У Веры Калининой сегодня в театре последний прогон перед премьерой. Сапожки скользят по первому ноябрьскому ледку. Щёчки у Веры горят. Ветерок так и щиплет, так и щиплет. Зиму надувает. В шубке да лисьей шапке – одно спасенье.

Город и Вера – ровесники. Двадцать восемь лет назад её родители приехали на Север, на большую стройку, да здесь и остались. Отец у Веры прорабом в Жилстрое до пенсии отработал.

Когда Вера поступила в театральный институт, он говорил товарищам по работе: «У нас в роду никого из актёров не было, Вера у нас первая! Даром, что ли, театр строим, вот в нём ей и играть».

Идти Вере до театра недалеко, и получаса не будет. Свою роль она знает назубок,  от  первой  до  последней  реплики.  Офелия  ей  даже снится. И вот, наконец, завтра премьера!

     От студеного ветра у неё перехватывает дыхание, и слезятся глаза. «Как хорошо сейчас должно быть на Кипре. Вот бы съездить туда к Новому году после всей этой круговерти… – мечтает она. – А в Дании сыро и ветрено».

     Вера ёжится от холода и прибавляет шаг. Заканчиваются дома, и начинается парк. Аллея пуста. Летний ресторан закрыт. Желтая, едва прикрытая снегом листва напоминает ей конфетные обёртки. Вера собирает горсть листьев в целлофановый пакет и кладёт его в сумочку. «Пусть это будет дополнением к цветам моей Офелии», – решает она.

     В фойе театра Вера не без удовольствия прошла мимо фотоснимков спектаклей со своим участием. За шесть лет ею был переигран почти весь репертуар. Не успела Вера в гримёрке снять шубку, как в дверь постучали.

     – Войдите! – звонким голосом пригласила она...

Читать рассказ полностью