Ночь напролет шел дождь со снегом. Капли стучали по жестяному козырьку, мешая заснуть. Илюша Дрожжин ворочался в кровати. Порою ему казалось, что дневные заботы вот-вот отойдут. Но стоило голове наполниться сонным туманом, как ветер за окном швырял на стекла ледяную крупу. Даже кот Тимофей просыпался, упруго потягивался, надавливая лапами на ноги хозяина. Какой, к черту, сон?

Лишь под утро Дрожжин будто провалился в черную яму. Снилась ему свалка. Огромная, как пустыня Сахара. Повсюду тлел мусор. В воздухе плавали струпья коричневой гнили, а небо казалось грязным, как двор птицефермы. Илюша шел, огибая мусорные терриконы. Под ногами, словно перекати-поле, кувыркались целлофановые пакеты. Вскоре на его пути повстречалась стая воронов. Птицы клевали падаль. Когда Илюша приблизился, вороны подняли головы и уставились на Дрожжина свирепыми глазами. Илюша начал обходить птиц стороной, и тут один из воронов раскрыл клюв и произнес любимую фразу Илюшиной жены: "Талант можно пропить, а мастерство - вечно". И засмеялся, как его жена, грудным голосом оперной певицы.

Илюша проснулся и посмотрел на часы. Так и есть - опаздывает. На мгновение возникла отважная мысль: а не послать ли всё к ядреной фене? Работу, семью. И начать жизнь с чистого листа. Начать такую жизнь, которая будет наполнена гармонией и смыслом.

Он прошелся по комнатам, выглянул в окно. Земля внизу сделалась белой от снега, только на дорогах темнели серые колеи, оставленные колесами машин. Его «фольксвагена» на месте не было. Жена опередила. Придется Илюше добираться на маршрутке.

Дрожжин наскоро оделся, смел со сковородки холодный омлет и отправился на работу.

На остановке, глядя в витрину книжного магазина, Илюша вспомнил, что собирался вернуться к чтению художественной литературы. Может быть, подумал он, современные писатели надоумят, как ему жить. Войдя в магазин, Илюша сказал:

- Мне нужна книга для подарка имениннику.

- Есть такая книга, - обрадовалась продавщица. - Вот, пожалуйста, "Живопись эпохи Возрождения", великолепные иллюстрации. Или вот, смотрите, замечательный сборник афоризмов. Вы только послушайте: «Себялюбие наше таково, что его не перещеголяет никакой льстец». Франсуа де Ларошфуко.

- Нет, нет. Нужен такой, знаете, современный роман, который несет, как бы это сказать...

- Заряд оптимизма?

- Точно!

- Ваш именинник - интеллектуал? - спросила женщина.

- Вряд ли. Он такой… ни рыба ни мясо. Короче, придумывает компьютерные игры для пацанов. Хотя когда-то подавал надежды и неплохо знал русскую классику.

- Возьмите эту, не пожалеете, - сказала продавщица, протягивая Илюше роман Людмилы Улицкой "Люди нашего царя".

Пока маршрутка летела по улицам города, Илюша наспех пролистал с десяток страниц, но вжиться в текст не успел.

Последние сто метров до офиса преодолел трусцой, чтобы сослуживцы видели, что он спешил и старался, как мог.

- Дрожжин, - секретарша Дина поманила Илюшу пальцем и, когда тот склонился, прошептала на ухо. - Ты опоздал на час. Тебя уже заложили.

- Кто?

- Твои кореша. Рувим Каримович стучит ногами и брызжет слюной. Четыре раза тебя спрашивал.

- А ты?

- Сказала: наш гений у матушки. Дескать, захворала старушка.

- Умница.  

- Умница-то, умница, но какого хрена ты не отвечаешь на звонки?

- А! - спохватился Дрожжин, доставая мобильник. - Я же его отключил. Вчера еще.

На эту хлебную работу Илюшу пристроила жена. И не напрасно. Дрожжину с завидной легкостью удавалось клепать компьютерные игры. Но эта легкость в результате обернулась против него. Шеф платил разработчикам поровну, хотя Дрожжин выдавал продукции в три раза больше любого сослуживца. Но Илюшин «талант» поощрялся не деньгами, а некоторым послаблением дисциплины, что провоцировало нарастающую зависть коллег.

Тогда Дрожжин принял решение сдерживать себя. Научился растягивать задание на целый день, хотя мог уложиться в час. Блестящие идеи приземлял, чтоб не блестели. Это привело к тому, что работа, некогда привлекательная, сделалась для него каторгой.

- Привет, красавчики, - бросил Дрожжин, приоткрыв дверь кабинета, где сидели программисты.

Потом зашел в свою крохотную комнатенку в конце коридора и включил компьютер. Пробежал глазами последние наработки. Да, игрушка должна получиться классной. Покруче, чем "Метро 2033". Его часть работы была практически готова. Но предъявлять ее шефу предстояло в пятницу, а сегодня только вторник. Господи, чем же себя занять?

Илюша вытащил из портфеля роман Улицкой и принялся читать. Но спустя десять минут закрыл книгу, позвонил Дине и попросил сварить кофе. А сам тем временем взял пачку старых газет и начал маленькими ножницами вырезать буквы, набранные крупным шрифтом. Затем стал из букв выкладывать слова. Пришлось отодвинуть книгу Улицкой на край стола, но вышло неаккуратно, "Люди нашего царя" свалились в мусорную корзину. Илюша хотел было наклониться, достать книгу, но в это время секретарша Дина поставила перед ним чашку кофе и блюдце с булочкой.

Увидев Илюшино рукоделие, Дина прыснула и зажала рот ладонями. Надпись на столе гласила: "Рув Карим - жопа с ушами".

- Бессовестный, - сказала Дина, сметая Илюшины буквы в корзину, прямо на роман Улицкой.

А Дрожжин, сидя на стуле, протянул руку и стал гладить Динины ноги под коленками.

- Тише. Тише, - повторяла Дина с придыханием и терлась грудью о его голову.

Илюша продолжал гладить ногу, поднимался все выше и выше. О, Господи, совсем высоко.

- Тише. Тише, - постанывала Дина.

Илюша незаметно зевнул и опрокинул кофейную чашку.

- Ну вот, - сказала Дина, опускаясь на землю, - придется заваривать снова.

Когда она вернулась с новой порцией кофе, Илюша заканчивал ваять дикобраза. В булочку были вставлены зубочистки-колючки и глаза-изюминки. Очень натурально получилось.

В обеденный перерыв Дрожжин купил спортивную газету и бесцельно зашагал вниз по Большой Морской. Дойдя до чугунных ворот Покровского собора, неожиданно остановился. Казалось, его удерживает какая-то сила. Уж не смутное ли желание прислониться к чему-то надежному, по-настоящему значительному? Да где оно, это надежное? На земле его точно нет.

Илюша с опаской шагнул на церковный двор. Постоял, разглядывал каменные кресты на стенах, под куполами. Наконец, набрал полную грудь воздуха, снял шапку и вошел в храм.

В церковной лавке купил свечу. Внутри несколько старушек убирались у стен притвора. Две женщины, покрытые черным, молились вдалеке, перед иконостасом. С клиросов слетало негромкое пение. У Илюши было такое ощущение, что кто-то неотступно следит за ним. Взгляд, подобный рентгеновским лучам, пронизывал насквозь и различал скрытые пороки и мысли, которые Дрожжин никогда бы не решился произнести вслух. Илюша втянул голову и прошел туда, где горели свечи в золотых подсвечниках. Пока осматривался, перед ним возникла старушка с кукольным лицом.

- Господи, помилуй тебя, - сказала она, часто моргая. - За упокой будем ставить? Или за здравие?

Илюша подумал и сказал:

- За здравие.

- Тогда сюда, к Богородице нашей.

Нарисованная Богоматерь с младенцем показалась Илюше слишком молодой. Дрожжин зажег свечу и прочитал огибающую портрет надпись: "Пресвятая Богородица, спаси нас". Он установил свечу, осмотрелся украдкой и тихо произнес:

- Мария, будь человеком, продли дни моей матушки. Дай ей терпения, чтоб она старилась без... Чтобы не перекладывала на мои плечи свои старушечьи заботы.

Когда он это говорил, спиной ощутил чей-то взгляд. Илюша обернулся. С противоположной стены смотрел нарисованный Иисус. "Славим силу твою, Господи" - было начертано старославянской вязью.

Дрожжин начал переминаться с ноги на ногу. Он вдруг почувствовал, что на него наваливаются безысходность, как в утреннем сне. Всё стало казаться фальшивым - и росписи на сводах, и церковные старушки, и пение. Время от времени Илюша поднимал глаза и встречался взглядом с Иисусом. Богочеловек смотрел только на него.

Дрожжин перешел на другую сторону храма, но глаза Иисуса неотступно следили за ним. Илюша уже не слышал пения, не обращал внимания на редких прихожан. Его беспокоил суровый взгляд Бога. Запах горящих свечей и сладковато-елейный дух кружили голову. Из желудка поднималась тошнотворная волна. Казалось, еще чуть-чуть - и Дрожжин упадет в обморок.

Илюша выбежал на улицу и стал жадно хватать воздух, как будто вынырнул с большой глубины.

После обеда Дрожжин целый час стоял у окна и бросал в форточку картофельные чипсы. Кормил голубей. Те цокали когтями по мокрому подоконнику и утробно гулькали. Потом Илюша нашел в столе потрепанную записную книжку и принялся названивать старым товарищам.

- Шурка, надо бы как-то встретиться, перетереть за жизнь.

- Да, надо. Но пока не могу. Извини.

- Генка, привет.

- Это не Генка.

- А кто?

- Его сын.

- То-то я гляжу, голос похож. А отец где?

- Папа умер. Два года назад.

В три часа Илюше позвонила матушка и попросила завезти после работы бутылочку недорогого портвейна. Дрожжин облегченно вздохнул. Сказал шефу, что матери плохо и что надо срочно доставить лекарство.

- Как наш проект? - спросил Рувим Каримович. – Ты срок помнишь? Пятница, до обеда.

- Бу сделано. Вы меня знаете.

- Вот паразит, - восхитился шеф. - Ладно, иди.

Выйдя из офиса, Илюша купил в винном бутике бутылку "Chardonnay", истратив почти всю наличность. Но прежде чем поехать к матушке, решил заглянуть в художественный музей. Может быть, картины отрегулируют душевный лад, избавят от гнетущего томления, от чувства, будто он заблудился на мусорной свалке.

Поднявшись на второй этаж, Илюша принялся бродить по пустым залам, пока, наконец, не остановился перед полотном Волошина "Крым". Долго всматривался в синие разломы далеких скал, в холмы, похожие на коричневые океанские волны. На сердце становилось все тревожней, но Дрожжин не мог понять, что беспокоит его. И только когда начал разглядывать небо на картине, понял - оно такое же, как на приснившейся свалке. Илюша развернулся и бросился вон. На первом этаже заглянул на выставку современного абстрактного искусства. Но здесь всё показалось ему жалкой мазней.

Он уже собрался уходить, когда подошла музейная дама:

- Извините. Вы так внимательно рассматривали каждую картину. Вам понравилась экспозиция?

Дрожжин закатил глаза, изображая восторг.

- Может, оставите запись в книге отзывов?

- Легко, - согласился Илюша. Он открыл гроссбух в коричневом переплете и, не раздумывая, написал: "Ржунимагу. Валялсо пацтулом. Аффтар, убей сибя ап стену".

- Спасибо, - сказала женщина. - Художникам приятно всякое доброе слово.

В ответ Илюша скромно потупил взгляд и вышел.

Матушка выхватила бутылку, едва Дрожжин переступил порог.

- Ты зачем купил дорогой портвейн? - возмутилась она, рассматривая этикетку через очки. - Иля, ты сошел с ума. Наверное, две моих пенсии. - Но, несмотря на упрек, глаза старушки блестели в предвкушении выпивки.

Дрожжин открыл бутылку и налил вино в бокал.

- А себе? - сказала матушка. Она знала, что сын не пьет, но каждый раз притворно изумлялась:

- Хотя бы две капли - чокнуться со мной.

- Мама, я без вина чокнутый, - произнес Илюша дежурную фразу.

- Это всё из-за нее.

Матушка выцедила бокал до дна, крякнула по-утиному и замерла. Илюша знал, что в эти мгновения ее лучше не беспокоить - идет процесс перестройки. Сонливость уступила место бодрости. Прямо на его глазах дряблая кожа матушки подобралась, а щеки налились румянцем.

Выпив второй бокал, матушка начала укорять Илюшу:

- Помнишь, как я просила тебя - не женись на этой пиндоске? На колени становилась.

- Мама, она ждала ребенка от меня.

- От тебя? Ой ли.

- Мама!

- Единственный сын, - продолжала матушка. - Я возлагала такие надежды. Золотая медаль. Университет с красным дипломом. Нет, ты вспомни, что тебе предлагали! Ах, Иля, Иля, мы бы давно жили в Европе. Если бы не эта стерва.

- Мама, прекрати. Ты, кажется, пьяна.

- Я?!... Это я пьяна? Подожди, она еще рога тебе наставит. Вот такие! В гараж не пролезешь.

- До свиданья, мама, - сказал Илюша, вставая из-за стола.

- Уходишь? - язвительно спросила матушка. - Ладно, уходи. А я отравлюсь. Возьму и отравлюсь. У меня кое-что есть.

Прежде чем уйти, Илюша открыл ящик стола, где у матери хранились лекарства, и обнаружил таблетки промедола. И тут же вспомнил, что это лекарство сам же и доставал, причем с большими трудностями. Еще бы! Промедол - сильный наркотический анальгетик. А получилось так. Однажды матушка решила, будто у нее рак, и, во что бы то ни стало, хотела приготовиться к худшему. Боль, даже незначительную, она выносить не могла. Поэтому поручила Илюше раздобыть средство, которым можно глушить боль. Нужно выбросить от греха подальше, решил Дрожжин и сунул таблетки в карман.

На улице уже стемнело. Шел дождь со снегом. Прохожие месили ногами мокрую кашу. Илюшины туфли наполнились влагой и хлюпали при каждом шаге. Но Дрожжин не замечал ни ветра, ни хляби. Он даже забыл поднять капюшон куртки. Только поеживался, когда ледяные струйки соскальзывали за воротник рубашки. Он шел, не озираясь по сторонам. Неожиданно сбоку плеснул свет фар, Илюша успел повернуться спиной, но машина толкнула его в зад с такой силой, что Дрожжин пролетел метра два и упал на бордюр.

Открыв глаза, он увидел склонившуюся над ним женщину. Она была в коротенькой шубке с капюшоном. На Илюшу смотрели огромные глаза, полные отчаяния.

Женщину звали Ириной. Первым делом она предложила ехать в "травму". Но ее голос панически вибрировал. Было ясно - дамочка боится последствий.

- Ирина, - сказал Дрожжин, садясь и ощупывая левую ягодицу, - кажется, я легко отделался. Если вам не трудно, помогите встать на ноги.

С ее помощью Илюша забрался в кабину и теперь полулежал на заднем сиденье.

- Сейчас поедем ко мне, - сказала Ирина с явным облегчением. - Я должна убедиться, что с вами все в порядке.

Пока ехали, пока шли к подъезду и поднимались на второй этаж, Ирина болтала без умолку. Дрожжин узнал, что она в разводе и живет с отцом, а взрослая дочь вышла замуж и переехала в другой город. Дрожжин прихрамывал, Ирина вела его под руку. От нее веяло духами. Илюша успел ее рассмотреть – высокая, с надменным лицом и неподвижными глазами, она напоминала Дрожжину самку леопарда. Таких женщин он обходил десятой дорогой.

- Прошу, - сказала Ирина, пропуская гостя вперед.

Войдя в квартиру, Илюша немало удивился. Ему показалось, что он попал в антикварный магазин. В розовом свете абажура перед Дрожжиным предстала старинная мебель. В углу примостилась бамбуковая этажерка. Справа - комод с выпирающим, как живот, фасадом. Слева - трюмо. Зеркало - венецианское стекло - потемнело от времени. На стенах висели картины, отображающие библейские мотивы. И воздух здесь был особенный. Как в часовне, где соприкасаются вечность и смерть.

Дрожжин обернулся, удивленно вскинув брови.

- Да, - кивнула Ирина, - антиквариат - моя профессия. Этими секстанами и канделябрами я зарабатываю на хлеб с маслом. Удивлены?

- Не ожидал, - признался Илюша. Он с любопытством разглядывал фарфоровые статуэтки и кресла с круглыми сидениями. - Что это? - спросил он, останавливаясь напротив парусинового свитка. Краски на полотне выцвели, но в россыпи светлых точек, соединенных тонкими, как паутина, линиями, прочитывалась какая-то тайна.

- Карта звездного неба, - сказала Ирина. - Испания, 1519 год. Ею пользовался штурман корабля "Виктория" во время кругосветного похода Магеллана.

- Оригинал?

- Ну, прямо! Но, кроме вас, никто не должен этого знать. У меня магазин на Одесской. А всё, что здесь - это капризы сердца.

Они прошли в комнату, забитую старинной мебелью. Дрожжин не сразу обратил внимание на старика в кресле-качалке. На коленях, укрытых пледом, лежали тонкие беспомощные руки.

- Знакомьтесь, - сказала Ирина, - это мой папа. Известный писатель. Может, слышали - Лев Николаевич Тургенев?

- Что-то знакомое, - согласился Дрожжин. - Случайно не родственник классикам?

- В какой-то степени, - уклончиво ответила Ирина. - А это, - теперь она говорила, обращаясь к отцу, - это Илюша. Папа, ты слышишь? Это Илюша Дрожжин. Красивый молодой человек, не правда ли, папа?

Старик закивал высохшей головой и улыбнулся, обнажая верхнюю десну с одним серым зубом.

- Эвв хы, - пытался он выговорить какую-то фразу. При этом постоянно сжимал и разжимал кисть правой руки.

- Кажется, он что-то просит? - предположил Дрожжин.

- Бумагу и перо, - сказала Ирина и погладила старика по жидким волосам.

- Неужели будет писать? - засомневался Илюша.

- Сейчас увидите, - Ирина положила лист бумаги на картонку и подала отцу. Затем вставила в его дрожащие пальцы шариковую ручку.

- Папа, ты помнишь, на чем остановился вчера? - спросила Ирина.

- Ду-у, чук-чук, - закивал головой старик.

- Правильно. Сцена - прощание на перроне.

Дрожжину казалось невероятным, что этот старик, похожий на дебила, способен выводить парализованными руками буквы алфавита и складывать слова в подобие художественного текста.

- Обратите внимание, какие у нас книги! - сказала Ирина, постукивая ноготком по дверце старинного шкафа. - Весь цвет мировой литературы. Папа давно хотел стать писателем. Но судьба распорядилась иначе. Сорок шесть лет он трудился на ниве общественного питания. Зато теперь счастлив. Папа, ты счастлив? - спросила она, наклоняясь к отцу.

- Сё, сё, сё - в нетерпении запричитал старик, брызгая слюной. Руки его задвигались, совершая перед лицом нескоординированные движения.

- Хорошо папа, мы уходим, - согласилась Ирина. - Пойдемте в спальню, - предложила она Илюше, - папа любит творить в одиночестве.

     В спальне было тесно от мебели. Приходилось лавировать, огибая массивные тумбы и ажурные туалетные столики. Илюша с любопытством разглядывал фарфоровые статуэтки, кресла с круглыми сидениями и кальян, стоящий на подоконнике. И даже вздрогнул, когда услышал голос Ирины, властно позвавший его:

    - Илю-ша!

    Он обернулся. Ирина лежала поперек кровати голая, и только низ ее живота и бедра оказались укрытыми полой шелкового халата. Длинные ноги были перекрещены, а грудь, как показалось Дрожжину, вздымалась от волнения. Хочет расплатиться со мной, подумал Илюша.

     – Поцелуй меня, - сказала Ирина.

     Дрожжин пошел, петляя по мебельному лабиринту, остановился перед кроватью. Наклонился и вскрикнул. Боль обожгла спину, как будто его лопатой огрели.

     – Что!? Что случилось? – забеспокоилась Ирина.

     – Извини, - простонал Дрожжин, переходя на «ты» вслед за женщиной, – я сегодня не боец.

          – Хорошо, не будем торопиться, - она надела халат и взяла Дрожжина под руку.

Они вернулись в большую комнату, к ее отцу.

- Садись, - сказала Ирина. - Тебе принести пепельницу?

Илюша посмотрел на часы:

- Вообще-то, я не курю. Посижу пару минут и пойду.

- Ладно, - сказала Ирина и подошла к отцу. - Как наши успехи, папа? - спросила она, огибая кресло, в котором сидел старик. - Ты не спишь? - полы ее халата взметнулись, как крылья, скользнули по рукам отца.

- Феэ, феэ, - запричитал обеспокоенный старик.

- Как наша рукопись? Готова? Позволь-ка взглянуть, - она забрала с коленей отца изрядно потрепанный листок и подошла к окну.

Дрожжин увидел, как заволновался отец Ирины. Гримаса исказила его лицо, на губах вздулись пузыри. Старик хотел поднять руку, но это оказалось ему не по силам.

- Зёо, зёо, - нервничал старик.

- Хорошо, папа, - сказала Ирина. - Сейчас я прочитаю все, что ты написал, - она повернула к Дрожжину красивое лицо с разгоряченными щеками и спросила: - Хочешь послушать?

Илюша вздохнул:

- Ну, если там не очень много.

- Одна страничка.

- Одна? Тогда давай.

Ирина встала за конторку и принялась читать.

- В середине этих забот, - читала она, - случилось обстоятельство хотя и не важное, но в то время помучившее Евгения. Он жил свою молодость, как живут все молодые, неженатые люди, то есть имел сношения с разного рода женщинами.

Илюша слушал и пытался вспомнить: откуда он знает этот текст? Знакомая интонация. А Ирина между тем продолжала:

- Началось это с шестнадцати лет. И до сих пор шло благополучно. Благополучно в том смысле, что он не предался разврату, и не увлекся ни разу и не был ни разу болен. Была у него в Петербурге сначала швея, потом она испортилась, и он устроился иначе. И эта сторона была так обеспечена, что не смущала его.

Ирина замолчала, потом внимательно посмотрела на Илюшу и спросила:

- Ну, как?

- Гениально, - сказал Дрожжин. - Твой папа пишет, как Лев Толстой.

- Браво, браво, - Ирина улыбнулась и захлопала в ладоши, затем приподняла над конторкой томик Толстого, откуда читала.

- Зя, зя, - заволновался старик, постукивая себя в грудь кулачками.

- Да, папа, - сказала Ирина, поднося смятый листок к губам и целуя его, - это ты написал. Ты у нас гений.

В коридоре она не удержалась, прильнула к Дрожжину телом, запустила руки под его куртку и с жадностью, причинив боль Илюше, вцепилась пальцами в его спину.

- Ты запомнил дорогу ко мне? - спросила Ирина, протягивая визитку.

- Еще бы, - сказал Дрожжин.

Он улыбнулся и вышел. На улице смял визитку и обронил ее в мокрый снег.

Поднимаясь на свой этаж, Дрожжин изобретал причину: как объяснить жене и дочери, почему он вернулся домой в одиннадцатом часу вечера, и почему его телефон полдня был отключен. Придется, как однажды он сделал, повторить историю про корпоративную вечеринку. Хотя какая, к черту, вечеринка во вторник? А, вот еще! Нужно соврать, что шеф продал новую Илюшину игру.

Дверь открыла дочь. Ее макияж испугал Дрожжина в первую секунду. Губы дочери казались вывернутыми наизнанку, на щеках лежали мертвенные тени. А глаза искрились холодным сатанинским светом.

- Господи, Светка! - воскликнул Илюша. - Не узнал, богатая будешь.

- Тогда позолоти ручку, - сказала Светлана, не давая Дрожжину опомниться.

- С какой радости?

- У меня сегодня именины. Светланов день.

Дрожжин открыл портфель и, порывшись в нем, вытащил флешку.

- Поздравляю, - сказал он, протягивая флешку. Заметив кислую мину на лице дочери, добавил: - Ты чего? Нормальный подарок. Новая, 16 гигов.

- Вставь ее себе... В компьютер, - сказала Светлана, отворачиваясь от отца.

- Да ладно, не обижайся. Возьми деньги у матери. Скажи, я верну через пару дней.

- Мамы нет.

- Нет? А где она?

- На корпоративной вечеринке.

Дрожжин вынул мобильник и, заметно волнуясь, стал давить на кнопки.

- Даже не пытайся, - сказала Светлана. - Абонент недоступен.

Дрожжин разделся. Остался в трусах и в белой рубашке при галстуке Время от времени он выглядывал в окно: нет ли на месте «фольксвагена»? Потом несколько раз звонил жене, но механический голос отвечал: «Абонент недоступен».

Спустя полчаса, когда Илюша из окна спальни всматривался в уличную темноту, он услышал, как в прихожей открываются замки. Бросился встречать жену, но столкнулся с дочерью.

- Ты что - уходишь? - удивился Дрожжин. - Двенадцатый час. Куда?

- Тебе что - интересно?

- А как же? Ты моя дочь, - сказал он и подумал, что на самом деле желает одного: избежать забот, которые обрушатся на него, если дочь попадет в неприятную историю.

Прежде чем уйти, Светлана посмотрела на Дрожжина нехорошим взглядом. Илюше показалось, что она прочитала его мысли.

Когда дверь за Светланой закрылась, Дрожжин выключил телевизор и замер посреди комнаты, как соляной столб. Из ступора его вывел телефонный звонок.

- Дрожжин, - произнес шеф, как всегда, развязно, - я на досуге подумал и принял решение - повысить тебя по службе.

Судя по всему, шеф был не один. Он сделал паузу и что-то прошептал, но не в трубку, а в сторону. В ответ на его шепот раздался женский смех. Илюше показалось, что смех был грудной, как у оперной певицы. - Станешь у меня генеральным менеджером, - продолжал шеф. - Ты понял, Дрожжин?

- Рувим Каримович, - заныл Илюша, - почему меня? Есть талантливые ребята...

- Запомни, Дрожжин, - перебил его шеф, - талант можно пропить, а мастерство - вечно. Зарплата больше в два раза. Но дисциплина, как в армии! В офис - ровно в восемь. И пахать до ночи. Дрожжин, ты меня слышишь?

- Слышу.

- Как тебе предложение?

- Великолепно, Рувим Каримович.

- Вот видишь, продвинутые пацаны растут у меня, как бамбук.

- Спасибо, - сказал Илюша, но шеф уже отключился.

Дрожжин присел на край дивана и начал растирать колени. Тер долго, пока не почувствовал боль под лопаткой. Это душа ноет, подумал он. Теперь Илюша знал, где помещается в человеке душа. Там, откуда растут крылья у ангелов. Как и его матушка, Дрожжин не мог терпеть боли. Он обшарил карманы своей куртки и обнаружил таблетки промедола - слава Богу, не выбросил. Выпил одну за другой несколько штук и опустился в кресло. Несколько минут он сидел, не шевелясь, не отводя взгляда от окна. Слушал, как дождь стучит по подоконнику. Время от времени крепчал ветер, и тогда капли шелестели по стеклу, как будто царапались и просились в дом.

Дрожжин вытащил из принтера чистый лист бумаги и, порывшись в столе, нашел карандаш со сломанным грифелем. Заточил карандаш канцелярским ножичком с выдвижным лезвием, острым, как бритва. Потом встал, выключил свет. Снова сел в кресло. И тотчас кот Тимофей запрыгнул к нему на колени и принялся умащиваться поудобней.

Постепенно воздух в комнате сделался прозрачным и светлым. Но теперь вместо мебели здесь пышно цвели кусты жасмина. Далеко, до самого горизонта, простиралась липовая аллея. Несколько пар прогуливались в тени деревьев. Женщины в белых платьях, с тонкими талиями, держали в руках кисейные зонтики. У мужчин были трости.

Боже, как стало ясно вокруг. Как солнечно. И как радостно сделалось внутри. Кажется, что каждая клеточка Илюшиного организма улыбается и приходит в восторг. Впрочем, нет, нет у него никакого организма. Он весь соткан из воздуха. Он легок. Он невесом. Он свободен. Он никому ничего не должен. Он всех прощает. Он любит весь мир.

- Эй вы. Я люблю вас, - сказал Дрожжин и понял, что наступает главное.

Илюша погладил кота:

- Извини, Тим, я улетаю, - сказал он и опустил кота на пол.

Господи, до чего же легко! Сейчас он способен делать всё, что пожелает душа. Он может сделать такое, чего не делал никогда в жизни. Захочет - возьмет лезвие и проведет им по дорогим шторам. Или нет. Нет. Он лучше порежет все платья жены. Ха! Вот будет номер! Он распустит их на длинные полоски. Жена вернется, откроет шкаф, а там гора цветных ленточек. Ха-ха! Смеху-то будет. Хотя, нет, не то. Не то, лузер. Нужно такое сотворить, чего не делал ни разу. До чего даже додуматься не мог. Но что это может быть? Что?

А-а-а, вот оно - нашел. Классно! И он сделает это! Сделает! Илюша вытянул левую руку и с размаху полоснул лезвием по сгибу локтя, через рубашку, по венам. Боль обожгла остро, но затем отплыла куда-то и стала казаться далекой, словно была не его болью.

- Эх, гулять, так гулять! - обрадовано воскликнул Дрожжин. Переложил лезвие в левую руку и полоснул по правой.

Прошли тысячи упоительных мгновений.

Илюша поднял правую руку и ощутил ее тяжесть - рука была чугунной. Пальцы не отвечали посылам мозга. Они совершали свои, бессмысленные, движения.

- Сё, сё, сё, - произнес Илюша, обращаясь к окну. Язык тоже не слушался его. Он стал деревянным, как будто в десну вогнали обезболивающий укол.

Дрожжин улыбнулся и с детской радостью начал выводить каракули на листе. Острый кончик грифеля то и дело прокалывал бумагу, но от этого Илюше делалось еще веселее. Непослушная рука дергалась из стороны в сторону, оставляя на листе хаотические линии.

Неожиданно Илюшино сердце распахнулось, и из него полились чудесные слова, сплетенные в рифмы. Илюше казалось, что это творит Всевышний, а он, Дрожжин, всего лишь инструмент в руках Бога. Илюша почувствовал, как на глазах у него выступили слезы благодарности. Но эти слезы не мешали записывать строчки, которые рождались в его голове одна за другой.

  По вечерам над ресторанами

  Горячий воздух дик и глух

  И правит окриками пьяными

  Весенний и тлетворный дух

Илюша заплакал навзрыд. Аллея и кусты жасмина померкли, но тотчас перед взором Дрожжина открылся просторный зал со множеством столиков, укрытых белыми скатертями. С потолка струился несильный свет. На столах, в канделябрах, горели свечи. В глубине зала, на подиуме, пела цыганка в сопровождении скрипки. У соседних столиков торчали сонные официанты. А где-то справа, в разгулявшейся компании, раздавались пьяные выкрики "In vino veritas!"

Дрожжин еще крепче стиснул карандаш. Бумага рвалась в клочья. Цыганка пела. Огромные напольные часы фирмы Буре показывали восемь с четвертью. Илюша отодвинул стул и, повернувшись налево, стал глядеть в ресторанное окно.

  И каждый вечер в час назначенный

  Иль это только снится мне

  Девичий стан шелками схваченный

  В туманном движется окне

  И медленно пройдя меж пьяными

  Всегда без спутников одна

  Дыша духами и туманами

  Она садится у окна

Илюша привстал, одернул фрак и коротко, одной головой, поклонился Незнакомке. Однако нужно было торопиться, пока не иссякло вдохновение. Тем более что рука устала и едва поспевала фиксировать счастливый поток мыслей.

  И странной близостью закованный

  Смотрю за темную вуаль

  И вижу берег очарованный

  И о-ча-ро-ван-ну-ю да-а-а-а ...

фото с сайта ArtNow.ru

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Сб марта 10, 2012, 13:03:58 Иронический сюрреализм, по этому рассказу легко снять фильм, формат "Закрытый показ" с Александром Гордоном. Стильное развлечение для интеллектуалов. Идеальное произведение для дискуссии на два часа, где одни будут очень убедительно ругать - и во многом будут правы, другие - очень убедительно хвалить и тоже будут правы. Кино для современных, продвинутых эстетов. Увлекательно для ума, рассуждать о таком рассказе всё равно, что решать интегральные уравнения - в итоге получаешь интеллектуальное удовлетворение. Интересно было узнать автора традиционного "Соучастника" в другой ипостаси. Было интересно, спасибо.

Зинаида Пурис Пенза

Дата : Сб марта 10, 2012, 15:07:20 Мне понравился рассказ. Понравилось имя героя - оно вносит определяющую ноту в его какую-то подростковую неустроенность. Понравилась кинематографическая открытая подача, запоминающиеся персонажи. Несколько напрягла книга Улицкой в качестве нестреляющего ружья, и промедол, в качестве ружья стреляющего.

Лариса Ефремова Москва

Дата : Сб марта 10, 2012, 16:23:18 Действительно,пиршество интеллектуально-интеллигентской идеологии с меланхолией в главной роли)) Хотя сам рассказ, в общем-то, исполнен без особых стилевых претензий: история развертывается последовательно, перед нами один день из жизни инфантильного героя, которого настиг классический кризис среднего возраста. С этим кризисом он даже не пытается бороться, предпочитая плыть по течению, куда вынесет. Вынесло в драму, хотя финал открыт и вероятность не погибнуть есть. Для трагедийного эффекта "замкнутого круга" в фильме можно было бы последним кадром или звуком дать поворачивание ключа в замке.

Зинаида Пурис Пенза

Дата : Сб марта 10, 2012, 17:11:10 Мне кажется, вероятность НЕ погибнуть ничтожно мала. Герой выпил серьезную дозу промедола, к тому же он вскрыл себе вены. Он ступил одной ногой в очарованную даль и практически уже умер. Надежду читателю на его НЕсмерть мог бы дать какой-то намек в тексте на возможность найти гармонию и смысл, а пока нарисованные перспективы - это всё то же топтание на том же жизненном пятачке. Ни повышение по службе, ни возможность встреч с новой любовницей не сулят благих перемен, напротив, они способны только усугубить его положение.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Сб марта 10, 2012, 17:37:48 Зинаида, а вот не факт, что герой действительно вскрыл себе вены. Я недаром сказала, что это сюрреализм, но как правильно заметила Лариса особых стилевых претензий в рассказе нет, и такой сюрреализм я бы, скорее, назвала кинематографическим, а не литературным, поскольку он основан на визуальных, а не стилевых эффектах. Тут сталкиваются две реальности - повседневная жизнь героя и его подсознательный бред. Незнакомка и её отец - не похожи на реальных людей, они похожи на плод воображения героя. Тут интеллектуальный лабиринт, даже не факт, что жена героя стала любовницей его начальника - возможно, это тоже в воображении героя. Тут две реальности переплетаются - и где явь, где бред - уже не разобрать, можно только предположить:).

Зинаида Пурис Пенза

Дата : Сб марта 10, 2012, 19:13:15 Ну не знаю... Если честно, никакого сюрреализма я не увидела вообще. И незнакомка, и ее отец на мой (много повидавший) взгляд, персонажи вполне жизненные. Конечно, в сцене самоубийства больше кинематографического, чем литературного. Но это оправдывается структурой рассказа - длинным проходом героя, что тоже есть известный киноприем. Конечно, автор в рассказе не собрал для читателя симптомы тяжелой депрессии своего героя, мало того, акт самоубийства герой совершает в приподнятом настроении. Это похоже на игру с самим собой. На компьютерную игру. Илюша делал компьютерные игры, лениво и неохотно играл в жизнь и только в смерть он сыграл с азартом. Потому что смерть оказалась той единственной далью, которая смогла его очаровать. Можно назвать это кризисом среднего возраста, можно трагедией человека, живущего в обществе, пронизанном цинизмом потребления. Можно сюрреализмом. Мне кажется, это не столь важно. Рассказ написан талантливой рукой, он по-настоящему задевает и заставляет думать.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Сб марта 10, 2012, 19:53:53 Бред может быть и детальным тоже:), особенно в кино. Вообще, отец незнакомки пишет не очень известную повесть Л.Н. Толстого "Дьявол". Да и зовут отца Лев Николаевич Тургенев :). Значит, можно и постмодернизмом назвать, хотя бы только из-за этого факта. Ребусов здесь много. Наверное, скорее, этот рассказ постмодернистский, но и что-то сюрреалистическое в нем тоже есть. Это смотря как его воспринять: если как интеллектуальную головоломку - то да, постмодерн, а если как некое балансирование на грани реальности и фантазии - то сюр. О,пожалуй, знаю почему я так сходу не отнесла его к постмодернизму, в нем беспощадности постмодернистской нет :). Все-таки, какая-то лирика присутствует и надежда, несмотря ни на что:). В общем, это не так уж важно, к какому направлению этот рассказ отнести. Но в любом случае - это не реализм, его нельзя воспринимать буквально.

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Сб марта 10, 2012, 19:58:22 И ведь недаром образ Незнакомки Блока, "И каждый вечер в час назначенный иль это только снится мне" - "ИЛЬ ЭТО ТОЛЬКО СНИТСЯ МНЕ". Но варианты трактовок могут быть и другими...

Екатерина Злобина Cевастополь

Дата : Вс марта 11, 2012, 01:08:03 Очень понравилась вещь. Я тоже не "увидела" в ней ничего сюрреалистического, отнюдь.)) Для меня это совершенно реалистическая драма о человеке, который себя самого так и не понял, не понял, чего всегда хотел. Подошел близко, но поздно: уже слишком поддался "очарованной дали", а "сохраниться" оказалось невозможным... Акценты интересны - и на "случайных цитатах" из Толстого и Блока (о женщине-искусительнице в качестве "базовой ноты" женщины вообще), и заботливость роковой красотки о выжившем из ума старике, который, возможно, явился для него "картинкой" возможного финала его мужской жизни... Сколько деталей говорящих, как это здорово "срощено"... и грустно. Хотя язвительность автора по отношению к своему герою, конечно, чувствуется, и не случайна, думаю...

Саша Резина Москва

Дата : Вс марта 11, 2012, 14:13:09 Рассказ понравился очень. Вспомнилась цитата из Библии: "Был бы ты холоден или горяч, но ты - теплый, поэтому я исторгну тебя из уст Своих". Верующий скажет, что Иисус намекал Илюше в церкви, что надо что-то менять, что жизнь без любви и генеральной идеи, стержня, заканчивается наедине с промидолом и лезвием. Атеист скажет, что намекало через икону Илюшино подсознание. А вывод прост как пять копеек: в жизни должно быть хоть что-то Важное, или она рухнет. Также впечатлил ход с папой Ирины. Этот герой (как я увидела) фактический есть клон самого ГГ. Только показанный честно, через гиперболу - Илюша точно так же разбит параличом, но - параличом духа, и ему только кажется, что он что-то созидает...Не зря в финале он тоже "сочиняет" стихотворение Блока. Эх, грустно.

Андрей Самарин Феодосия

Дата : Вс марта 11, 2012, 17:59:26 Есть такая премия Дарвина за самую нелепую смерть. Вот это кандидат явный, наркоту на автомате глотает, не хотел. вену режет по дурацкому стечению, обстоятельств, не собирался. И не цепляет его ничей голос, движение, он действует просто как тело сосредоточеное на импульсе. Механический чел, механический мир, личного начала не в себе не в ком даже не предполагает. душа своего затребовала, побоялся, сбежал.

Василий Зозуля Нижневартовск

Дата : Вс марта 11, 2012, 18:42:58 Мне запомнился главный эпизод рассказа – живой взгляд Христа. Герой затылком чувствует его. А то, что он его не выдерживает, только показатель отсутствия в главном герое – чувства любви.

Зинаида Пурис Пенза

Дата : Вс марта 11, 2012, 19:48:40 А мне бы не хотелось так жестко судить героя. Человек - это не самоналаживающийся механизм, он не может подкрутить винтик и настроить в себе любовь и веру. Человек - сложное создание, однажды родившись, он испытывает на себе не только материнскую любовь (вспомните, кстати, Илюшину мамочку), но еще давление социума и гнет цивилазации. Не каждый умеет сохранить или взрастить в себе "стержень". И очень трудно определить, что здесь сыграло роковую роль - личностная характеристика или уровень сахара в крови. Илюша - талантливый изобретатель компьютерных игр, в силу обстоятельств подавляющий собственные идеи. Возможно, это один из факторов его неустроенности. Но, думаю, только один. Их много этих факторов, мало приметные для окружающих, они облепили героя и не оставили ему возможности ощущать чье-то живое тепло.

Саша Резина Москва

Дата : Вс марта 11, 2012, 19:57:49 Зина, да я и не сужу, тем паче - строго. Только констатирую: организм без скелета, а душа без стежня не выживают. Нужен нам каркас, и всё тут.

Михаил Кромин Москва

Дата : Ср марта 14, 2012, 22:37:35 Рассказ очень глубокий и полон символов. Он о трагедии комплексующего русского интеллигента начала 20-го века, попавшего в наше время. Символы начинаются с имен - Илюша, нечто доброе, инфантильное и аморфное (об этом уже писали), Светлана - дочь, которая до сих пор была самым светлым пятном в его жизни. Дрожжин, который известную дилемму "тварь я дрожащая или право имею?" раз и навсегда решил в пользу первого варианта. Жена без имени и каких-либо черт, этакая обобщенная жена, вся забота которой выражена в холодном омлете. Правда, есть еще особый грудной смех, но он нужен лишь для того, чтобы можно было ее идентифицировать у шефа дома. ЛГ вдруг увидел всю мерзость окружающей жизни - жена и дочь - шлюхи, мать - пьяница (хотя надо было ее слушать в свое время и не жениться на неведомо от кого беременной девице), вокруг помойка, слякоть и мрак. Сам он талантлив, ему место в силиконовой долине а не под началом дебиловатого Рувима Каримовича (его имя тоже символично) клепать программки-игрушки для тинейджеров. Отец Ирины - воплощение старой русской классики, забытой, парализованной и существующей только в заповедниках (дом Ирины). Правда, несколько резануло откровенные его имя и фамилия, надо бы более завуалировнно. Что касается событий в церкви - полуобморока, взгляда, то это характерно для особо впечатлительных - "в церкви смрад и полумрак, дьяки курят ладан", а следящий взгляд - оптический эффект, давно известный портретистам - даже отойдя в сторону, будет казаться, что потрет смотрит на тебя. Выводы такие - надо жить в своем времени, а если суждено родиться в другом, стараться приспособиться. Все-таки, человек способен к самоподстройке, иначе бы не выжил. Далее, ни одна женщина не стоит того, чтобы пить снотворное и вскывать вены, ибо женщин много, а ты и твоя жизнь одна. И, наконец, надо слушаться родителей.

Лариса Ефремова Москва

Дата : Чт марта 15, 2012, 19:21:24 Соглашусь с вами, Михаил, что рассказ полон символов. Некоторые из них, правда, и символами-то в чистом виде трудно назвать, настолько они "прозрачны", даже утрированы, как на театре. Некоторые я как читатель расшифровала иначе, чем вы. К примеру, фамилия Дрожжин вызывает у меня ассоциацию не с дрожью и дилеммой Раскольникова, а с капризным тестом: то оно не поднимется, то убежит, то перекиснет; вероятно, это из-за личного опыта и принадлежности к соответствующему полу.)) Кроме того, уже практически в самом начале истории "даны" основные само- и авторские характеристики: "ни рыба ни мясо" - говорит о выдуманном "имениннике" - самом себе - Дрожжин; "себялюбие наше таково, что..." - неслучайно цитирует продавец в книжном "первый попавшийся" афоризм. Судя по действиям героя, он очень хорошо к себе относится, назовём это так. Никакой "тварью" он себя совсем не ощущает, ни на какое право в принципе не претендует, ему с самим собой хорошо, в своём герметичном мирке, у него боязнь открытого пространства. Открытое пространство в данном случае - это даже не социум, а вообще возможность для любого другого человека "вторгнуться" в его "чертоги", где он творец, где он велик (пишу без иронии, это желание, мне кажется, свойственно любому человеку, - чтобы его принимали всерьез, чтобы самому себя принимать всерьез). Чтобы импульс хотя бы тепла, интереса или какого-то иного "излучения" прошел сквозь ту ватную пелену, которая его окружает, нужно как минимум иметь "в исправном состоянии" собственный "приёмник" таких сигналов. Вот почему мне тоже очень, очень его жалко, но обвинять его не можется, а оправдывать не хочется. У него все изначально "чужие", оккупанты его внутреннего пространства: и безымянная жена, и дочь с "говорящим" именем, и секретарша, и начальник, и случайная знакомая, и даже взгляд с иконы, один лишь кот относительно "нейтрален" - не хочет завладеть им, не претендует на него. С другой стороны, а пытался ли кто-нибудь когда-нибудь вообще узнать, что именно Илья за человек, говорить с ним именно как с явлением, проявил ли искренний интерес не к социальным маскам, а к нему самому вне социальных и бытовых координат? Не показано в рассказе, но, возможно, и к лучшему, так как даёт простор для интерпретации. И задумалась еще вот о чём: а что, в силиконовой долине он застрахован от безымянной "шлюхи"(не доказано, но подсознательно ожидается и уже вынесен приговор)-жены, равнодушия дочери, дурного (а чем он дурён, разве только недогадлив, да имя "характерное", да подозревается в порочной связи) начальника, случайных знакомых, от которых тоже ни тепла, ни света? И рискну предположить, что вены герой вскрыл всё-таки в силу совокупности многих факторов, что уж так сразу женщину обвинять)) А родителей слушаться надо. Но только если у тебя собственая голова на плечах есть. В ином случае в списке виновных не только в неудачах, но и в самоубийстве первыми будут стоять имена родителей, мне кажется. Последняя правка: марта 15, 2012, 19:24:53 пользователем manager

Наталья Баева Москва

Дата : Сб марта 17, 2012, 21:45:15 Очень талантливая вещь, страшная в своей... реалистичности. Какой уж тут сюр, Ириш! Как ни странно, в главном герое как раз чувствуется легкость, которая бывает только у людей добродушных. И не случайно ему - полетать захотелось))) Умирают ведь по-разному. А тут - душа заболела, под лопаткой. Я увидела ключ к этой истории - в непереносимости боли. Особенно душевной. Отсюда желание пустить всё на самотек, который и приводит в тупик. Фигура властной матери - начало, Незнакомка - закономерный финал. Улетевший в корзину роман Улицкой придется прочитать, чтобы понять смысл его эпизодической (и наверняка - символической) роли. Какое уж там "послушание родителям", Михаил! Если проблемы свои родители как раз на детей перекладывают, удесятеряя их. Не случайно, конечно, молитвой Ильи было: - Мария, будь человеком, продли дни моей матушки. Дай ей терпения, чтоб она старилась без... Чтобы не перекладывала на мои плечи свои старушечьи заботы. Это же... крик души, можно сказать. Но что делать, если две молитвы несовместимы между собой? Вот и получилось, что дни матушки - продлили, а чтобы проблемы души своей старушка не перекладывала больше на плечи сына, тому пришлось умереть... Рассказ - для нас, женщин. Задуматься, на 8-е марта... Что мы с мужчинами нашими делаем...

Екатерина Злобина Cевастополь

Дата : Сб марта 17, 2012, 22:43:11 Ребята, если мне не отшибает память, "Люди нашего царя" - это сборник рассказов. Рассказы у Людмилы Улицкой... особенно щемящие на ровном и тихом. Чаще всего в этой книжке они о том, как враждуют вынужденные находиться в одном "сосуде" желаемое и действительное, как люди не слышат и не знают друг друга, получают совсем не то, что хотели, чувствуют себя жертвами в том числе и себя самих... Сейчас... секундочку... маленькая цитата из предисловия нашлась: "С юности делаешь титанические усилия, чтобы собрать, сложить свое «я» из случайных, чужих, подобранных жестов, мыслей, чувств и, кажется, вот-вот ты готов обрести полноту самого себя. Ты даже слегка гордишься своим достижением - оживил своей уникальной личностью некое имя-фамилию, дал этим ничего не значащим звукам свою индивидуальность, свои оригинальные черты. И вдруг - крах! Куча осколков. Никакого цельного «я». Ужасная догадка: нет никакого «я», есть одни только дорожные картинки, разбитый калейдоскоп, и в каждом осколке то, что ты придумывал, и весь этот случайный мусор и есть «я»". Какое там вчитаться за 10 страниц и поверить в себя и в жизнь - это же зеркало, там же страшно узнавать...

Наталья Баева Москва

Дата : Сб марта 17, 2012, 23:15:10 Хм. Красиво, конечно, сказано в предисловии... Но - не правда. Чтобы сложить свое "я" из чужих "случайных", не требуется никаких усилий - тем паче титанических. Как-то всё наизнанку у Улицкой. Титанические усилия нужны как раз для того, чтобы избавить свое "я" от всего чужого и случайного. И прожить свою жизнь, а не чужую. Эх, не правильную книжку нашему герою подсунули!... Не удивительно, что она его... не заинтересовала.

Марта Валлерс Москва

Дата : Сб марта 24, 2012, 09:21:31 Из положительного - умение выстраивать образ через действие. Но выстроенный образ никак не вписывается в концовку. Потому что нет штриха БЕЗВЫХОДНОСТИ, мертвой усталости души. Это НИГДЕ не прозвучало даже намеком. Логичнее было бы, если бы герой, резанув по венам, помчался звонить сам в скорую...

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.