СЕРГЕЙ СОБАКИН. ГРИГОРИЙ-"БОГОСЛОВ" СНЕЖАНА ГАЛИМОВА. ТОНКИЙ ШЕЛК ВРЕМЕНИ ИРИНА ДМИТРИЕВСКАЯ. БАБУШКИ И ВНУКИ Комментариев: 2 МИХАИЛ ОЛЕНИН. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ АНФИСА ТРЕТЬЯКОВА. "О РУСЬ, КОМУ ЖЕ ХОРОШО..." Комментариев: 3 АЛЕКСЕЙ ВЕСЕЛОВ. "ВЫРОСЛО ВЕСНОЙ..." МАРИЯ ЛЕОНТЬЕВА. "И ВСЁ-ТАКИ УСПЕЛИ НА МЕТРО..." ВАЛЕНТИН НЕРВИН. "КОМНАТА СМЕХА..." ДМИТРИЙ БЛИЗНЮК. "В ШКУРЕ ЛЬВА..." НИНА ИЩЕНКО. «Русский Лавкрафт»: Ледяной поход по зимнему Донбассу АЛЕКСАНДР БАЛТИН. ПОЭТИКА ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛИ: ПРОГУЛКИ ПО КАЛУГЕ "Необычный путеводитель": Ирина Соляная о книге Александра Евсюкова СЕРГЕЙ УТКИН. "СТИХИ В ОТПЕЧАТКАХ ПРОЗЫ" «Знаки на светлой воде». О поэтической подборке Натальи Баевой в журнале «Москва» СЕРГЕЙ ПАДАЛКИН. ВЕСЁЛАЯ АЗБУКА ЕВГЕНИЙ ГОЛУБЕВ. «ЧТО ЗА ПОВЕДЕНИЕ У ЭТОГО ВИДЕНИЯ?» МАРИНА БЕРЕЖНЕВА. "САМОЛЁТИК ВОВКА" НАТА ИГНАТОВА. СТИХИ И ЗАГАДКИ ДЛЯ ДЕТЕЙ НАТАЛИЯ ВОЛКОВА. "НА ДВЕ МИНУТКИ..." Комментариев: 1 "Летать по небу – лёгкий труд…" (Из сокровищницы поэзии Азербайджана) ПАБЛО САБОРИО. "БАМБУК" (Перевод с английского Сергея Гринева) ЯНА ДЖИН. ANNO DOMINI — ГИБЛЫЕ ДНИ. Перевод Нодара Джин АЛЕНА ПОДОБЕД. «Вольно-невольные» переводы стихотворений Спайка Миллигана Комментариев: 3 ЕЛЕНА САМКОВА. СВЯТАЯ НОЧЬ. Вольные переводы с немецкого Комментариев: 2 |
Просмотров: 1884
22 октября 2012 года
Так нельзя Она села на тумбочку возле стены и прильнула спиной к обоям. - Я так больше не могу, - сказала она. - Так нельзя. - Малыш, у нас все будет хорошо. Она встала, повернулась к обоям и начала говорить: - Я так больше не могу. Я думала, что выхожу замуж за живую ткань. А ты постоянно превращаешься то в пластиковую панель, то в виниловые обои. Вчера на ужине у Красновых ты превратился в мельхиоровую ложку. А когда ты становишься мочалкой из микрофибры, я не испытываю к тебе никаких чувств, кроме раздражения. - Я хотел бы стать деревом, - сказали обои, - хотел бы вырабатывать хлорофилл, хотел бы качать ветвями и цвести по весне. - Я устала. У меня болят ноги. Я постоянно одна. - Смотри, у меня уже кое-что получается, - сказали обои и чуть заметно шевельнули оливковым рисунком. Она закрыла лицо ладонями, пошла на противоположную сторону комнаты, легла на диван и задрожала. - Малыш, тебе холодно? – спросили обои, - погоди, сейчас я превращусь в полиамидовое одеяло и укрою тебя…
Трагедия семьи N Он вошел в белом халате, резиновых медицинских перчатках, с небольшим металлическим дипломатом в правой руке. Красивый, дерзкий, уверенный в себе. «Как Гай Риччи… - промелькнуло у нее в голове, - эта недельная небритость, эти выпуклые глаза! Почему я раньше не замечала?» - Ты и сейчас скажешь, что между вами ничего не было? – холодно спросил он. - Конечно, не было! Ну, сколько можно! Я говорила уже, что вчера вечером делала влажную уборку, поэтому была утомлена. Как я устала от твоей безосновательной ревности! Он подошел к столу, положил дипломат на его поверхность и открыл крышку. Она заметила, как хороши его крупные мужские руки, обтянутые резиновым материалом. - Ночью я взял соскоб у тебя из-под ногтей. Там обнаружены частицы его эпителия, покрытого пигментными пятнами, - он доставал один за другим небольшие, запаянные, полиэтиленовые пакетики и бросал на стол, - а это синтетическая волосинка, которую я нашел на краю простыни. Он ведь ходит в парике, да? А это огрызок яблока, найденный под столом. Такие отпечатки зубов мог оставить только человек с имплантированной челюстью. А это молекулы засохшего раствора, которым он по вечерам промывает вставной глаз. А это одноразовый носовой платок из мусорного ведра. Такую слизь может выделять исключительно человек с металлической переносицей. А это, - он достал несколько листов формата А4, скрепленные степлером, - результаты исследования ковра, который лежит у нас в спальне. Характер отпечатков ступней говорит о том, что их оставил человек с протезом вместо левой ноги. Она молчала. Он решительно посмотрел на нее: - Ты и теперь будешь все отрицать?
Мой мир и все, что в нем Я почти не помню своего детства. Те редкие вспышки воспоминаний, которые возникают в сумрачной моей жизни, скорее похожи на кадры давно увиденного детского фильма. Себя я вижу как-то со стороны, отчужденно, и не могу вспомнить ни одной мысли, ни одной эмоции, которые трогали бы меня тогда. Семья у нас была большая и бедная, замуж я вышла рано, и все четкие, осознанные воспоминания начинаются с того момента, как муж привез меня в наш уединенный дом. Супруг мой был философом и сторонником нового трансцендентализма. Он проповедовал возврат к природе и критиковал современную цивилизацию. Из книг в нашем доме был томик Генри Торо “Уолден, или Жизнь в лесу”, собрание сочинений Жан-Жака Руссо и потрепанная подшивка напечатанного на тонких листах труда Диогена Лаэртского “О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов”. В молодые годы мой муж вел разгульный, богемный образ жизни, но, пережив ряд потрясений и разочарований, решил навсегда уединиться в тихом доме на окраине цивилизации. Прежде, чем стать отшельником, он приехал к моим родителям и попросил моей руки. Отец, опасаясь, что молоденькая девочка из бедной семьи может не найти приличной партии или пуститься во все тяжкие, как многие из моих ровесниц, не долго думая, дал согласие на брак. Так я совсем еще неопытной девчонкой оказалась под одной крышей с незнакомым мужчиной намного старше, в скромной деревянной избе на берегу тихого озера. Жили мы скромно и тихо. Мой муж разбил возле дома большой огород и построил несколько сараев. К тому моменту, как я вошла в дом, он закупил цыплят и молоденькую рябую телочку. А вскоре у нас появились два поросенка. Посреди кухни стояла большая русская печь. Дрова муж готовил все лето. Приносил из леса спиленные деревья, делил их на поленья, сушил, рубил и складывал под навес. Также все лето мы готовили запасы на зиму. Растили овощи на грядках, собирали в лесу грибы, ягоды, лечебные травы. Порой он ходил в лес на охоту, иногда с удочкой сидел на берегу озера. Свободного времени у нас почти не оставалось. С раннего утра мы занимались хозяйством, а поздно вечером, уставшие, ужинали и ложились спать. Разговаривали мы мало. На всякий мой вопрос он коротко отвечал словами Кратета: “Жевать бобы и не знавать забот”. Когда я заводила разговор об одиночестве, он говорил, что одинок тот, кто окружен льстецами. А супружеские обязанности исполнялись как-то стерильно, словно проводилась медицинская процедура. В свободные минуты, которые мне выдавались, я сидела на берегу, на деревянной кладке, наспех сколоченной моим мужем, и смотрела на гладь озера. Иногда бросала камушки и считала круги, расходящиеся по воде. Когда хватало времени, плела венки из полевых цветов и пускала по глади озера. Зимой вязала или шила пледы из кусочков старых лоскутов. Муж в это время обычно забирался на чердак и занимался “своими вертушками”. Он конструировал установку для превращения энергии ветра в электрическую. В темное время суток мы использовали свечи, но он мечтал соорудить собственную, миниатюрную электростанцию. Весь чердак был завален приборами, катушками проводов, коробками с инструментами. Мы жили в тихом месте, окруженном сосновым лесом, и сильный ветер был для нас редкостью. Но муж был настойчив и день ото дня каждую свободную минутку сидел на чердаке и делал измерения. От прошлой жизни у моего мужа осталась старая “Нива”, которую он выгонял иногда из деревянного гаража и ехал в город. Я ни разу там не была, даже не знаю, как он назывался. Я несколько раз просила взять меня, но муж отказывал, говорил, что город агрессивен, что он подавляет и опустошает человека. Он загружал в багажник излишки нашего хозяйства и вез продавать на рынок. После покупал самое необходимое и к вечеру возвращался домой. Иногда он привозил мне какую-нибудь безделушку — зеркальце или бусы. Иногда нитки или пряжу для рукоделия. Однажды, оставшись одна, я полезла на чердак. Уезжая, муж поручил мне оборвать липовый цвет, и, чтобы его высушить на зиму, я решила освободить немного места на чердаке. Забравшись туда с мешком липы, я аккуратно освободила небольшую площадь. Перекладывая приборы, я старалась сохранить порядок, в котором они лежали на полу, чтобы муж не ворчал на меня. Высвобождая место в углу под самой крышей, я обнаружила небольшую коробку, заваленную старыми тряпками. Открыла ее и достала небольшой телевизор с выдвижной антенной. Мой муж никогда не говорил, что купил его. Напротив, несколько раз уверял, что телевидение — это самое страшное оружие цивилизации. Еще до замужества, когда я жила с отцом и матерью, я, конечно, иногда видела передачи. В основном мне позволяли смотреть новости. Порой краем глаза следила за сериалами, которые смотрела мать. Конечно, мне всегда хотелось остаться наедине с телевизором и насмотреться того, что душа пожелает. Я провела рукой по маленькому телевизору, найденному на чердаке, и нажала красную кнопку. На чердаке я провела полдня. Чего я только не увидела за это время! Рекламу дорогих курортов на берегах лазурных морей, косметических средств, делающих кожу мягкой и бархатистой, современной бытовой техники, способной выполнять всю домашнюю работу и облегчить жизнь женщины. Узнала, что если брить ноги каким-то особенным лезвием, то шелковый платок, брошенный на гладкую поверхность ноги, юрко проскользнет по всей голени, нигде не зацепившись. Меня поразила передача, в которой дизайнеры интерьера приехали домой к зрителю и за считанные минуты преобразили его жилье. Мне даже во сне не снилась такая красота! Гладкие стены, покрытые гипсокартоном, пол, застеленный ковролином, белые подвесные потолки с обилием встроенных лампочек! Когда муж ближе к вечеру вернулся с рынка, сразу заметил во мне перемену. — Что с твоим лицом? — спросил он. — Ничего, — ответила я. — Отвечай, — настаивал он. Я молчала. — Почему ты не хочешь со мной разговаривать? — О чем нам разговаривать? — надменно спросила я. — Ты нашла его! Я так и знал! Нужно было забрать его с собой! Ах, мерзкий, мерзкий ящик! Я повернулась и направилась к дому. Он догнал меня и схватил за руку. — Ты хочешь увидеть мир! Ты хочешь увидеть омерзительный мир! Ты злишься, что я прячу его от тебя! — Да! Ты упрятал меня в эту тюрьму! Превратил в бесплатную рабыню! Держишь меня на привязи, как собачонку! Он на минуту задумался, затем с силой потянул меня за руку и швырнул на переднее сиденье машины, которая все еще стояла возле дома. Сел за руль и завел мотор. — Ну, держись! Сейчас ты все увидишь! Около часа мы неслись по лесной дороге. После перед моими глазами раскинулась бескрайняя степь, выжженная солнцем. Дорога, по которой мы ехали, словно делила ее пополам, и вокруг был виден только горизонт. Еще один час пути мы провели в полном молчании. Муж, словно восковая фигура, держался за руль и смотрел перед собой. А я, вдоволь насмотревшись по сторонам, нервно комкала подол платья. Наконец, впереди показалось какое-то сооружение. Издалека оно было похоже на яркий высокий бисквитный торт, выложенный на блюдо степи. — Что это? — спросила я мужа. — Супермаркет, в котором есть все! — ответил он. Мне представлялось, что магазины являются частью города, и теперь это огромное сооружение, построенное посреди голого поля, казалось неестественным. Мой муж остановил машину возле входа. — Иди, — сказал он, — я буду в машине. — Но у меня нет денег, — ответила я. — Они тебе не понадобятся. Я вышла, хлопнула дверью и пошла к магазину. Все его стены оказались стеклянными. Вверху, ближе к крыше, был вывешен ряд ярких рекламных щитов. Я остановилась на минуту, с нетерпением наблюдая жизнь, бурлящую за прозрачными витринами. Супермаркет был полон людей. Полки завалены товарами. Возле каждого отдела стояли продавцы в одинаковой одежде со значками на груди. Я подошла к двери с надписью “вход” и дернула за ручку. Дверь не открылась. Я дернула еще раз. Снова то же. Я пошла вдоль прозрачной стены. В этом магазине было много-много дверей, и я дергала за ручку каждую из них. Я обошла по периметру все здание. Ни одна из дверей не открылась. Мне подумалось, что это какая-то ошибка и снова попробовала обойти все двери. Все входы были закрыты. Я в отчаянии прижалась к стеклу и стала бить кулаками. Никто меня не услышал, не повернулся в мою сторону. И вдруг я увидела то, чего не замечала раньше. Все покупатели в магазине, все продавцы, все прилавки и тележки были сделаны из цветного картона. Они стояли недвижимые и комичные, как куклы на детской аппликации. Жизни в этом магазине было меньше, чем на старом деревенском кладбище. Я отшатнулась от стекла и побежала к машине. — Поехали домой… — попросила я. — Нет, — ответил он, — я должен показать тебе город. Начало смеркаться. Мы ехали по степи и все больше отдалялись от дома. Через час стемнело, и я боялась, что мы заблудимся. Наконец, впереди показались огни. Большой, величественный сгусток огней. Я почувствовала волнение и трепет внутри. У меня вспотели ладони, участилось биение сердца. Мне казалось, что сейчас свершится неожиданное чудо, как в детском, святочном рассказе. Муж остановил машину и сказал мне: — Выходи. — Почему? — спросила я, — мы ведь еще не приехали. — Приехали, — ответил он. Я вышла из машины и оглянулась. Мы стояли на пустынной плоскости, ярко освещаемой откуда-то сверху. — Это город? — спросила я. — Это город, — ответил муж. Вокруг нас высились мощные, высотные металлические конструкции, густо усеянные яркими фонарями. Огромное, монолитное, стальное чудовище. Скелет города, украшенный огнями, как рождественская елка. — Это город? — переспросила я. — Где же дома, больницы, школы? Где театры, галереи, гостиницы? Зачем ты меня обманываешь! — Это и есть твой город, — ответил муж. — Но ведь его нет! — закричала я. — Все правильно. Его нет. Это иллюзия. И супермаркета нет. И продавцов нет. И школ нет. И больниц нет. — Как нет? — не поверила я. — Я ведь все это видела по телевизору! — Все это тотальный обман! Мощная, глобальная афера! Ловушка для таких дур, как ты! Смотри почаще телевизор! Они тебе еще не такое покажут! — Но как же это… Я ведь знала людей, которые все это видели… — Ложь! Все ложь! Он развернулся и пошел к машине. Я пошла за ним, села рядом и взяла его за руку. — А ты? Ты есть? — Меня тоже нет! — ответил он. — Запомни, единственное, что у тебя есть, — это маленький деревянный домик на берегу тихого озера. Запомни это и возвращайся домой. Это были последние слова, которые мне суждено было слышать. Я почувствовала, как исчезает из моей руки его ладонь, как проседает подо мной автомобильное кресло. Вскоре исчезла машина и сверкающие конструкции вокруг меня. Я лежала на спине посреди ночного, картонного поля. Подо мной был мягкий бархатистый ковролин, от которого пахло травой. А надо мной — бескрайний черный потолок с миллиардами миниатюрных встроенных лампочек. илл. фрагмент картины украинского художника Ивана Марчука
|
Ингвар Коротков. "А вы пишите, пишите..." (о Книжном салоне "Русской литературы" в Париже) СЕРГЕЙ ФЕДЯКИН. "ОТ МУДРОСТИ – К ЮНОСТИ" (ИГОРЬ ЧИННОВ) «Глиняная книга» Олжаса Сулейменова в Луганске Павел Банников. Преодоление отчуждения (о "казахской русской поэзии") Прощание с писателем Олесем Бузиной. Билет в бессмертие... Комментариев: 4 НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "СЕБЯ Я ЧУВСТВОВАЛ ПОЭТОМ..." МИХАИЛ КОВСАН. "ЧТО В ИМЕНИ..." ЕВГЕНИЙ ИМИШ. "БАЛЕТ. МЕЧЕТЬ. ВЕРА ИВАНОВНА" СЕРГЕЙ ФОМИН. "АПОЛОГИЯ ДЕРЖИМОРДЫ..." НИКОЛАЙ ИОДЛОВСКИЙ. "ПОСЛАНИЯ" Владимир Спектор. "День с Михаилом Жванецким в Луганске" "Тутовое дерево, король Лир и кот Фил..." Памяти Армена Джигарханяна. Наталья Баева. "Прощай, Эхнатон!" Объявлен лонг-лист международной литературной премии «Антоновка. 40+» Николай Антропов. Театрализованный концерт «Гранд-Каньон» "МЕЖДУ ЖИВОПИСЬЮ И МУЗЫКОЙ". "Кристаллы" Чюрлёниса ФАТУМ "ЗОЛОТОГО СЕЧЕНИЯ". К 140-летию музыковеда Леонида Сабанеева "Я УМРУ В КРЕЩЕНСКИЕ МОРОЗЫ..." К 50-летию со дня смерти Николая Рубцова «ФИЛОСОФСКИЕ ТЕТРАДИ» И ЗАГАДКИ ЧЕРНОВИКА (Ленинские «нотабены») "ИЗ НАРИСОВАННОГО ОСТРОВА...." (К 170-летию Роберта Луиса Стивенсона) «Атака - молчаливое дело». К 95-летию Леонида Аринштейна Александр Евсюков: "Прием заявок первого сезона премии "Антоновка 40+" завершен" Гран-При фестиваля "Чеховская осень-2017" присужден донецкой поэтессе Анне Ревякиной Валентин Курбатов о Валентине Распутине: "Люди бежали к нему, как к собственному сердцу" Комментариев: 1 Эскиз на мамином пианино. Беседа с художником Еленой Юшиной Комментариев: 2 "ТАК ЖИЛИ ПОЭТЫ..." ВАЛЕРИЙ АВДЕЕВ ТАТЬЯНА ПАРСАНОВА. "КОГДА ЗАКОНЧИЛОСЬ ДЕТСТВО" ОКСАНА СИЛАЕВА. РОЖДЕСТВЕНСКАЯ ИСТОРИЯ Сергей Уткин. "Повернувшийся к памяти" (многословие о шарьинском поэте Викторе Смирнове) |
Москва