Если смотреть снизу, то на пологих склонах горной долины можно увидеть многочисленные отары овец, табуны лошадей, стада коров и гурты буйволов. Среди разнотравья просторных альпийских лугов места хватало всем.

Сверху же были видны жилые дома селения, окружённые пышными садами, три сторожевые башни разных фамилий резко выделяются на фоне этих садов. Среди высоченных деревьев груш и грецкого ореха можно было различить трубы консервного завода. Федеральная трасса чёрной чертой перечёркивала долину. Река жестяным блеском отражала заходящее солнце.

Красно-кирпичное лицо чабана выдавало в нём человека, каждый день потребляющего буйволиное молоко.

Вечерело. Длинные тени гор стали вытягиваться по равнине. Пора было скотину гнать к селению. Дружный топот cтада можно было услышать из селения. Над дорогой ещё долго висело облако пыли. Коров не надо загонять, они сами знали дорогу в свои дворы. Вот стадо рогатых, ведомое стадными баранами и козлами, сопровождаемое cторожевыми псами, втянулось в селение и коровы привычно стали расходиться по своим дворам.

Молодой чабан Алик посчитал свою миссию на сегодня выполненной, засунув кнут за пояс, подошёл к роднику. Тут на лавочке он заметил забытую кем-то куклу.

Кукла была необычной. Она не походила на тех карапузов, голышей, пупсов, которыми были забиты магазины игрушек или даже городской «Детский мир». Нет. Эта кукла представляла собой высокохудожественное произведение. Она была сродни тем, которые называются коллекционными… Изысканная, стильная, изящная игрушка… «Слов не хватает, чтобы описать это фарфоровое чудо, - подумал Алик. - Как живая. А платье, шляпа, ленточки – всё сделано так тщательно, на совесть. Отнесу её к Иришке. Вот кто обрадуется».

- У родника увидел. Машины проезжают время от времени, и кто-то из проезжих, видимо, забыл, - сказал Алик, передавая куклу своей племяннице.

- Ух, ты! Вот это да! Я буду приходить к роднику в течение нескольких дней. Не может быть, чтобы её кто-то оставил специально. Её забыли, забыли и будут искать. Нельзя же бросить такое диво! –  сказала девочка, прижимая куклу к себе.

И девочка каждый день стала приходить к роднику. Она ждала, когда хозяева куклы вернутся сюда. Куклу, которую Ира стала звать Лялей, девочка сажала на лавочку. И сама не отходила от куклы.

«Я не буду спрашивать каждого, его ли эта кукла. Если кукла его, то он сам заявит об этом», - думала Иришка.

Но за куклой никто не возвращался.

Вместе с девочкой неотлучно находился волкодав Гром. Это не тот грозный пёс, о котором можно было подумать. Нет. Гром – щенок кавказского волкодава. И кто кого охраняет: Гром Иришку или Иришка Грома – пока не было ясно. Гром занимался пустым, с точки зрения взрослых собак, делом – он, безмятежный, самозабвенно гонялся за бабочками. Но однажды это увлечение пройдёт. Вот тогда-то Гром станет грозным стражем порядка.

И ещё в поведении щенка можно было выделить – он всё, что мог, хватал зубами и теребил… Взрослые говорили Иринке, что у Грома режутся зубы, и этот период должен скоро пройти… Несмотря на нескрываемое желание грызть всё подряд, Гром, подходя к сидящей на лавочке кукле Ляльке, не хватал её. Словно понимая, что можно, а что нельзя, пёс лишь осторожно обнюхивал куклу и … только.

Когда у родника останавливался автомобиль и из него выходили жаждущие освежиться, то девочка и волкодав замирали и внимательно смотрели на приезжих. А когда машина уезжала, девочка заводила разговор с Лялькой:

- Может, у тебя характер плохой? За что тебя хозяйка невзлюбила? За что она на тебя сердится? Что ты натворила, Ляля?

Несколько дней Иришка с куклой и Громом приходила к роднику. Но никто так и не возвращался за куклой. И тогда Ириша сказала:

- Вот оно как, Лялька! Никому ты, кроме меня, не нужна.