1.

…Лето в разгаре. Полдень. За окном жарко. А к вечеру станет душно. Многоэтажка прогревается за день, а потом отдает тепло до 3-х ночи. Даже раскрытые окна не помогают. Валентинка задумчиво сидела на подоконнике. Гулко громыхнуло. Это артобстрел, ставший обычным, но никак не привычным в их городе. Да разве можно к такому привыкать! Девочка всегда верила: человек рожден для счастья. А в понятие счастье не входит, когда кого-то убивают.

Арх-трарарах! Гах-гах… Бабахнуло несколько раз подряд. Город съежился, растерянно замер, не понимая: зачем все это? Разрушать, ломать, уничтожать, разбивать, калечить – и так уже второй месяц. А ведь поначалу девочке все казалось праздником: жители города собирались на главной площади с транспарантами: «За мир!» и «Нет войне!» Из громкоговорителей звучала музыка прошлых лет. На плакатах были нарисованы улыбающиеся народы всего Земного шара, а под рисунком красовалась надпись: «Давайте, люди, дружить друг с другом!» И даже забытый с 90-х годов праздник солидарности всех трудящихся 1 Мая прошел на ура!

Но внезапно все изменилось. В город пришла война. Сначала загромыхало в аэропорту и на железнодорожном вокзале. Ух, ух, ух! Гулко бахали минометы. О-го-го! Вторили им «Грады». Бах-бах! Отвечали танки. Заполыхала вокруг земля, гарью наполнился воздух, небо затянуло темными тучами. И девочке стало казаться: что-то страшное, неведомое и злое подступает к ее любимому «городу миллиона роз». Вот, еще немного и скроет мрак все, что ей так дорого…

Жалобно зазвенели стекла. Валентинка вздрогнула и еле успела подхватить леечку с водой для цветов, стоявшую рядом. Опять раскатисто ударили залпы: где? В каком районе сейчас прилетело орудие убийства и разрушения, созданное устрашать одних, а другим дающее право решать: кому жить, а кому погибать?

… Бой идет уже в городе. Ба-а-бах! Ух-ух. Трататах! У-у-у—у, фьюить, бух! Такое протяжное, тяжелое и удручающее, что даже их дом, казалось, подпрыгнул с испугу на месте.

- Страшно, - тихо произнесла Валентинка, поежилась, горько вздохнула.

- Что? – переспросила сестру Маруся, отнимая пальцы, которыми младшая закрывала уши при очень уж сильных разрывах снарядов.

- Война – это страшно, - пояснила Валентинка. – Слышишь, как бабахают! У меня, как у ежика, - все иголки дыбом! И плакать почему-то хочется…

- Ага, - жалобно согласилась младшая. – Это у тебя стресс. Так мама говорит. На улице пусто?

- Никого, - нараспев проговорила Валентинка. – Ни народу, ни собачек, ни кошечек. Даже птички улетели… в мирные страны.

Стекла в доме задребезжали.

- Ух, - вскрикнула младшая, испуганно заморгала и умоляюще попросила: – Слезай, скорее. Нельзя возле окна сидеть! Идем лучше в ванную! Там эти…как его…перекрытия бетонные. Если что…

Не дослушав, Валентинка, скатилась с подоконника, как стеклянный шарик-марблс с круглого отполированного стола. Присела под окном по самую макушку. Потом высунула любопытный нос:

- Это взрывная волна. Когда «Грады» стреляют – бежать надо в ванну или коридор. Когда из танков – на пол ложись, подальше от стекол. Они хоть и заклеены скотчем крест-на-крест, но лучше не рисковать. А когда минометы, можно в комнате на полу сидеть.

- А сейчас что? – уточнила семилетняя Маруся. Она расположилась у большой гардеробной прямо на полу, подстелив только коврик. Рядом сидели любимые игрушки: две куклы, мишка, зайчик. Все они готовы были к срочной эвакуации. Рядом стояла большая плетеная корзина, в которую девочка собиралась их спасать, когда потребуется выбежать в подъезд, а потом в убежище.

- Не знаю, - буркнула двенадцатилетняя Валентинка. – Все сразу! Наверное…

- Нельзя так, - протяжно, не по-детски запричитала Маруся. – Нельзя! Они же взрослые. Должны понимать. Нельзя других обижать…

2.

Сестренки съежились, слушая раскаты и громыхания. Но это был не летний благодатный дождь с грозой, молнией и темными суровыми тучами. Это была подлая, злая, страшная война. И с этим пока ничего не поделать…

- Никого обижать нельзя, - мрачно согласилась Валентинка. Перебежками и почему-то пригнувшись, направилась к сестренке, сидевшей у открытой раздвижной дверцы гардеробной, чтоб в случае чего нырнуть в шкаф и закрыться от всего воюющего и злого. Эта странная привычка пригибаться появилась у них недавно. Девочки сами не понимали, зачем вжимают голову в плечи и стараются двигаться по дому и улицам бесшумно и стремительно. Что-то внутри заставляло их так делать. Это было не очень приятно (гораздо приятнее ходить с высоко поднятой головой, расправив плечи), но так уж сложилось. И не их в этом вина, что взрослые дяденьки «не доиграли в детстве в солдатиков».

Валентинка присела на пол, обняла Марусю:

- Потерпи. Скоро уже родители придут…

Младшая доверчиво прижалась к старшей, задумалась. Если до войны Марусю все считали непоседой, то теперь терпеливо сидеть и ждать девочка научилась.

- Посидим у гардеробной, - уговаривала то ли ее, то ли себя Валентинка. – В ванную не пойдем…

- И на балкон нельзя! – подтвердила Маруся. – Когда снайперы работают, запрещается выглядывать даже из окошка. И шторки надо закрывать. Особенно вечером. А зачем эти снайперы стреляют по нам?

- У них своих детей нет, - спокойно, но сурово пояснила Валентинка. – Вот они не хотят, чтоб у других тоже были.

- О! – изумилась Маруся. – А, если все же дети у них есть?

- Нет, - задумчиво проговорила Валентинка. – Дети появляются у тех, кто их любит.

- А, - кивнула Маруся. – Трудно, наверное, когда никого не любишь…

- Непросто, - согласилась старшая. Прислушалась. – Вроде тише стало?

- Скорей бы уже, - подхватила Маруся и жалостливо так заныла: - А то сиди дома. На улицу нельзя. Магазины закрыты. Подружки разъехались с родителями, кто куда. И зачем эту войну придумали? Скучно им, что ли, в мире жить?

- Не знаю я, - озадаченно протянула Валентинка. – А помнишь, прошлым летом, как здорово было играть на улице! На роликах с Димой и Колей наперегонки катались, и на велосипеде с Оскаром и Андреем.

- Еще с Олесей и Ксюшей в резиночки играли, - радостно подхватила Маруся. - Потом с мальчишками Ренатом, Тарасом и Сашей мячик на площадке гоняли. 

- И разноцветными мелками рисовали на асфальте, - мечтательно произнесла Валентинка. – А еще в бадминтон играли, шалаш строили,  концерт устраивали, классики рисовали…

-…и танцы! – с азартом подхватила Маруся, у которой от всех этих воспоминаний сразу улучшилось настроение. – А показ мод, и кукольный театр для малышей, а прятки…

- Прятки у нас сейчас каждый день, - недовольно перебила Валентинка. Взглянула на погрустневшую сестренку и смягчилась. – Это ничего. Когда-нибудь эта война закончится.

- Баба Клава говорит, - сумрачно пробормотала Маруся. – Пока всех не перебьют.

- Слушай ее больше, - нахмурилась старшая сестра. – Бабе Клаве и в мирное время никто не нравился. А сейчас и подавно. То ворчит, то бурчит. Хм, не зря ее Колька с третьего этажа бормашиной прозвал. Ж-ж-ж, аж зубы сводит от этой женщины.

- Ты, как папа рассуждаешь, - усмехнулась Маруся. – А когда они придут? Родители?

- Кто ж теперь разберет, - по-взрослому развела руками Валентинка и гордо произнесла. – Папа – спасатель МЧС. Мама – врач. Они людей спасают, а не убивают. Это у них профессия такая!

- Ясненько, - вздохнула Маруся. – Спи, моя радость! (это она кукле Нине). Вот одеялко подоткну, тебе будет тепленько. И подушечка у тебя синенькая, кружевная. Спи. Не слушай этих…злых дяденек. Они не любят деток. Поэтому и бабахают. Пугают…

Валентинка задумчиво сидела рядом, поглаживая сидевшего возле шкафа плюшевого медведя.

- А-а-а-а, - забаюкала куклу Маруся.

- Замолчи! – заорала вдруг на сестру Валентинка. – И так тошно.

- Она так не засыпает, - захныкала Маруся. – Вот скажу маме…

- Лучше сразу папе, - резко предложила Валентинка. – Им проблем мало без твоих ябед.

3.

Маруся насупилась, прижала куклу Нину и отодвинулась от сестры. Потом пообещала:

- Счас залезу в гардероб, дверь закрою, и сиди тут сама.

Валентинка озадаченно взглянула на сестру. Такая перспектива ее не устраивала.

- А давай песни петь! – неожиданно предложила она. – Они бабахают, а мы поем!

- Давай! – повеселела Маруся и затянула: - «Вместе весело шагать по просторам…»

- «… И конечно, припевать лучше хором», - во всю мочь вторила Валентинка.

Бабах! – донеслось с улицы. Сестренки прижались друг к другу и хором завопили: «От улыбки станет всем светлей!»

Стекла звенели, многоэтажка периодически подпрыгивала, жители укрылись по домам и подвалам – бои в городе разгорались с новой силой.

Стараясь перекричать гром и канонаду орудий, Маруся вопила: «Если добрый ты – это хорошо, ну, а если нет – плохо» (знакомая с детства песня про кота Леопольда никак не вспоминалась, и девочка решила интерпретировать ее по-своему).

Прошло полчаса. Перебраны были уже все любимые детские песенки о добре, дружбе, улыбках, мире. А за окном по-прежнему бухало, бабахало, выло… Это свирепствовала война, унося чьи-то жизни.

…А дети пели. Вспомнили они «Крейсер «Аврору»», «Облака, белогривые лошадки»,  «Добрый жук» как-то не пошел (вставать в круг при такой встряске вокруг - просто не очень хотелось!), потом была песенка Забавы – «Ах, если бы сбылась мечта моя!» Ее Валентинка переделала по-своему, громко выводя: «…сбылась мечта моя-а-а-а и мир скорей настал». Марусе очень понравилась такая переделка. И девочки затеяли Молитву-игру, где все детские песни призывали взрослых к Миру, Дружбе, Улыбкам, Добру и Любви!

… Тем временем в аэропорту продолжало громыхать гулко и страшно. Словно огромный молот то и дело опускался на притихший, грустный город и, вбивая огромные бетонные сваи в самое его сердце, безжалостно разрушал все вокруг, сея хаос.

А дети пели «Антошку», «Кузнечика в траве», «Ох, рано встает охрана»…

«Грады», гаубицы, самоходки наперебой извергали снаряды, разрушавшие красивые улицы и уютные скверы, величественные театры и старинные музеи любимого города. Жгли, взрывали асфальт, пробивали дома и больницы. Никого не щадя, ни о чем не жалея. Больницы, детские площадки, парки, школы полыхали в огне и дыму. Покореженные и перевернутые вверх дном машины, вывороченные фонари, разлетевшиеся вдребезги, как осколки стекла, дворовые скамейки, столь любимые бабушками и ребятней.

«Миру - мир! Нет войне!» - второй час скандировали дружно две маленькие девочки свое заклинание – заговаривая войну уйти, оставить их город, вернуть Счастье и Благополучие в семьи.

Наконец,  Валентинка, у которой уши были зажаты ладошками не так крепко, как у Маруси, услышала, что в дверь трезвонят. Она вскочила, убрала ладони от ушей и легонько потрясла младшую:

- Слышишь?

-Ага, - не вынимая пальцы из ушей кивнула Маруся. – Бабахают!

- Пальцы вынь! – строго приказала Валентинка.

Младшая все прочитала по губам и с готовностью исполнила просьбу. Ей самой уже надоела эта жизнь с пальцами в ушах.

- О! – удивленно проговорила Маруся затем. – И в дверь звонят! Гроооомко…

Девочки крадучись, на цыпочках отправились в прихожую.

- Тсссс! – приложила палец к губам Валентинка. Будто тишина имела сейчас какое-то значение. – Посмотрим в «глазок».

- Ну, - нетерпеливо теребила ее Маруся. – Кто там?

- Соседи, - удивилась Валентинка. – И чего им дома не сидится в такое время?

В дверь опять позвонили. Потом еще. И еще!

Наконец, девочка решилась и неторопливо открыла замок, перед этим уточнив:

- Бабушка Клава, это вы?

- Я, - раздраженно завопила та из-за двери. – Что у вас такое стряслось?

- Почему кричим? – Андрей Ильич, ее муж, с любопытством заглянул в полуоткрытую дверь.

- Мы даже поначалу не поняли, - тараторила бабушка Клава. – Все разъехались…

- Разбежались, - солидно уточнил Андрей Ильич.

- Да, ну тебя! – отмахнулась от мужа соседка. – На площадке жильцы: только вы да мы. Тут этот грохот, мы с дедом даже не разобрали сперва, где орут?

- Мы не орем, - грозно перебила Маруся.

- Чтооо?! – возмутилась привередливая бабушка Клава.

- Поем, - вежливо уточнила Валентинка. – Мы поем.

- Чтоб не страшно, - серьезно поддержала сестру Маруся.

Соседка растерянно заморгала. Дед Андрей угрюмо потер затылок. Вздохнул и вдруг разрешил:

- А пойте!

- Может, к нам пойдем? – вдруг вкрадчиво предложила соседка. – А, хотите, мы с вами посидим?

- Мы большие, - в один голос ответили девочки. – Спасибо! Справимся.

Такая соседка перед ними предстала впервые: добрая и огорошенная. Дедушка Андрей вздохнул:

- Молодцы. Если что, мы рядом. За стенкой…

Поговорив с соседями, девочки вернулись в детскую. Стало немного потише. Валентинка прокралась на кухню и принесла сладкую булочку (напополам) и чаю. Правда, он уже остыл, но все равно был вкусным. Кукла Нина благополучно уснула. Валентинка достала любимую книгу Сергея Козлова «Про ежика и медвежонка». Увлекшись, девочки не заметили, как летит время. Уже в пятом часу Маруся вспомнила:

- А когда родители придут?

- Скоро, - успокоила Валентинка.

И тут опять началось. За окнами бабахало, выло, гремело, дрожало. Землетрясение. Ураган. Вихрь. Вулкан. Все в одном флаконе.

Притихшие девочки подальше запрятались в гардеробную. Дверь, правда, не прикрывали. Чтоб удобнее в ванную бежать! А там и в коридор. К соседям! Те же разрешили.

У-у-ух! Взззз. Бух, бух, бабах…

- Поем? – прошептала Маруся, от испуга закрыв руками глаза, а не уши.

- Поем! – величественно и громко согласилась Валентинка. Высунулась из гардеробной, приосанилась и…

- А какую? – приободрилась и Маруся.

- Помнишь, на параде 1 Мая! Все пели и улыбались, - напомнила сестренка. – Правда, я только начало знаю: «Широка страна моя родная…»

Маруся кивнула, и сестры громко, хором, торжественно, на всю квартиру, а также весь усталый, потерявший надежду город, запели: «Широка страна моя родная…»

И тут, перекрывая гул орудий, донесся из-за стенки бас Андрея Ильича:

- «Много в ней лесов, полей и рек…»

И звонкий, какой-то девичий бабы Клавы голос:

- Я другой такой страны не знаю…

-…где так вольно дышит человек! – сразу вспомнив весь куплет, радостно и гордо пропели сестренки.

… Война не ушла. Она даже не испугалась. А люди стали другими.