На обложке книги - бумажный кораблик. Как напоминание о днях детства и юности, когда, несмотря на невзгоды, легко верилось в счастье. Или как знак хрупкости отношений между людьми, непрочности жизни человека, увы, так легко обрываемой в момент, когда твой кораблик захлестывают волны страстей и злобы. Наверное, и одно, и другое.

                  «Невысокие, яркие от ранней зелени сопки с проплешинами от гигантских валунов и блюдечками озёр в седловинах чередующихся друг за другом хребтов отступали от станции, давая поездам беспрепятственно обогнуть большой, но узкий при входе с моря залив, упрятанный от волн и ветров… а на песчаной береговой линии как на дрожжах росли бочки - великаны для хранения тысяч тонн нефти». Так начинается повесть «Дорога в один конец», вошедшая в книгу. В этом, как мне кажется, весь автор. Казалось бы, сначала стоит полюбоваться зеленью сопок, блюдечками озер, всей этой неброской красотой северной земли, а уже потом перейти к прозе жизни в виде резервуаров для нефти. Но автор совмещает все в одной фразе, сразу давая понять: на его страничках – жизнь без прикрас, в которой не всегда возможно предотвратить трагедию, любовь бывает не только светлой и чистой, неплохого, в сущности, человека, может развратить власть, а хорошие люди, увы, подвержены слабостям и совершают ошибки.

                  Вообще, прозу Юрия Михайлова отличает поразительная достоверность. Казалось бы, что тут удивительного: писатель и должен знать то, о чем пишет. Но уж очень разносторонни знания автора: от порядков в коридорах власти до мельчайших деталей обустройства пионерского лагеря; от вытачивания червячной резьбы на токарном станке до организации работы редакции молодёжной газеты. Причем каким-то непостижимым образом он знает это изнутри, знает детали, которые нельзя придумать, а можно только самому увидеть, почувствовать…

                  Понимая это, уже не удивляешься, что главный герой повестей – Время. То время, которое кто-то забыл, а кто-то и вовсе не знал, но писать о нем обязательно нужно, чтобы оставить честную память о таких людях, как сын врага народа, высланного из Вологодской области на северный лесоповал, ныне завхоз пионерлагеря Степан Петрович из повести «Дорога в один конец». Или послевоенный пацан, сын уборщицы и солдата, возвратившегося с войны живым, да так и не излечившегося от ран, Лешка, герой повести «Несбывшееся».

                  Только один абзац посвящен в повести «Несбывшееся» тому, как праздновала Лешкина мама Рождество в послевоенные годы, но думаю, многие узнают в нем свои семьи и своих мам. Сколько мелких, но точных примет времени в том, как проверяли редакцию газеты сотрудники "органов", заподозрившие невообразимую крамолу: чтение журнала «Метрополь» и «Треугольной груши» Вознесенского; в воспоминаниях Лешки, который семилетним мальцом наблюдал погрузку осужденных в тюремные вагоны.

                 И, конечно, в словах Лешкиного учителя, Александра Витальевича, от которых перехватывает горло: «Вот уже и выросло наше послевоенное поколение... Кто они, как мы воспитали их? Они смогут отстоять родную землю, не предадут нас за «тридцать сребреников»? Что ими движет, кто их кумир, если они растут без Господа, защиты его и молитвы о нём... Коммунизм неплохо бы построить за двадцать лет, но больше полкомбината живёт в бараках довоенной постройки, без воды, с уборной на улице в сорокоградусные морозы, с питанием, в лучшем случае, на фабрике-кухне, ибо на свою печку в жилище, продуваемом насквозь, не напасёшься дров. Какие ещё подвиги и жертвы потребуют от них партия и правительство? Как уберечь, сохранить генофонд нации? Для таких Лёшек надо открывать советские Оксфордские университеты, содержать, учить, растить смену, оберегать будущее страны... А он мальчишкой, как в войну, встаёт к станку, впервые надел свой костюм при зачислении в вуз и вот опять вынужден бросить учёбу, содержать безнадёжно больную мать. Как тут жить, как не спиться, не заболеть и не умереть от тоски?»

                Сколько их было, таких Лешек, послевоенных мальчишек, которых вроде и не коснулась война, но легла на их плечи непреходящая отцовская боль, забота о хлебе насущном да разрывающая сердце жалость к никогда и ни на что не жалующимся матерям.

                Колючие, ершистые, самолюбивые, эти мальчики легко откликались на добро, а те тяжелые послевоенные годы были щедры на неравнодушных людей. Их много в повести «Несбывшееся»: и учитель физики Александр Витальевич, и токарь-универсал Калягин, и татарин дядя Вазих, торгующий цветами, и доктор Семенов…

              «Дорога в один конец» - тоже о том, как сплотились взрослые, чтобы защитить пионеров от живущих рядом расконвоированных зэков. «За детей отвечаем головой, все вместе и каждый по отдельности...», - повторяет директор пионерлагеря, когда события начинают развиваться со скоростью хорошего вестерна, не давая читателю отложить книгу в сторону.

              И, конечно же, в обеих повестях есть любовь. Нелегкая любовь взрослых людей, уже познавших потери, и потому так боящихся поверить в нее в «Дороге в один конец», и та самая, первая, которая могла бы стать единственной, но не стала в повести «Несбывшееся». Не стану пересказывать сюжет, но письмо Лешки любимой девушке стоит того, чтобы его процитировать: «Часто хожу по нашей аллее, подолгу сижу на нашей скамейке, закрываю глаза и не только вижу тебя, буквально чувствую тепло твоего тела, дыхание, мягкость губ, пульсирующую жилку на шее... Как я скучаю, моя родная, любимая, как хочу тебя увидеть, просто постоять рядом с тобой, помолчать, подержать твою руку, почувствовать биение пульса. Верю, что это произойдёт, знаю, что не завтра, даже не на той неделе, но произойдёт». 

             Слышите, как бьется Лешкино сердце? В этих строчках нет пафоса, лишь стремление разделить с любимой ее боль, взять на себя…

              Автор оказался настолько смел, что позволил Лешке встретиться с тезкой, переживающим подобную жизненную ситуацию, словно взглянуть на себя в зеркало. Стараясь поддержать любимую, поделиться с ней своими силами и своей верой в благоприятный исход, Лешка пишет: «… я понял, как сильна любовь, она делает чудеса. В минуту откровенности тезка сказал такую фразу: ведь она (жена) пережила десять(!) пересадок кожи за год, за лицо врачи пока боятся браться, настолько истончена кожа на месте ожога с левой стороны, и она сейчас выглядит уродом... Но он помнит её бархатистую чистую кожу, он гладит её рубцы от ожогов и верит, что они всё переживут, что на пересадку он, его сестра и родственники хоть сейчас готовы отдать свою кожу. Вот тебе и простые, грубоватые люди, живущие в общагах, с туалетами на улице и титанами с кипятком, как на вокзальных отстойниках во время гражданской войны. Вот что ценно, дорогая Танюша, мне кажется, вот в чём сила нашего народа: люди не умеют об этом сказать, но они умеют до конца быть верными».

              В последней фразе, мне кажется, таится сила произведений автора книги "Несбывшееся". Не слишком балуя читателей сантиментами и красивостями, он пишет о тех, кто умеет быть верным.

              Ю.Михайлов как-то сказал товарищу по творческому цеху: «Думаю, писателю ничего и ни для кого не надо что-то разъяснять своим произведением или по поводу своего произведения. Он сделал это своим рассказом, он весь в нём. И что хотел сказать, он сказал». Трудно возразить: действительно, что хотел сказать, то сказал. Надеюсь, найдутся желающие прочитать и услышать. В этих повестях – правда времени.

              А кораблик на обложке пусть плывет. Это очень трудно: написать о человеческих судьбах иногда с юмором, иногда с грустью, но так, чтобы поверили: как бы кто-то ни ругал ту, «совковую» жизнь, но в ней была любовь, была надежда на лучшее, была преемственность поколений и была вера в то, что, если люди очень постараются, они сумеют понять друга.

             Мне остается лишь поздравить автора с выходом очередной книги и пожелать не останавливаться на этом.