Нетрезвые русские в космосе – это не архетип, придуманный американцами, а стереотип, активно поддерживаемый нами самими», – заявила Екатерина Мцитуридзе, гендиректор компании «Роскино», организовавшей Российский павильон на 65-м Каннском кинофестивале. Она предложила свои рецепты изменения имиджа России в мире.

Во французских Каннах проходит юбилейный 65-й международный кинофестиваль. В основном конкурсе Россию представляет фильм Сергея Лозницы «В тумане», однако среди мероприятий фестиваля есть также специальная программа «В фокусе – новое русское кино», в рамках которой будет представлено 10 новинок отечественного кинематографа, в том числе новые работы Алексея Учителя, Гоши Куценко, Авдотьи Смирновой и Бориса Хлебникова.

Российский павильон в Каннах уже пятый год организует компания «Роскино», генеральный директор которой киновед Екатерина Мцитуридзе недавно озвучила концептуальный план, согласно которому национальный кинематограф должен изменить сложившийся в мире образ России: «Мы постараемся поменять через кино лицо России. Наша программа для иностранных дистрибьюторов недаром называется Doors – мы должны открывать двери, перестать жаловаться, что нас не понимают, потому что наш зритель есть во всех странах мира». В интервью газете ВЗГЛЯД Екатерина Мцитуридзе рассказала, почему имидж России должен быть другим и чего не хватает российскому кино.

ВЗГЛЯД: В планах Роскино фигурирует такая важная задача, как изменение международного образа России. В чем, по-вашему, неправилен тот образ России, который существует ныне?

Екатерина Мцитуридзе: Если честно, имидж России на международном уровне с 1990-х практически не поменялся. Напротив, если перестройка ознаменовала собой условный новый день в истории нашей страны и стала неким символом готовности страны меняться к лучшему, становиться более открытой миру, то сегодня происходит стагнация мнений относительно нашего внешнего имиджа. Большинство представлений о современной России  в мире сложились в 1990-х благодаря анекдотическим новым русским и, в частности, их образам в кино, которое, как известно, самое доступное из искусств. Ничего нового с тех пор мы не предложили миру. В последнее время я смотрю международные каналы и абсолютно потрясена тем, как там транслируется образ нашей страны. Для сравнения приведу в пример Турцию или Китай. На CNN в среднем раз в час в межпрограммном эфире стоят имиджевые ролики этих стран. Это, разумеется, реклама. Часто она привязана к национальным компаниям. В случае с Турцией это красивейший ролик на тему того, что за чудесная страна с богатой фактурой, с культурным кодом, с традициями, с добрейшими людьми. В конце концов становится понятно, что стоит летать только на турецких авиалиниях – лучших в мире! И это все не дубово и не навязчиво, а легко и элегантно. Или вот Китай – мы смотрим ролик о том, что миллион лет назад это была великая цивилизация, потом мы видим чудеса современного Китая, мегатехнику, трудолюбивых людей, которые управляют этими машинами, людей, которые открыты для общения, улыбаются в кадре и говорят о том, как в Китае любят гостей, потом мы видим города с небоскребами. И знаете, как-то автоматически начинаешь думать – а не съездить ли нам в эту страну в ближайший отпуск.  

Е. М.: На том же CNN Россия фигурирует исключительно в тревожных выпусках новостей – убили, ограбили, наказали, потерпели крушение, взорвали и прочее. Но стоит ли удивляться этому, когда ничего позитивного о России мы не можем сегодня видеть и на собственных экранах. Возьмите одного из выдающихся дирижеров мира – Валерия Гергиева. Он проводит изумительный Пасхальный фестиваль – лучшие симфонические оркестры мира, гениальные пианисты, оперные певцы, балет, все это в течение месяца освещает единственный канал, который официально призван закрывать тему культуры. Ни по одному из федеральных крупных каналов не было какого-то мощного освещения этого события. А я уверена, что при должной подаче это было бы интересно многим людям. Тем более что фестиваль не был замкнут на Москве и Питере, он проходил по всей России. То же самое в кино. Новости кино не выходят в главные новости, не становятся предметом обсуждения, если только это не рекламные сюжеты о псевдопатриотических блокбастерах. Я недавно читала очень интересную статью об образе России в мировой рекламе. Если коротко, то наша родина в мире воспринимается исключительно как родина водки, матрешки, коммунистов и олигархов.

ВЗГЛЯД: Согласны ли вы, что нынешнее расхожее представление о России во многом сформировано кинематографом, причем не отечественным, а западным?

Е. М.: Не согласна. Американское кино, то, которое, вы, вероятно, подразумеваете, всего лишь транслирует тот образ, который упорно поддерживает наше кино внутри страны. Посмотрите, какие герои и какие темы инициируются многими российскими продюсерами, и вам станет ясно, что нетрезвые русские в космосе – это не архетип, придуманный американцами, а стереотип, активно поддерживаемый нами самими. Во французском кино есть огромное количество фильмов, которые просто приятно смотреть, без особых художественных изысков, но скроенные ладно, профессионально, внятно и рассказывающие об обычных людях с их плюсами и недостатками. Сразу оговорюсь – это не сладкие бессознательные комедии с тупым мировосприятием и не экранизация кодекса Хейса, о котором так мечтательно стали поговаривать в оправдание провалов российского кино в последнее время (кодекс Хейса – система идейно-этических требований к кино, действовавшая в США с 1930-х по 1960-е – ВЗГЛЯД). Это то самое кино для среднего класса, которого нет у нас. Класс уже есть, а фильмов – нет.

ВЗГЛЯД: Какой могла бы быть «программа минимум» по изменению существующего образа России, какие позитивные стороны нашей страны и культуры нужно открывать и показывать прежде всего?

Е. М.: Прежде всего надо вспомнить свои корни. Поднять высоко голову и сказать себе, что мы страна Чехова, Достоевского и Набокова, мы страна Прокофьева и Чайковского, мы страна Эйзенштейна и Ромма, мы страна Додина и Гергиева, мы страна Кандинского и Малевича, мы страна Ландау и Циолковского, у нас море талантливых людей во всех поколениях, и сегодня, если отойти от официоза, вы найдете потрясающе талантливых актеров, режиссеров, авторов, продюсеров. Им всего лишь нужен шанс, им нужно открыть двери. Происходит же все наоборот. На словах – о да, конечно, мы вас ждем, мы вас ищем, а как только появляется кто-то нетривиальный по-настоящему, его активно начинают гасить. Чтобы, не дай Бог, на его фоне кое-кто не показался бледнее. А корни есть, просто, в отличие от тех же французов, мы почему-то стесняемся ими гордиться.

ВЗГЛЯД: Верно ли предположение, что российские фильмы, которые будут продвигаться в рамках поставленной задачи, должны ломать определенные стереотипы? А может быть, какие-то стереотипы нужно, наоборот, поддерживать?

Е. М.: На мой взгляд, слово «стереотип» подразумевает стагнацию. И вы никогда не скажете: давайте создадим стереотип. Вы говорите: ломать стереотипы. Сегодня лично мы, Роскино, поддерживаем те проекты, где нет стереотипов, но есть архетипы и есть будущее. В Российском павильоне мы представили программу из 10 картин. Каждая из них – это попытка нового высказывания, и важно именно это. Еще Борхес отметил, что тем всего несколько и больше быть не может. Важно то, как автор увидел и раскрыл эту тему, какую он историю сочинил, и важно то, коррелирует ли его взгляд хотя бы с частью аудитории. В Штатах ни один проект не запускается, если нет четкого представления о его потенциальной аудитории и внятного бизнес-плана. У нас, если посчитать общие суммы убытков, недосборов фильмов, снятых на государственные деньги, получатся сотни миллионов долларов или миллиардов рублей. Если какой-нибудь банк или любая корпорация провалит проект на такую сумму, вряд ли они долго просуществуют. А в нашем кино это перманентное состояние. И оправдывается это все тем, что наш зритель, видите ли, не хочет смотреть свое кино. В журнале Variety Russia мы подняли эту тему и проследили долю национального кино во многих странах мира. Во Франции, в Японии, в Китае, в Италии, в Германии, в Израиле, в Великобритании, где угодно – свое кино смотрят, в России – нет. И почему-то считается, что это вполне естественно. На самом деле во всех вышеперечисленных странах существуют мощные институты лоббирования собственной культуры. Не на словах и не на пустопорожних конференциях, а на деле.

ВЗГЛЯД: Какое кино из России и о России, по-вашему, могло бы быть интересно современному западному зрителю и в то же время могло бы изменить его мнение о России?

Е. М.: Дело не в жанре и не в содержании конкретного фильма. Дело в профессионализме и любви к истории, которую рассказываешь. В большинстве наших проектов не хватает ни того, ни другого. Зато прослеживается последовательная тяга к легкой наживе. И если в случае с тупыми комедиями это вполне срабатывает, то претенциозные, надрывно заумные проекты без конкретного адресата непременно проваливаются. Когда это частные проекты – вопросов нет. Человек или компания вольны делать все что угодно со своими деньгами. Другой вопрос, если это деньги налогоплательщиков. Как минимум было бы неплохо наладить диалог с собственным зрителем и не считать его за быдло.

ВЗГЛЯД: Что выглядит более перспективным в свете поставленной задачи: «большое» кино в формате блокбастеров или креативный «неформат», в той или иной степени близкий к артхаусу?

Е. М.: Перспективны только те проекты, где есть душа и владение профессией, это может быть блокбастер, как у Чжана Имоу, и это может быть личная экзистенциальная драма, как у Карлоса Рейгадаса или Триера. В Венеции с большим удовольствием смотрели «Бумажного солдата» Германа-младшего, «Фауста» Сокурова, «Возвращение» Андрея Звягинцева, «Эйфорию» Вырыпаева, «Овсянок» Федорченко, в Риме – «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, в Канне – «Тюльпан» Сергея Дворцевого, в Берлине – «Сумасшедшую помощь» Хлебникова и «Как я провел этим летом» Алексея Попогребского... Вопрос в том, что ни один из этих фильмов не стал событием в России, не собрал свою аудиторию, и это проблема. В кинотеатральном прокате в Италии «Фауст» собрал 600 тысяч евро при затратах на выпуск меньше чем 100 тысяч.

ВЗГЛЯД: По-вашему, нужно делать ставку на некий глобальный общепонятный язык и на привычные для Запада реалии или, наоборот, акцентировать национальное и культурное своеобразие?

Е. М.: Нужно быть доступным для понимания. Вот новый фильм Ивана Вырыпаева «Танец Дели», я уверена, попадет в своего зрителя в любой точке мира, и при этом это наш автор с очевидным нашим культурным кодом. Или новый фильм Бориса Хлебникова «Пока ночь не разлучит» – история разворачивается в течение дня в одном московском ресторане, и эти маленькие зарисовки из жизни не показались чем-то «для внутреннего пользования» ни одному иностранному журналисту, тем, кто смотрел первую презентацию этого фильма в Российском павильоне. Кстати, Елена Степанищева, продюсер этого проекта, собирала деньги на него методом краудсорсинга. Бюджет фильма – 100 тысяч долларов. Это тот самый эксперимент, который мы готовы поддерживать хотя бы ради того, чтобы доказать, что такое возможно. Я долго беседовала с одним дистрибьютором насчет прокатных перспектив драмы «Жить» Василия Сигарева, это очень тяжелое, очень глубокое и болезненное кино из провинциальной российской жизни, но выяснилось, что оно неподдельно задело довольно личные струны этого конкретного дистрибьютора из Нью-Йорка. Не знаю, поможет это нам продать ему фильм или помешает, но факт в том, что настоящее кино непонятым не остается никогда.

ВЗГЛЯД: Нужно ли вообще специально подстраиваться под западного зрителя, брать его предполагаемые предпочтения за отправную точку?

Е. М.: Нет никаких предпочтений, и нет никакого «западного зрителя». Есть кино для широкого зрителя, четко нацеленное на развлечение, и оно также должно быть безупречно качественным, чтобы отбить большие затраты на производство. И есть более сложное кино, такое кино для более требовательного зрителя, в Голливуде их называют elevated genre movies, и таких, поверьте, миллионы, на чем прекрасно зарабатывают умные и профессиональные западные, восточные и любые другие дистрибьюторы. Просто нужно уметь правильно подавать и продавать.

ВЗГЛЯД: Некоторые комментаторы настороженно относятся к перспективе идеологизации отечественного кинематографа, а вы?

Е. М.: Разумеется, идеологизация – пугающее понятие. Идеология должна вырабатываться подспудно, именно благодаря качественным, умным и продуманным, прочувствованным проектам. Если происходит наоборот – мы знаем с вами прекрасно, чем это кончается. Поэтому так неожиданно всплывший кодекс Хейса, с позором заклейменный в Штатах в 1960-х, в сегодняшней России звучит как фарс.

ВЗГЛЯД: Расскажите, пожалуйста, о программе «В фокусе – новое российское кино» и о том, чем в целом определялся выбор фильмов?

Е. М.: Некоторые фильмы я уже упоминала. Фильм Дуни Смирновой «Кококо», я считаю, будет иметь успех и у зрителя, и у профессионалов. Другое дело, что я не могу понять, почему ее предыдущий фильм «Два дня», который при нужной раскрутке мог бы собрать приличный бокс-офис, прошелестел так скромно. Это абсолютно смотрибельное кино для широкого зрителя. Это те самые качественные фильмы для более требовательной аудитории, но она, эта аудитория, о таких фильмах в России не узнает. Очень нежная картина Виктора Шамирова и Гоши Куценко «Со мною вот что происходит», искренняя, полная света история Павла Руминова «Я буду рядом», дерзкая картина «Я тебя не люблю» Павла Костомарова и Александра Расторгуева.  Отдельно отмечу еще два фильма. «Восьмерка» Алексея Учителя – это совершенно новая для него форма, экшн из жизни омоновцев по одноименному роману Захара Прилепина. Я имею к этому проекту непосредственное отношение и могу сказать, что он не останется незамеченным. Так же, как и новый фильм Бориса Хлебникова «Долгая счастливая жизнь». Продюсер Роман Борисевич, начиная каждый новый проект, соблюдает те самых два железных правила, которые я вам привела выше: он любит каждый свой проект, который запускает, и он профессионально рассчитывает потенциальную аудиторию.

 Кирилл Решетников, "Взгляд"