Было холодно. Так холодно, что казалось, воздух сгустился и стал свинцовым, и каждое его прикосновение к лицу казалось ледяной дверью, которую надо было открывать, напирая всем телом. Некоторое время я стоял у входа в кассовый зал и размышлял, не вернуться ли назад, но затем пересилил себя, вошел и встал в хвосте очереди. Купив билет, я посмотрел на электронное табло – сразу несколько электричек уходили в нужном направлении, и одна из них отправлялась через три минуты. Выйдя из кассового зала, я всунул в щель пропускного турникета билет и вышел на перрон. Как только я опустился на холодное вагонное сиденье у окна, поезд тронулся.

Впереди, и тоже у окна, сидел спиной ко мне парень. Больше в вагоне не было никого. Но как только я поглубже засунул руки в карманы куртки и повернул голову к окну, передо мной возникло движение и на сиденье напротив опустился человек.

- Простите, - сказал он, смотря на меня с какой-то ждущей улыбкой, - вы только не подумайте, что я хочу отвлечь вас. У меня к вам совсем маленькая просьба.

Мужчина был не бомж, но выглядел все же несколько потасканно: лет сорока, в поношенном немодном пальто, с рыжими и растрепанными, чуть тронутыми сединой волосами.

«Начинается…» - подумал я, поневоле кривя лицо. Конечно, я старался сделать это незаметно, но он заметил.

- Это не то, что вы подумали, нет, - торопливо заговорил он, почему-то крутя при этом головой, словно оглядывался. Я заметил, что слева у него нет одного зуба.

- Не то? А что же тогда? – спросил я с плохо скрываемым вызовом.

- Я хочу вам дать немного денег.

- Вы – мне?

- Да, я, – закивал рыжеволосый в ржавом пальто, - именно вам.

- Зачем?

-  Ну так… Так, просто, чтобы помочь. Ведь всем же нужны деньги. Вот когда просят у вас другие, на улице, вы же даете?

- Я… да, иногда. Но…

- Понимаю, понимаю, - с жалостливой радостью мелко закивал он, - вы у меня не просите, а я вам даю. Это, конечно же, странно. Но позвольте же все-таки вручить вам… - и он полез в карман.

- Ну, хорошо, - вздохнул я.

Он вытащил руку из кармана и протянул мне мятые, с рыжим пятном, десять рублей.

«Сумасшедший», - подумал я.

Он увидел, что я замешкался и посмотрел мне в глаза с каким-то снисходительным вызовом.

- Берите. Не смотрите, что мало так, не смотрите, ладно? У меня и нет больше, - сказал он. - То есть нет, это не последние, я вам не последние, конечно же, отдаю. Но больше дать не могу. А вы что, подумали, что я много вам дам, да? Ну, конечно, подумали…

Захотев вспылить и резко возразить ему, я через секунду передумал и только пожал плечами. Он не такой уж безобидный. Может, пересесть?

- Да вы возьмите, возьмите. Я ведь просто от чистого сердца даю, не на милость, а так, на… будущую милость… Понимаете? Вдруг вам когда-то именно эти деньги понадобятся, кто знает? Вы вот двадцатый или тридцатый уже, кому я предлагал, и никто не берет… один раз даже побить хотели, представляете? – рыжеволосый мелко засмеялся, - еле убежал. Ну почему так, почему не берут, принимают за издевательство? А если на милость – то берут…

- Так там ведь… - в каком-то окутавшем меня тумане стал зачем-то пояснять я, - там ведь из расчета берут, если за день, пока милостыню просишь, тебе дадут сто человек по десять рублей, вот и наберется много…

- Не-ет, - дернул человек лохматой грязной головой, - не надо по расчету, слышишь, не надо, – и он неприятно заглянул мне в глаза так, словно видел и находил во мне что-то неведомое мне.

Может быть то, что он перешел со мной на «ты» (и это показалось мне до фантастичности реально), и сыграло свою роль. Я взял его замызганную десятку и положил в карман куртки.

- Спасибо, - почти вежливо сказал я.

-  Ну, вот и хорошо, вот и ладно, - улыбнулся этот человек. Он уже смотрел не в меня, а куда-то мимо с задумчивым блеском глаз, словно мы с ним стали повязаны какой-то по-детски глубокой тайной. – Вот и хорошо… - с удовольствием повторил он, встал, с улыбкой кивнул, повернулся, и быстро, ссутулившись, ушел вперед, вошел в тамбур и прошел через двери между вагонами. 

      Голова сидящего впереди парня показалась мне очень похожей на мою собственную. Точно, еще месяц назад я носил такую же прическу. Я подумал, что этот человек все слышал – ведь он сидел впереди всего через два сиденья, а мы, по крайней мере, этот ненормальный, говорили достаточно громко.

   Электричка ехала дальше, я сидел, смотрел в окно на тянущийся вдоль насыпи бетонный забор, на холмы и деревья за ним.

   Потом мне пришла в голову смешная и неприятная мысль, что эта десятка заражена какой-то болезнью, и что микробы уже перебрались ко мне, и сейчас со смехом скачут по моим пальцам.

   А потом я приехал в тот пригородный поселок, куда ехал.

   В квартире белокирпичного дома на втором этаже меня встретила беременная от меня женщина, которой я вез деньги на операцию. Живота у Маши еще не было видно – она была все так же девственно стройна, как и раньше, как и всегда, и было странно представить, что внутри у нее зреет и развивается маленькая жизнь. Когда я стал доставать деньги для Марии, то обнаружил, что мой бумажник пропал.

   Какие-то минуты я настойчиво думал, что вероятно, забыл деньги дома. Но потом все же вспомнил, что бумажник точно брал с собой. Но когда же его у меня смогли вытянуть? Неужели на вокзале, в той хлипкой очереди в кассу? Да-да, я вспомнил, что сзади меня вертелся какой-то подозрительный тип.  Или – я его просто где-то выронил, потерял? А может… Нет, вот в это я не верил. Не мог тот рыжеволосый в электричке в поношенном пальто. Не мог.

   Хотя, почему…  А вдруг – он? Так же бывает: человек входит в доверие, а потом оказывается вором.

  Странное дело – почему-то сейчас мне это не казалось важным. Пусть даже и он, да. Ну и ладно. Когда я шарил по карманам куртки в поисках бумажника, на стол вывалилась только та самая замызганная купюра в десять рублей. Мария с ухмылкой посмотрела на десятку, потом окинула меня взглядом, и отвернулась. Весь ее вид говорил вот о чем: «Ну что еще можно было от тебя ожидать, а?»

  В тот день мы с ней мало разговаривали, смотрели телевизор, потом какое-то кино на диске (кажется, «Неуместный человек»), пили чай, что-то ели. Вечером я пошел на электричку – Маша дала денег на билет (десятки-то все равно бы не хватило).

  Ребенок родился летом. Мальчик, его зовут Константин. Когда он не плачет и не ест, то смотрит так, словно видит в тебе что-то дальше тебя. Впрочем, говорят, так смотрят все не разговаривающие еще дети.

 Да, та десятка и сейчас где-то лежит у меня дома. Где точно лежит – не знаю, но лежит. Впрочем, может быть, я ее и потратил. Случайно, сам того не заметив. И она где-то сейчас путешествует. Да, может быть.

Лана Минина Moscow

Дата : Ср июня 10, 2015, 15:03:34 Прочитала рассказ несколько раз. И вроде бы стройно написано, почти нет многословия/лишних слов. Это по стилю изложения. По содержанию замечу следующее. Есть такое понятие в эхолокации - сигнал-шум. Если применительно к текстам, то есть событие/явление/факт или персонаж, который является сигналом, и есть шум - материал действительности, в который погружен "сигнал". Цель "контекста" оттенить/контрастно выделить/усилить "сигнал". Этот материал автор привлекает из реальной жизни/памяти/воображения, но не копирует его, занимаясь бытописательством. Здесь мне показалось есть несколько совершенно лишних фактов действительности, лишнего шума. Зачем нужен молодой человек, сидящий впереди через ряд лавок в вагоне? Достаточно было сказать, что кроме героя в вагоне был только один человек, не нужно его описывать, сравнивать с собой - прическа. Это лишнее в повествовании, ведь в коротком рассказе каждое слово/предложение/деталь несет большую стилистическую нагрузку, каждое слово и введенное явление должно быть мотивировано. Внимание отвлекается на ненужные для понимания идеи текста вещи. В самом начале также есть элемент рутинной череды действий: "я посмотрел на электронное табло – сразу несколько электричек уходили в нужном направлении, и одна из них отправлялась через три минуты. Выйдя из кассового зала, я всунул в щель пропускного турникета билет и вышел на перрон." Зачем мне это? Ничего важного здесь не происходит, действия персонажа никак его не характеризуют, не раскрывают его состояние, не отражают его мыслей, какое-то механистическое нанизывание: пошел, посмотрел, встал, увидел, сел. Зачем? В романе болтовня даже требуется, но в рассказах ее быть не должно, жанр требует большой сдержанности и продуманности. Или упоминание родившегося ребенка Константина. Кстати у действующий лиц нет имен, они есть только у второстепенных персонажей - женщины Маши и сына Константина. Зачем? Абзац про рождение малыша и его взгляд без ущерба для повествования можно просто сократить. Ведь рассказ не об этом. Итак, есть две пары персонажей: герой и беременная от него женщина; герой и даритель. В первой паре неясно, почему герой "пересиливает себя" на вокзале и все же берет билет. Почему "пересиливает"? Не хочет ехать к беременной женщине и дать ей деньги на операцию? Не любит ее, поэтому не хочет ехать? Боится? Чего?? Или возможно, имеет какое-то предчувствие, что случиться что-то с ним в дороге? Нужно прояснить, сейчас это указание - да еще в самом начале рассказа - остается "навылет", лишним, не мотивированным. Герой - даритель. Даритель дает герою десятку, сам оценивая свои действия как "довольно странные". Можно предположить, что даритель мистическим образом почувствовал, что героя обобрали и у него в кармане ни копейки. Эдакий "посланник неба", приходящий в нужный момент. А возможно и нет. Возможно, действительно искренний человек, желающий запустить цепочку взаимопомощи и наладить круговорот десятки в обществе. Центральные реплики: "- Так там ведь… - в каком-то окутавшем меня тумане стал зачем-то пояснять я, - там ведь из расчета берут, если за день, пока милостыню просишь, тебе дадут сто человек по десять рублей, вот и наберется много… - Не-ет, - дернул человек лохматой грязной головой, - не надо по расчету, слышишь, не надо, – и он неприятно заглянул мне в глаза так, словно видел и находил во мне что-то неведомое мне." Непонятно о каком расчете идет речь? Неточность какая-то появляется в этом слове "расчет". Подают люди часто из расчета, что когда-нибудь им тоже подадут, когда будет нужно. Это так. Но к тем, кто просит подаяния слово "расчет" применять не совсем корректно. Конечно, "с миру по нитке - голому рубаха", но разве похож этот расчет на "расчет" тех, кто подает, надеясь на "вернется сторицей", т.е не от чистого сердца? Поправьте диалог, смешалось всё. Обе пары персонажей объединены темой денег. В паре герой- даритель, даритель отдает деньги действительно без расчета и умысла на "небесный пряник апосля". В паре герой-женщина передачи необходимых денег не происходит. Почему? Возможно, потерял их герой как раз потому, что не от чистого сердца их отдать хотел? Делал какой-то расчет для себя? И, возможно поэтому же, колебался у кассы - ехать или не ехать? Авторский замысел не ясен. Приглашаю Валерия на следующей неделе покритиковать мой рассказ «Воздух плывет», в котором по касательно затрагивается тема подаяния:) На следующей неделе будет опубликован. пс: почему именно зимой это происходит? Последняя правка: июня 10, 2015, 19:10:10 пользователем manager

Валерий Былинский Санкт-Петербург

Дата : Вс июня 14, 2015, 23:57:26 Ну почему покритиковать? Может, просто почитать? А критиковать, право же, необязательно. Ну, по настроению разве.

Лана Минина Moscow

Дата : Пн июня 15, 2015, 17:09:06 Покритиковать в смысле "осмыслить". Хорошая критика всегда созидательна, ее цель - дать возможность автору увидеть свой текст другими глазами, и, в зависимости от компетенции критикующего, увидеть сильные и слабые места произведения, чтобы расти и цвести:) Соглашусь, что современная литературная ситуация порождает большое число псевдокритики, закидывающей авторов помидорами вне зависимости от качеств текста, и в этом контексте критика имеет исключительно негативные коннотации. Ну да Бог с ними - не читали/забыли Белинского - их дело)

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Пн июня 15, 2015, 22:25:25 Голова парня в вагоне действительно сюжетно не обоснована:). Но этот момент добавляет некую сюрреалистичность всему происходящему. Вообще, этот рассказ немного напоминает сценарий. Вот если представить, что мы его смотрим, а не читаем, и всё это кадрами: покупка билета, табло, кассовый зал и пр. Всё это видишь вместе с героем. Минимальными средствами рисуется некая картина, а точнее, такие наброски карандашные, что необычно как-то, и опять же атмосферу создает.Что касается самой истории, где многое, вроде как, осталось за кадром, ну, хотя бы, что именно произошло в отношениях этих мужчины и женщины. Не знаю, но у меня почему-то это каких вопросов-то не оставляет. Для меня их история прозрачна, и вполне вырисовывается. Был у них роман, потом возникло охлаждение и они расстались. Скорее всего, по её инициативе, ну, или просто вместе решили, что "прошла любовь, завяли помидоры и пр...", и через какое-то время она понимает, что беременна, когда отношения уже порваны. Ей не нужен ни этот мужчина, ни этот ребенок. Она ему звонит, мол, поскольку сие результат совместной деятельности, ты мне должен помочь избавиться от проблемы. Герой человек мягкий. Это видно по его реакции на дарителя десятки. Да и, вроде бы, а что еще делать-то, эта женщина с ним быть не хочет и это её решение. Но от самой ситуации чувствует он себя естественно не лучшим образом. Ну, и тут случается чудо. Не знаю, сошлась потом эта пара или нет. Но у этого ребенка будет отец. Ему был оказывается нужен этот ребенок, как выяснилось в последнем абзаце, хотя он сам этого не осознавал. И эта десятка как спасение человека от потери, которой он даже толком еще не осознает.

Марта Валлерс Москва

Дата : Пт июня 19, 2015, 00:11:37 Замечательный рассказ. С уместной детализацией и глубоким смыслом.

Марта Валлерс Москва

Дата : Сб июня 20, 2015, 14:45:57 А у нас появился отличный литкритик! Лана, рада приветствовать!

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.