Человек из ниоткуда

Мы познакомились с Филиппом в «Гамбринусе». Он захаживал туда выпить кружку тёмного пива с матросами и послушать Сашку скрипача. Аэлите он сразу не понравился, а мне показался интересным и начитанным. Он знал уйму невероятных историй, и порой мне казалось, что многое из того, что он рассказывал, было с ним.

Он появился в Одессе незадолго до нашего приезда. Поговаривали, что он приплыл на «Бегущей» из Марокко. Ещё поговаривали, что он чертовски богат. Больше никто ничего о нём не знал.

Филипп был лет на десять старше меня, но выглядел очень молодо и казался совсем юнцом. Хотя на самом деле ему было далеко за тридцать.

В Одессе он вёл праздный образ жизни и ничем определённым не занимался. По крайней мере, у меня создавалось такое впечатление.

Среди его знакомых были самые разнообразнейшие люди. Начиная от очень влиятельных и уважаемых горожан, заканчивая весьма сомнительными личностями. Ходили слухи, что сам генерал-губернатор покровительствовал ему. А ещё ходили слухи, что у него были какие-то тёмные делишки с Мишей Японцем и Сашей Казачинским. Но это были только лишь слухи.

Филипп водил дружбу со многими одесскими знаменитостями. Он часто появлялся на людях в обществе Лейзера Вайсбейна, Жени Катаева и Ильи Файнзильберга.

Он много читал и очень любил театр. А оперу и балет любил особо страстно. Филипп тонко чувствовал музыку, чудесно пел и на всех балах в Воронцовском дворце был первым танцором. Видели бы вы, как он выплясывал джигу с английскими матросами в «Гамбринусе» при тусклом свете газовых рожков, в смраде угара и режущем глаза сигаретном дыму, под завывающие звуки Сашкиной скрипки и дикие вопли разгулявшейся пьяной толпы.

Филипп был большим ценителем и знатоком балета. О балете он мог говорить часами. Достаточно было его только затронуть. И он пускался в бесконечные рассказы о мастерстве своих кумиров и о том, как они виртуозно проделывают всяческие бизе, пируэты, ранверсе и кабриоли. Порой он утомлял нас своими разговорами о балете.

Его кумирами были Роберт Баланотти и Петя Павлов, танцоры балетной труппы Одесского театра оперы и балета. Филипп не пропускал ни одного спектакля с их участием. Гримёрки, где они готовились к выступлениям, заваливал цветами. Дарил им дорогие подарки. Катал их по Французскому бульвару и центральным улицам города на своём шикарном «fiat zero», возил в Аркадию, в загородные рестораны, к цыганам.

Судачили, что у Филиппа с этими двумя мальчиками были не совсем нормальные любовные отношения. Но я ничего странного, подтверждающего разговоры, не замечал. Напротив, я не раз был свидетелем того, как он ухлёстывал и волочился за дамами. Причём, зачастую небезуспешно. Филипп нравился женщинам. Конечно же, ведь он был красавцем и щёголем.

Одевался Филипп дорого и со вкусом. Все свои костюмы заказывал у самых лучших одесских портных. Любил драгоценные украшения и роскошь. Он роскошествовал, как сибарит, швыряя деньгами налево и направо, тратя их бездумно и без особого сожаления.

Я, кажется, уже говорил, что он выглядел не по годам молодо. На вид ему было лет двадцать, не больше. Многие из тех, кто не знал Филиппа, поначалу ошибочно принимали его за недоросля. Каково же было их удивление, когда они знакомились с Филиппом поближе. Под обманчивой юношеской внешностью крылись мужская зрелость, уверенность в себе и богатый жизненный опыт.

Филипп был очень красив. Даже огромный шрам на шее совершенно не портил Филиппа. На его крепком мускулистом закалённом теле было немало подобных отметин. Филипп не особо любил распространяться о себе и о своём прошлом, поэтому я мог лишь догадываться, в каких передрягах и переплётах ему довелось побывать. Судя по всему, жизнь изрядно его потрепала.

Филипп был силён, как буйвол. К тому же он превосходно боксировал. Один раз я видел, как он дерётся. Это было в «Гамбринусе». Наверняка, вы все помните то легендарное побоище между русскими матросами и испанскими моряками. Только благодаря Филиппу удалось вытеснить превосходивших численностью испанцев из «Гамбринуса» и одержать победу. Точно молния, он бросался на испанских моряков и лез в самую гущу драки, прямо на ножи, кастеты и разбитые бутылки. Не выдерживая его напора, испанцы рассыпались от него в стороны и, как снопы, валились со сломанными носами, челюстями и рёбрами. В его руках была неимовернейшая сила.

Филипп не переставал удивлять меня многогранностью и разносторонностью своих интересов и увлечений. Он был очень своеобразной и неординарной личностью. За это некоторые из наших общих знакомых (в их числе была и Аэлита) его недолюбливали. Мне же Филипп нравился. Он подкупал меня душевной простотой и открытостью.

Филипп жил недалеко от нас, поэтому мы виделись с ним практически каждый день и вместе проводили много времени. Наше знакомство незаметно переросло в более близкие отношения. Неприязнь Аэлиты к Филиппу со временем прошла, и она стала относиться к нему намного терпимей. Меня это очень радовало, поскольку я всё больше и больше проникался к Филиппу искренними дружескими чувствами.

Филипп снимал дорогие апартаменты на Греческой площади в доходном доме Маюрова. Из окон его огромной двухэтажной квартиры открывался вид на Дерибасовскую, книжный рынок, круглый дом и Александровский проспект.

Обычно утром мы встречались с Филиппом на Екатерининской и вместе шли завтракать к Робину. По дороге к Робину, на углу Екатерининской и Дерибасовской, возле дома Вагнера, я покупал у цветочниц Аэлите букетик цветов. За завтраком у Робина к нам присоединялись Макс Фрайман и Ирини Цакни.

Макс был известным одесским лапетутником, он держал контору, которая выдавала ссуды под залог и под вексельные обязательства, занимался частными кредитными операциями и ворочал большими деньжищами на Новой Бирже.

С Филиппом у них были не просто дружеские отношения. Они частенько вместе ездили в порт, на конюшенные склады и в Банкирский торговый дом. При посторонних они старались не заводить деловых разговоров, но по всему было видно, что их связывали общие коммерческие интересы.

Макс был из бедной еврейской семьи. Но благодаря незаурядному уму и огромному везению в свои двадцать пять он добился всего: и признания, и богатства, и уважения.

Ирини, худая, темнолицая, большеглазая, длинноносая гречанка, была его невестой. Вот уже несколько лет они жили вместе на шикарной даче Макса в Отраде. Они любили друг друга и собирались обвенчаться по православному обычаю в Троицкой церкви, так как Ирини была православной.

Родители и родственники Макса были против брака с иноверкой. Они категорически настаивали на том, чтобы Макс порвал с ней. В случае неповиновения Максу грозило отлучение от семьи и общины. Но любовь к Ирини была сильнее религиозных предрассудков – Макс довольно иронично воспринимал угрозы родственников и несмотря ни на что был твёрдо намерен жениться на Ирини.

После завтрака мы играли с Филиппом и Максом несколько партий в шахматы и отправлялись на прогулку. Мы шли по Екатерининской в направлении Николаевского бульвара. Возле доходного дома госпожи Бродской сворачивали в Воронцовский переулок и по переулку следовали до Воронцовского дворца.

Постояв немного у Воронцовской колоннады, откуда хорошо был виден весь Одесский залив, очертания мыса Северный Одесский, Куяльницко-Хаджибейская пересыпь, за которой прятались лиманы, торговый порт, молы, гавани, волноломы, портовая техника, пришвартованные суда, Воронцовский маяк, прогулявшись по оранжереям, где выращивались экзотические растения и тропические фрукты, мы шли дальше по Николаевскому бульвару, мимо Потёмкинской лестницы, бронзового Дюка, памятника Пушкину, 250-пудовой пушки с английского фрегата «Тигр», мимо Старой Биржи.

Возле Английского клуба и оперного театра мы сворачивали на Ланжероновскую и по Ланжероновской шли к Фанкони обедать. После обеда ещё какое-то время мы проводили у Фанкони. Ирини и Аэлита – в дамском зале. Мы с Филиппом и Максом – в бильярдной за игрой в карамболь. Распоряжался и прислуживал в бильярдной наш хороший приятель маркёр Моня. Тот самый Моня, «об чей хребет в одной из пьяных драк сломали кий» и «вдарили по кумполу бутылкой», о котором в подворотнях вся одесская дворовая шпана пела блатные песни.

У Фанкони мы расставались до вечера. Филипп с Максом уезжали по делам. Ирини на извозчике отправлялась на дачу в Отраду. А мы с Аэлитой шли к себе домой.

Наша квартира находилась в двух шагах от Фанкони, в доходном доме Маврокордато, на Греческой улице. По дороге домой мы заходили в кондитерскую и покупали кремовые миндальные пирожные. В газетном киоске я брал «Голос Одессы» и «Одесский курьер».

Откупорив бутылку Бужоле, устроившись в удобном плетёном кресле на балконе, я погружался в чтение газет. Аэлита приносила мне на подносе фрукты, пирожные, заварник с зелёным чаем «Да Хуан Пао» и устраивалась рядом со мной в кресле-качалке.

Когда солнце скатывалось за крыши домов на Ришельевской, мы начинали собираться на вечернюю прогулку. У Кузнецова мы встречались с Филиппом, Максом и Ирини и все вместе ужинали. После ужина мы шли прогуливаться в городской сад, оттуда в сад Пале-Рояль, а оттуда в оперу или в Английский клуб.

Обычно наша вечерняя прогулка заканчивалась в «Гамбринусе». Мы любили заглянуть туда ненадолго и окунуться в будоражащую атмосферу пьяного кутежа и разгула.

Читать далее...