...Может, уже здесь, в этом мире, нам всё открыто, всё на виду - только вглядись. Но, вглядываясь так, мы сжимаем  своё время.

 О! Сжатие времени, это не внешнее ускорение, спешка нынешнего человека, когда гонишь себя во времени,  торопишься  - и, всё равно, не успеваешь. Как раз в этой-то внешней спешке мы и пробегаем мимо той былинки, в которую, может, и надо вглядеться, чтобы понять, для чего живёшь. А понять-то бы надо, иначе – скучно…

 …Ванька скучно не жил. А вся его жизнь двадцатилетняя от рождения вот до этого мига – событие, то ли растянувшееся на дни, недели, годы, то ли сжавшееся в точку. Он живёт, не ведая времени.

 Раньше называли его "дурак", теперь же, когда по воскресеньям  в церковь на берегу озера приезжает служить городской батюшка, всё чаще – "блаженный". Только братовья Куликовы как звали "пришибленный", так и зовут.

А Ванька и в школе поучился, семь классов одолел, счёт и письмо знает. Да ни к чему ему, видать, счёт и письмо…

Присядет на корточки перед муравейником, и, если никто не прогонит, хоть весь день, до темноты уж, просидит, радуясь и дивясь мурашиной жизни.

И если в работу какую впряжётся – не оторвёшь. Только когда перетаскает, к примеру, все мешки с картошкой в подполье, удивлённо встанет, покрутит головой, руки разведёт – всё, что ли?

 Дрова ещё очень любит колоть…

Мать его, Василина, непутёвая по молодости бабёнка (да и ныне не стала толковой) – прижила его от проезжего молодца.

- Ванька, ирод, дурак, ну что ты там увидел? - орёт на сына, склонившегося над колодезным срубом, заглядевшегося в глубокую, мерцающую мглу.

Обернулся на голос, глаза будто той мглы напились – тёмные. Но на солнышке сразу светлеют – голубые на редкость…

"Весь в отца", - думает Василина, и сердце сжимается.

- Воды-то наноси, - уже мягче молвит.

- Ладно, мама, - Иван улыбнулся и принялся за нетрудную работу…

… Всё, осень уже, хоть и лето на календаре. Небо с утра свинцом налилось, к земле прижалось. Волны на озере тяжёлые, желтоватые от песчаной взвеси, макушки в белой пене. Мелкое озеро-то. И узкое, будто щука, вытянутое на семьдесят вёрст, а в ширину редко где триста метров будет. Рыбы ещё много в озере, той же щуки, есть и судак, и царская рыба нельмушка, не говоря уж об окуне, леще и прочей сороге… И рыбаков много. Ловят удочками, сетями, неводами… Но и озеро свою дань исправно берёт. Вот хотя бы и этой весной – пятеро вышли в лодке, живым выплыл один…  Налетел ветерок, поднял волну, сперва захлестнуло мотор, потом лодку…

Сидит Ванька на берегу, на валуне, взял в руку камень - мокрый, холодный – глядь, а в нём ракушка отпечаталась всеми спиральками своими, и мнится Ваньке живое тепло той улитки, что жила в этой ракушке…

Читать полностью

фото с сайта Кирилловский портал