снимает ремень с вешалки и подходит ко мне. Молча. Я пытаюсь разглядеть в темноте его лицо. Ни черта не видно. Он хочет меня убить. Я знаю. Вот сейчас накинет ремень на шею и задушит. И правильно, - зачем такие сыновья нужны? Но страшно. Папа, я не хотел. Я не буду больше.
 
- Засранец! - говорит папа голосом Петрова. Ты хоть знаешь, кого ты сегодня взорвал?
- Я заработаю! Я школу брошу, пойду вон, машины мыть!
- В колонию тебя! В колонию!
 
Над головой схлопываются черные волны, и я хватаюсь за прутья решетки, холодные, мертвые. За ней тоже темнота, как в каменном мешке. И мешок летит вниз, где еще чернее, еще хуже.
 
Я осторожно открыл глаза и высунулся из-под одеяла. В комнате было темно. За окном лениво раскачивался оранжевый фонарь в вязком мраке. На родительской кровати тихо спала, широко раскинув руки, мать. Она дышала устало и глубоко. Грудь ее медленно опускалась и поднималась. Отец сидел в кресле, перед телевизором, в котором Ельцин что-то вещал с трибуны. Я плохо в них разбирался. Знал только, что Ельцин - седой и волосатый, а Горбачев - лысый и с пятном на лбу. Они постоянно о чем-то ругались, а потом Горбачев куда-то исчез.Я не отрываясь смотрел на отца. Он не спал. Руки неподвижно лежали на деревянных подлокотниках. Я поразмышлял. Если он знает, то почему он меня не разбудил и убил? Я бы разбудил. Если он не знает, то можно дождаться утра. Хотя, чего тянуть? С утра он выспится, и пороть будет сильней. Пускай уж сейчас.
 
- Пап...
 
Папа разлепил засохшие от молчания губы и сказал грозным шепотом, не поворачивая головы:
 
- Да пошли они.
Помолчал и добавил:
-  Я  этого капитана послал. А ты, если еще хоть раз… я тебе... ааа... - он махнул рукой.
 
Я предпочел промолчать. Спрятался в одеяло с головой, и мне стало так хорошо, как не было давно: что-то теплое разлилось по всему телу, и я довольно потянулся, подумал, что нет ничего лучше, чем вот так вот лежать под колючим шерстяным одеялом. И конца света не бывает. Как может быть конец у того,  у чего нет начала?
 


 
No template variable for tags was declared.
Екатерина Злобина

Cевастополь
Комментарий
Дата : Вт февраля 26, 2013, 11:12:18

Какой мышцатый текст! (слово текст прошу толковать в первоначальном его значении):))

В который раз ловлю себя на том, что, читая такие "простые" вещи, всегда думаешь - "ну, этак-то любой дурак может". Ага. Попробуй, дурак, напиши, можешь прямо сейчас начинать)))

Хорошо у Кирилла фраза "на ноги прыгает". И само повествование живое, тёплое, телесное.
И композиция отличная: незаметная)))

Для чего написано? Для того, чтобы стало хорошо, хоть ненадолго. И стало.
Саша Петров

Санкт-Петербург
Комментарий
Дата : Вт февраля 26, 2013, 19:25:15

да напишу! :))
Последняя правка: февраля 26, 2013, 20:42:53 пользователем manager  
Ирина Митрофанова

Москва
Комментарий
Дата : Ср февраля 27, 2013, 00:41:59

Замечательно показана детская психология, атмосфера коммуналки через детское восприятие тоже очень точно передана. По таким рассказам можно студентов учить: и будущих психологов, и будущих литераторов :).
Павел Косов

Москва
Комментарий
Дата : Ср февраля 27, 2013, 08:25:04

Рассказ небольшой, но, действительно, с отлично выписанными деталями, через которые просвечивает психология ребенка. И главное, сразу виден свой стиль, свой язык.
Наталья Баева

Москва
Комментарий
Дата : Ср февраля 27, 2013, 14:03:14

Очень понравился рассказ. Уютно в нем как-то... Может, потому, что столько персонажей - представителей всех поколений! А "психология ребенка" - мне кажется, это вещь, необходимая каждому художнику, не только тому, кто пишет о подростках... Просто на детях-персонажах очень хорошо проявляется, есть это качество или его нет.

Вход

 
 
  Забыли пароль?
Регистрация на сайте