1.

 Жанна, девчушка лет семи, шла по тропинке, которая тонким лучиком скользила среди темных деревьев.       Впереди ее ждала поляна, сплошь покрытая голубыми незабудками, и Жанна потерла узкими ладошками  миловидное личико, предвкушая, как обрадуется матушка букету этих милых цветов.

 День был солнечным и теплым. Вот и первые цветы.  Но что-то изменилось вокруг. Словно ветер со  странным  ледяным дуновением прошел по траве, и та от неожиданности зашумела:  шу, шу, шу – слушай, слушай, слушай. А листва деревьев, услышав  недовольный  шум внизу, заволновалась и зашелестела вопросами: ше, ше, ше – где, где, где?

Девочка почувствовала за спиной чье-то тяжелое дыхание. Она прижала  тоненькие ручки к груди  и, вместо того чтобы ускорить шаг,  зажмурилась, вся сжалась и остановилась. Все ее тело, охваченное предчувствием неотвратимой беды, в одночасье стало невесомо- непослушным, и не было сил сдвинуться с места. Но ничего не происходило. Светило солнце, и кругом стояла тишина сонного полуденного леса, и за ее спиной никто уже не дышал. Поборов страх, девочка обернулась.

На противоположной стороне поляны на коне сидел всадник в черных доспехах. И бока коня, и доспехи всадника вспыхивали  фиолетовыми бликами в переливчатых солнечных лучах.

К нему пересекая поляну от того места, где стояла девочка,  опустив морду и жалобно скуля, направлялся невероятных размеров черный волк. Поравнявшись с всадником, зверь еще ниже пригнулся,  остановился и, обернувшись, посмотрел в сторону  Жанны.

Девочка потом клялась всеми святыми, что когда волк посмотрел на нее, то взгляд у того был  как у злого человека, но это потом.

А сейчас, сбросив деревянные башмаки, она быстро побежала по тропинке, прочь от этого ужаса к себе в деревню.

У околицы первым, кого она встретила, был их деревенский  немой дурачок Жиль. Ему было лет пятнадцать, и он рос сиротой. Местный кюре не единожды забирал его в богадельню, но каждый раз, переждав там зиму, Жиль возвращался в родную деревню. Был он добрым и безотказным. За миску похлебки и ломоть хлеба делал любую работу, даже ту, от которой и батрак мог отказаться. Спал Жиль на постоялом дворе под телегами, а если разрешал отец Жанны, мельник Этьен Жиро, то  на мешках с зерном в амбаре.

Жанну юноша выделял из других деревенских ребятишек и частенько приносил ей то орехи, то  ягоды из лесу.

Вот и сейчас Жиль в одной руке нес землянику, насаженную на тонком, длинном стебле травы, словно бусинки, а в другой руке держал Жаннины башмаки.

     Увидев девочку, он радостно замычал и замахал руками.

  Жанна остановилась перед ним и, прерывисто, дыша, спросила:

- Ты что, видел меня в лесу? Ты был рядом?

Жиль улыбался и кивал головой.

- Так ты видел этого вельможу со страшным волчищем?

Тот перестал улыбаться и внимательно посмотрел на девочку, потом, видно что-то представив в своем больном воображении, снова заулыбался и закивал головой.

- Что ты киваешь? – в голосе девочки слышалась досада. – Дай сюда башмаки. Ну, какой же ты глупый, Жиль. Ведь не о тебе же идет речь!

Юноша протянул ей башмаки и землянику, а когда та взяла их, то он освободившимися руками начал бить себя в грудь и что-то мычать.

Жанна, уже отдышавшись и успокоившись, обулась, сняла несколько ягод с травяной нитки и, положив их в рот, повторила:

- Ой, ну какой ты глупый. Я же не о тебе спрашиваю. Да ну тебя. Пойду- ка я лучше Марион расскажу о том, что видела в лесу. Вот она испугается!

И Жанна уже в прекрасном расположении духа оттого, что и башмаки на ногах, и ягоды во рту, вприпрыжку направилась к  своему дому.

2.

Дома рассказ Жанны о странной встрече в лесу каждый  из домочадцев воспринял  по-своему.

Марион,  красавица с  удивительными пепельными волосами и такими же, как у младшей сестренки,  лучистыми голубыми глазами,  расстроилась. Она хоть и была старше сестры всего на шесть лет, но тоже очень боялась всякой  нечисти, которая могла обитать в их лесу. И слушая рассказ девочки, больше  других переживала  за нее, понимая, какой страх испытала Жанна при встрече с  жутким зверем.

А их мать, Бланш,  дочкин рассказ  объяснила просто:

 - Может, это  владелец замка, наш барон вернулся? Видимо, он объезжал лес со  своей сворой собак. Вот ты одну из них за волка и приняла. А ты не забыла помолиться Святой Анне и поблагодарить ее за то, что она не позволила собаке на тебя наброситься?

Жанна сосредоточенно наморщила лоб, но вспомнить, о чем она думала в те минуты,  не могла. Но, чтобы мать не рассердилась, утвердительно кивнула головой. Святая Анна была покровительницей их церкви в деревне Монтайу.

Девочки ушли спать за перегородку. Жанна, уставшая от всего пережитого за  день, быстро уснула, а Марион, обняв сестру, некоторое время еще думала о скором празднике Тела Господня.

Она размышляла по поводу того, что если  в прошлом году  они  свой дом украсили ромашками и васильками, то в этом надо придумать что-нибудь иное.

 А венки на головах у нее и у Жанны  на этот раз будут из белых роз. Не все же Шарлотт, дочке владельца харчевни, носить такой?

Вскоре  и на Марион  снизошел благодатный сон.

Вечером, сидя у очага, Бланш рассказала мужу о том, что случилось в лесу с их малышкой Жанной, и он одобрил решение жены -  запретить дочерям гулять в лесу.

- Сейчас по дорогам шляется всякий сброд. Да и кто знает, что у нашего барона на уме? Скорей всего, приехал в свои владения, чтобы  поохотиться. А он за просто так  и девчонок собаками может затравить. Нам - то сеньор  давно уже запретил в лесу охотиться, вот там всякого зверья и развелось. А волки  хуже саранчи. Как только дичи становится много, так и эти плодятся в несметном количестве.  Да и не черные они по шерсти вовсе.  Померещилось что-то дочке. Ладно, жена, давай спать.

Этьен Жиро, мужчина сорока лет, был небольшого роста, но крепок  и кряжист. От неподъемных мешков, которые ему приходилось постоянно таскать, походка его приобрела тяжеловесность, а спина ссутулилась. Жесткие черные волосы и густые брови частенько были припорошены мукой. И,  хотя слыл он человеком зажиточным и в семье у него не болели, взгляд его карих глаз был необъяснимо печален.

Не успели они загасить  очаг, как раздался стук в дверь.

На пороге стоял Мутон Ладу, владелец  харчевни «Жирный гусь»,  с факелом в руке и с выражением тревоги на круглом лице.

- Послушай, Этьен! - громко заговорил он прямо с порога.

- Да тише ты, дочек разбудишь, - замахала на него руками Бланш.

- Этьен, пойдем со мной!  Я тут всех наших собираю, - не обращая внимания на женщину, возбужденно и громко продолжал говорить нежданный гость.

- Да что стряслось? Чего это ради я должен идти в ночь?

- Марту, мою служанку, знаешь?! Нашли ее в овраге с раздернутым горлом. (Бланш ахнула и, перекрестившись, с тревогой посмотрела на мужа). Да тут прямо за околицей и лежит. И,  главное ничего, не взяли,  а она мне тюк полотна несла из соседней деревни. Кому это понадобилось, ума не приложу? Вот мы решили, может, по горячим следам найдем  бандита.

- Да… - протянул мельник и задумчиво почесал затылок. – Конечно, пойду. Только надо хоть какую дубину взять.

- Вот,  вот. Возьми. Хотя я хочу попросить тебя об одной вещи. Может, ты в замок сходишь и попросишь барона, чтоб он разрешил нам  лес тщательно осмотреть?

- А почему я? Ты же наш  деревенский представитель?

Мутон умоляюще смотрел на Этьена.

- Ты же знаешь, как я боюсь темноты?

- Если б только одной темноты, - пробурчал мельник.

    Хозяин  «Жирного гуся» был известный трус. Совет общины деревни Монтайу  Мутон Ладу возглавлял только потому, что он единственный знал грамоту и когда у кого - то возникала нужда в деньгах, приходил односельчанам на выручку. Проценты он за эту услугу не брал, боялся попасть за ростовщичество во враги Божьи, а просил, чтобы те по- соседски помогли ему то пива сварить, то травы накосить. Да мало ли чего еще надо  было сделать в  его немалом хозяйстве.

- Ладно, пойду, а ты распорядись, чтоб в колокол звонили, а то ты пока по дворам бегаешь, то убийцы и след  простынет.

 - А ты запри дверь и ложись спать,  – обратился он к жене. - Не жди меня.

Когда они выходили из дома, то на пороге столкнулись с дурачком Жилем.

- А, вот и хорошо, что ты здесь. Иди - поешь, а потом в амбаре переночуешь. Да смотри, чтоб к моему дому никто не подошел.

 Жиль внимательно посмотрел на мельника и энергично замотал головой.

- Можно подумать, что он что-нибудь понимает, - сказал Мутон.

- Будь уверен, когда ему хочется жрать или спать, то понимает, - последовал ответ.

3.

Мужчины ушли, а Бланш, усадив Жиля около очага, вылила ему в глиняную миску остатки чечевичной похлебки и подала кусок темного хлеба.

Женщина, как и многие физически здоровые люди, с чувством непроизвольной брезгливости и страхом относилась ко всякому убогому и не дай Бог прокаженному человеку.  И она не то чтобы не любила юношу,  а просто, когда тот находился рядом с ней,  у Бланш всегда возникало желание как можно быстрее избавиться от его присутствия. Поэтому мадам Жиро  и вздохнула с облегчением, когда за немым закрылась дверь.

Женщина с удовольствием вытянула свое уставшее и располневшее от частых родов тело на кровати со свежей соломой. Это девочкам она сделала пуховую перину, а сами они  по привычке, спали как встарь, на свежей соломе. Встарь?  Мадам Жиро горько улыбнулась. Вот и она почти старуха, а, казалось, совсем недавно была так же хороша, как  Марион. А теперь, словно синими нитями, вены обкрутили ноги, которые по ночам нещадно болят. Да и задыхаться уже стала, когда помогает мужу на мельнице, поднимая огромные мешки с мукой. Этьен, хоть и сильный человек, но в ее помощи при обмолоте зерна, частенько нуждается.

 Бланш вдыхала солнечный, пряный запах стеблей, но невеселые мысли тревожили  душу и мешали заснуть. Женское сердце никогда не обманешь; что-то нехорошее происходит в их деревне Монтайу.

Она перекрестилась и в этот момент почувствовала, что кто-то смотрит на нее сквозь единственное узкое оконце в доме. Бланш приподнялась на кровати, услышав, как этот кто-то отошел от окна и, завернув за угол дома, остановился.

Женщина встала и на цыпочках подошла к двери. За ней слышалось чье-то тяжелое прерывистое дыхание.     Мадам Жиро взяла в руки вилы, которые стояли у порога. Хоть деревянная задвижка была крепка, но никогда не знаешь, разбойник какой силы может находиться снаружи.

Дрожащим голосом она тихо спросила:

- Жиль, это ты?

 Никто не ответил.  Бланш почувствовала, как по ногам от двери идет  пронизывающий холод.

Где-то на подворье раздался протяжный вой собаки, его подхватил соседский кобель, и через минуту вся деревня наполнилась громким   лаем. Собачья перебранка почему-то успокоила женщину, и она тихонько отодвинув задвижку, выглянула на улицу. На подворье никого не было. Бланш закрыла дверь и, поежившись от холода, поспешила лечь в теплую постель.

« По-видимому, дурачок Жиль никак не утихомирится, - подумала она.- Все шляется по ночам. Все ему не спится. Хотя почему это он и дурачок? Взгляд у него нормального человека. Кто решил, что он ненормальный? Надо сказать Этьену, чтобы не привечал его в нашем доме. А я тоже хороша, спрашиваю у немого, не он ли стоит за дверью?»

    Это развеселило Бланш, и женщина,  успокоившись, наконец, уснула.

4

Когда Мутон с Этьеном подошли к тому месту, где обнаружили Марту, то ее уже вытащили из оврага, и женщина  лежала на траве, прикрытая какой-то рваной дерюгой. Несколько мужчин толпились неподалеку.

Этьен приподнял тряпье и еле сдержал возглас. На него широко открытыми глазами смотрела погибшая.  Ее шея и грудь были просто разодраны в клочья. Кровь уже перестала сочиться, и лоскутья кожи приобрели синюшный отлив. Руками же женщина так и сжимала рулон холста,  который  весь пропитался  кровью.

Тут на ухо Этьена зашептал Мутон:

- Как ты думаешь, забрать у нее материю? Скажу своим женщинам, может, отстирают кровь? Чего добру- то зря пропадать?

Этьен кивнул. Смерть - смертью, а жизнь - жизнью. Будешь разбрасываться крошками - не получишь куска.

 К ним подошел один из сыновей Мутона - Шеваль. Такой же рыхлый телом, как и его папаша, с теми же покатыми плечами и хитрыми зелеными глазами. Он претендовал на роль жениха дочери мельника, Марион.

- Отец, тут как-то один странствующий монах говаривал, что если посмотреть в глаза убиенному, то в его зрачках можно увидеть лицо злодея, погубившего его.

- Вот ты возьми и глянь, - опередив ответ Мутона, предложил Этьен.

- Боязно, - поежился молодой человек.

Мельник решил проверить это предположение и  заглянуть в глаза убитой. Он поднес факел как можно ближе к ее лицу, но в остекленевших глазах  жертвы застыло лишь выражение ужаса да отражались блики от горевшего факела.

« Идиот», - пронеслось в голове Этьена, обращенное непонятно к кому: то ли  к монаху, то ли к  сыну Мутона.

 Мужчины посовещались и решили, что отнесут тело в церковь (нечего преподобному дрыхнуть в такую ночь), а сами подождут возвращения мельника в « Жирном гусе», чтобы, не медля, приступить к поискам злодея.

 Этьен, как любой хозяйственный крестьянин, был прижимист и поэтому решил пойти в замок пешком, а не ехать на  лошади. Она и так одна на всю деревню. Свои ноги не стопчутся. Дешевле новые  сделать, чем лошадь подковать. Да чего тут идти-то, не более двух часов  пути. Вот  он, замок, на холме виднеется. У него и оружие с собой имеется  -  гизарма[i], ее какой-то проезжающий рыцарь забыл  у него во дворе.

 Этого рыцаря, видно, прикончили, как тот только отъехал от деревни, а то бы обязательно за ним вернулся да еще потребовал что-либо в придачу. Эти странствующие рыцари хуже собак. Вечно голодные, да бешеные от нищеты и жадности. Мало того, что он, Этьен Жиро,   своему барону каких только податей не платит, так еще и король с прошлой весны налог на соль ввел.  А кто с оружием в  Монтайу   приходят -  все сами забирают. Слава Всевышнему, что войны хоть нет. А всякого странствующего сброда  Этьен не боялся, да  и рассвет скоро. Все эти попрошайки да прокаженные, наверняка, спят, уморившиеся от своих забот. Хорошо, что голода такого нет, как два года назад, а то просто стаями  вся рвань кружила вокруг его двора, но он проломил пару черепов самым настырным, так после этого случая его  и оставили в  покое.

 В том 1304 году он и выкупил несколько арпанов[ii]  земли  у их славного барона Альбера де ля Поррэ вдоль реки Марны и поставил свою знаменитую на всю округу мельницу.

 Эх, еще бы один такой неурожай, он бы скупил еще бы земли по дешевке да приобрел  дом в Париже и выдал бы свою Марион, может,  и за благородного сеньора.

 Этьен здесь вздохнул.

 « За благородного, а кто на мельнице да в поле работать будет? Бланш родила ему пятерых детей, но богу угодно было забрать к себе трех их сыновей еще в младенчестве, а с девиц какой толк?

Единственное, в чем может повезти, если дочки за крепких да работящих парней замуж выйдут. Все нажитое должно сохраниться в единой семье. Делить и дробить на наделы землю он не будет».

- Стой. Кто идет?

Этот вопрос заставил Этьена очнуться от своих дум. Он стоял перед воротами замка.

« Ничего себе замечтался -  не заметил, как и  дошел», – пронеслось в голове посланника деревни Монтайу.

- Сударь, - заорал он во все горло, чтоб  его услышал бдительный часовой на башне у ворот, - мне нужно попасть к нашему благородному  сеньору Альберу де ля Поррэ.

- Господина нет в замке. Он не наведывался сюда с самого Рождества,-

донеслось сверху.

- Послушайте,  милостивейший государь, можете вы передать тогда его управляющему, что подданные деревни Монтайу просят его прибыть к нам поутру. У нас  большое несчастье. Передайте ему, что …

- Ладно, ступай. Нечего глотку драть спозаранку. Все передам.

Этьен Жиро отвесил невидимому собеседнику поклон и, нахлобучив шляпу, которую предусмотрительно снял перед воротами, на голову, направился  в серой предрассветной дымке назад, домой.

«Хорошо, что еще мост был опущен, а то бы я ввек не докричался до этих бездельников».

И тут мужчина остановился.

« Так если барона нет в замке,  тогда кого же видела в лесу Жанна?  Не дай Бог, опять какая-нибудь банда появилась в округе и рыщет в поисках захвата замков и земель».

Растревоженный этой догадкой мельник, несмотря на солидный вес, чуть ли не бегом поспешил в сторону деревни.

5.

Когда Жиро добрался до харчевни «Жирный гусь», то почти рассвело, но деревня еще спала, набираясь сил для нового дня.

         В харчевне было душно. Пахло дымом, старым кислым вином и салом от свечей, которые до сих пор чадили на столах. Мужчины находились в состоянии подпития и возбуждения. Заметив появление Этьена, присутствующие оживились еще больше и застучали кружками по столу, требуя наполнить их ячменным пивом. Владелец харчевни сиял.

 Горе -  это понятие о двух сторонах. Смерть одних может обернуться радостью для других. Вот для Мутона она явилась в нескольких лишних денье[iii], свалившихся  на него нежданно- негаданно в разгар сезона, когда в «Жирный гусь» захаживают только странники да проезжающие мимо купцы. Рыцари не в счет. Они практически никогда не платят.

 Этьен сел на лавку в центре, где ему предупредительно освободили место, и почувствовал, как  гудят его большие ступни ног, а он - то хотел еще сегодня обойти свои владения и кое-где подправить забор. Мельник вздохнул. Придется отложить до завтра. Уж очень ноги болят. Да, раньше для него пройти такое расстояние и не спать несколько ночей подряд было плевым делом, а теперь тяжко, видно, годы уже не те. Он  опять вздохнул и с наслаждением выпил зараз всю кружку пива, только теперь чувствуя, как у него пересохло в горле.  Жиро поставил пустую кружку на стол, и ее сразу же наполнили. Все с любопытством смотрели на мельника в ожидании указаний. Как им,  не спавшим всю ночь, действовать дальше? Этьен вздохнул еще раз и сказал:

- Барона нет.

По залу пронесся гул недовольства.

- Но это не самое худшее на сегодняшний день.

          Он же не зря пробродил всю ночь по темным дорогам, чтоб вот так, без одобрения односельчан, закончить свой рассказ. Мельник любил быть главной фигурой во всех событиях, происходящих в их приходе. И он ею стал, поведав под гробовое молчание случай, который произошел с его младшей дочерью в лесу. По окончании его рассказа все загалдели. Теперь всех беспокоил больше всадник, так как это могло быть дурным знаком: приход в деревню непрошеных гостей - мародеров, которые любили пограбить простой люд в отсутствии  их сеньора.

- Так-то оно так, - прервал все это бурлящее разглагольствование Клод Мулье, сухенький мужчина лет пятидесяти.

Он из-за своей немощи (в далекие года Мулье побывал на Земле Обетованной и подхватил в этом благодатном, солнечном краю какую - то заразу) не мог трудиться на земле. Вместе с болезнью Клод привез с Востока знания по врачеванию.

Он ходил от деревни к деревне и своими снадобьями и мазями приносил облегчение больным. За это ему платили едой и кровом. Этим он и жил.

- Так-то оно так, - повторил Мулье, - но вот что я вам скажу, друзья мои. Все вы знаете (надо еще заметить, что Клод за время своих странствий нахватался всяких умных изречений, поэтому его речь носила характер витиеватости и мудрености), что я хожу по лесу в поисках лечебных трав. И над каждой травиночкой, над каждым стебелечком надо мне наклониться и прочитать молитву, дабы придать им целебную силу. Приходится преодолевать недюжинные расстояния, ибо не всегда, что мне нужно, находится в нашем лесу. Я не жалуюсь, ведь все это для нашего блага. Встречаться мне приходилось с разной живностью. И с волками тоже. Видел я и всадника - (в этом месте все опять загалдели) -  и нам всадника бояться не надо…

- А кого нам еще бояться надо? Мы свои страхи знаем наперечет! - выкрикнул кто-то из присутствующих.

Клод и бровью не повел, а продолжал все в том же неторопливом духе.

-  Вы все знаете, сколько лет я странствовал по миру и по святым местам?- Клод обвел присутствующих взглядом.

Все об этом знали и все с любопытством смотрели на Мулье.

-  И как-то раз,  когда прошло уже два или три года после падения Акры[iv], - продолжил он свой рассказ, - пришлось мне делить кров с одним рыцарем славного ордена госпитальеров[v], который и поведал мне одно  старинное предание о черном рыцаре. Так вот, рыцарь оный одет  в доспехи и лицо его закрыто забралом. Кажется, что он едет на турнир или с турнира. Только это не живой человек, а дух!

Клод сделал паузу, чтобы жители Монтайу прониклись значимостью происходящего.

- И его нам посылают ангелы с небес в то место на земле, где должен произойти или происходит ужас бедствий и тьмы. Как бы знак посылают, предупреждают, значит. Уж как наши доблестные рыцари ни бились во время осады Акры, но все же им пришлось отступить перед неверными. А перед самим этим сражением, как рассказывал мне  доблестный рыцарь, он и еще несколько человек видели этого черного духа. Они сначала приняли его за посланника короля, но потом их один старый монах просветил. Тот самый  монах и изрек, что дух этот для людей не опасен. Бестелесный он, а значит, дурного ничего людям сотворить не может. Прочитай молитву Творцу - дух и исчезнет.

 - А вы вот лучше вот что  вспомните, - говорил Клод, -   как в прошлом году мы нашли двух бродяг с такими же ранами, как и у Марты? Но они были чужаками и мало ли от чего могли пострадать. А в начале этой  весны?  Говорили мне, что пастух  из Борона на лугу перед деревней нашел нищенку с дитем, и тоже с перегрызенными горлами. И я думаю, что это козни дьявола, который принял волчье обличье. Ведь ни у кого из этих несчастных ничего не было отобрано.  А в прошлом году, вспомните! У бедняги Жоли все стадо овец днем на поляне было передушено и ни одной из них не было съедено. И сколько он капканов ни ставил, да и мы тогда весь лес обошли, но ни в капканы, ни в лесу нам  никто не попался.  А у Пьера Кошо, вообще, овца, как растворилась. Забыли? И только тогда, когда наш неутомимый отец Базиль окропил весь скот святой водой, все успокоилось.

В харчевне стояла тишина. Видимо, народ пребывал в воспоминаниях.

- Так к чему ты это все клонишь? – спросил  Мутон.

- А к тому, что подобные волки, терзающие людей и губящие скот, не попадают в западню и не подвергаются ранениям. Их нападения совершаются с попущения и при участии демонов. Поэтому я предлагаю сходить в монастырь к благочестивым цистерцианцам* и чтобы они посоветовали, что нам предпринять? И если появился в наших окрестностях посланник сатаны, пусть помогут избавиться от него.

От этих слов всем присутствующим стало тревожно на душе. А тут еще неожиданно заскрипела дверь, и холодная струя воздуха  потянулась от нее. Все повернули головы в том направлении, но никто не вошел, а только сквозь широкие дверные щели  проскальзывали яркие лучи летнего солнца.

- Это, конечно, может, и правильно, но все как-то мудрено, - сказал Этьен, - а ты как думаешь, Мутон?

Осторожный и трусливый глава общины деревни пожал покатыми плечами.

- Я думаю, что надо с нашим кюре посоветоваться, отцом Базилем.

- Он же сейчас в монастыре,  - сказал кто-то из присутствующих.

 - Мы,  когда Марту в часовню  принесли, думали, что он дома, спит, а  служанка сказала, что тот еще  поутру отправился. Все равно за ним надо идти, сообщить ему о смерти  Марты. Ее надо по-христиански похоронить, и так бедняжка настрадалась.

- Ну, хорошо. Кто пойдет? -  спросил Мутон.

Все сидели, опустив глаза и глядя в стол. Никому не хотелось стаптывать свои башмаки, да и дел на подворье у каждого хватало. И так вполсилы сегодня работать придется. Бессонная ночь еще никому сил не прибавляла. Взгляд Мутона упал на Клода, который единственный сидел, не потупив взгляда, а стеснительно улыбался. Уж очень он любил посещать Богу угодные места.

- Пойдет Клод, - объявил Мутон.

 Все обрадованно зашумели и засобирались по домам.

     Харчевня быстро опустела, остался один только Клод, который, положив голову на руки, сладко дремал, сидя за столом. И в этой полудреме ему наверняка грезилась предстоящая встреча с духовными людьми.

Хозяин харчевни не тревожил его. Пусть сидит, если хочет, а сам Мутон, усталый, улегся тут же за стойкой на свежую солому и моментально засопел, периодически посвистывая и всхрапывая.

6.

 Этьен подходил к своему дому, когда солнце уже вовсю припекало. От теплых лучей  и выпитого пива его нестерпимо клонило ко сну.

 В доме, кроме спящей Жанны, никого не было. Видно, Бланш и Марион занимались живностью в сарае, он мог себе позволить не держать скотину дома. Мужчина с удовольствием скинул башмаки и растянулся на кровати, но тут дверь отворилась -  и на пороге со жбаном  козьего молока появилась Бланш. Увидев мужа, который уже начинал сладко посапывать, она громко воскликнула:

 - Ты, я смотрю, пришел и даже не поинтересовался, что у нас здесь ночью происходило?

Тот сделал титаническое усилие, чтобы приподнять веки, и равнодушно спросил:

- Что у вас здесь ночью происходило?

Бланш, ободренная вниманием мужа, одновременно занялась сцеживанием молока и  повествованием  о том, как ночью ее напугали чьи-то шаги, но не успела она в очередной раз укорить мужа за то, что тот зря  благоволит к  дурачку Жилю, который- то наверняка и ходил возле их дома кругами, как ее красноречие прервал мощный храп.

Женщина вздохнула и пошла за перегородку будить младшую дочь. Ей тоже уже надо было помогать им с Марион по хозяйству.  Не принято лодырничать в их семье. Оттого они, Жиро, и могут себе позволить  и на ярмарку в Сен-Дени съездить, и за дочками в приданое по сундуку дать, не только с оловянной посудой, но и с серебряной.

В тот день мужского населения Монтайу почти не было видно. Те, кто просидели  всю ночь в «Жирном гусе» и выпили не один жбан  пива, стали появляться в полях тогда, когда солнце уже покидало свою наивысшую точку и плавно спускалось к спокойным водам реки Марны.

 Деревня Монтайу насчитывала около двадцати очагов. Пришлых    не было давно, поэтому односельчане знали друг о друге почти все. Здесь и женились,  и рождались, и умирали,  и ссорились, и собирали урожай сообща. Кто-то, как Жиро слыл, «богачом», а кому-то в этой жизни повезло меньше.

Вдоль дороги тянулись поля с чечевицей и ячменем, огороженные забором. Дома, разбросанные то тут, то там (в зависимости от наделов) были покрыты у кого соломой, а у кого  гонтом[vi] -  благо, лес рос поблизости. Разводили свиней и коз, но в основном гусей. Поэтому мудрые жители оставили, а не вырубили полностью дубовую рощу, когда расчищали землю под поля. У каждого дома росло по два-три дуба - желудями  и кормили  живность.

Хотя Мутон и назвал свою харчевню «Жирный гусь», но, чтоб он когда - либо зажарил этого самого  гуся и подал бы птицу на стол,  ни в жизнь не допросишься, ни за какие деньги. Он все продавал в городе, и продавал втридорога. И пытался доказывать, что назначает за товар «справедливую цену». А долгими зимними вечерами  женщины, сидя за прялками, ткали из овечьей шерсти пряжу; из изделий же  ничего не оставляли для себя.

Вязаный платок передавался из поколения в поколение. Все везли в город. Уж слишком много податей взвалили на их плечи.

Маленькая колокольня, которую они возводили всем миром (правда, барон тогда им помог, немножко уменьшил налоги), являлась их гордостью и радостью.

 Жители были не рабами, а свободными людьми, но только нет- нет да на исповеди в церкви, когда совсем становилась невмоготу, спрашивали у отца Базиля: «Труд на земле, такой каторжный, дан им за то, чтобы они сразу после смерти в рай попадали? Или это им наказание Господне за былые прегрешения?»

И отец Базиль находил для каждого доброе слово, а главное, обещал всем им награду за их земные муки. Мол, когда те попадут в рай,  то получат удовольствие от созерцания мук грешников в геенне огненной. « Ибо ведут они простой образ жизни и кормят народ божий!»

 И редко где в Шампани можно было найти более красивого и благодатного места, чем то, на котором расположилась на берегу реки Марны деревня Монтайу. А теперь вот такая напасть. И за скот страшно и за детей.

Плохая весть облетела все дворы, и женщины, вышедшие на покос первой сочной травы, в перерывах между работой, потирая свои уставшие спины, обсуждали гибель несчастной Марты.

 В разговорах поначалу принимала участие и молодежь, но потом им надоело обсуждать «страхи»  при ясном солнечном дне, и они принялись говорить о предстоящем празднике Тела Господня[vii]* и строить планы, как  приятнее провести его.  И о том, что можно ожидать  приезда сеньора Альбера, который два года назад был не прочь потанцевать с девицами из деревни и попить вина, а если барона  не будет, так, может, его управляющий пригласит их в замок и славно угостит, как бывало не раз.

Марион поведала о своем желании украсить себя и Жанну венками из белых роз подруге Шарлотт.

- Знаешь, мне все же хочется  быть в венке из белых роз, а ты давай будешь из красных.

Шарлотт чем-то неуловимо напоминала отца, поэтому не выделялась красотой среди девушек Монтайу. Однако небольшие зеленые глаза с рыжими крапинками лучились добротой, а густая черная коса и яркий румянец на щеках, да и пятнадцатилетний возраст  придавали ей очарование.

Конечно, я не против. Я ведь отчего люблю белые цветы? Они хоть чуточку делают мое лицо как у благородной госпожи. Ты же видишь, какие у меня некрасивые красные щеки?

Марион нахмурилась, и та, заметив это, замахала руками:

- Нет, нет! Давай так и сделаем. Ты - в белом венке, а я - в красном.

 Марион оживилась и стала говорить подруге о том,  как это будет славно.

Шарлотт вздохнула.

- Тебе хорошо, ты красивая. Знаешь, как тебя Шеваль любит?

Марион раздраженно передернула плечами.

- Я не знаю, что тебе сказать, но мне даже лучше по душе Карл! С ним хоть веселее.

- Что ты, что ты, -  перекрестила ее Шарлот, - отец говорит, что Карл- дурак, а Шеваль-  хозяйственный и добрый.

- Не знаю,  - равнодушно согласилась Марион.- Как отец скажет, так и будет. Может, я вообще в Париж уеду.

- В Париж? - Шарлотт с удивлением посмотрела на подругу и только хотела что-то спросить, как до них донесся недовольный крик мадам Бланш.

- Вы там, две свистушки, зачем сюда пришли, разговоры городить или работать?

Девушки склонились и начали снова быстро резать серпами траву.

- Вечером встретимся и еще раз все обговорим, - донесся до Шарлотт шепот Марион.

Та в знак согласия кивнула головой.

7.

Спал жаркий полдень, и все взрослые  мужчины опять потянулись в харчевню «Жирный гусь». Мутон сиял. Сегодня пиво опять шло нарасхват. Если прошлой ночью жажду постегивал страх, то сегодня -  любопытство.

Во главе столов восседал мужчина в одеянии странствующего монаха Клюнийского ордена[viii], присутствие которого было как никогда кстати. Прерогативой  этого ордена являлась забота о душах умерших, а так как отец Базиль все еще не появился в деревне, то кто-то все же должен был прочесть молитву над телом убиенной Марты, которая до сих пор так и лежала в часовне.

         Правда, женщины обмыли ее и одели в чистые одежды, ну, а дальше- то что? Марта была одинокой женщиной, и поэтому никому до покойной особо дела  не было.  А без молитвы хоронить не годилось, не по-людски это и не по-христиански. А то потом Марта всех замучает. Ночью  во снах будет приходить  и пугать.

 Этьен не знал, хорош ли монах в своих познаниях в теологии и что это такое, но то, что тот разбирался в еде и вине, никаких сомнений не вызывало.

«Мутон так усердствует в угощении, надеясь оплатить еду и питье этого божьего человека  за счет общины. Надо бы его проучить разок. Не заплатить. А то ему понравится на нашей шее сидеть, так он всех пришлых людей будет привечать в своей харчевне», -  с раздражением думал мельник. 

Он понимал, что несправедлив в отношении своего приятеля: тот по своей жадности и бережливости кому угодно фору даст в деревне. Но как-то тяжело было на душе, и это чувство раздражало, беспокоило и портило ему настроение.

Достопочтимому отцу Перрену словоохотливые односельчане уже поведали о своих бедах, поэтому после трапезы монах согласился сопроводить Марту с достоинством в мир иной, «которая заслуживает всякая тварь божья».

Подзарядившийся изрядной долей пива, монах демонстрировал свою ученость и сыпал богословскими цитатами. Внешне он напоминал сову. Такие же круглые желтые глаза с короткими ресницами и большой мясистый нос, кончик которого навис над тонкими губами. Пристальный же  взгляд отца Перрена переходил от  одного лица к другому, и казалось, что он знает, о чем думает в эти минуты каждый из присутствующих здесь.

- От соития  дьявола с женщиной и рождаются всякие сатиры и убогие, а оборотни волки рождаются от совершения инкубата[ix]*, - говорил преподобный отец со страхом внимающим ему и мало чего понимающим крестьянам. - Свое вредительство дьявол проявляет через людей, которых он наделяет особыми способностями, направляемыми ко злу. Через них дьявол причиняет физические страдания, насылает засуху, неурожай, голод, чуму, мор и иные бедствия. Жаль, что нет уже среди нас достопочтимого брата Бернарда из Клевро. Он-то умел прогонять дьявола из образа мужчин, являющихся к женщинам, чтобы те вынашивали в своем череве слуг дьявола.   

В этом месте монах перекрестился.

Жители деревни Монтайу  начали лихорадочно обсуждать, кто же у них в окрестностях наделен такими способностями, чтобы помогать дьяволу в его кознях, но никто не приходил им на ум и, пошумев, они опять устремили свои взоры к отцу Перрену.  

А тот, глотнув изрядную порцию пива из своей не пустеющей, благодаря предупредительности Мутона, кружки,  продолжил  речь.

- Вы что не слышали о страшном преступлении, которое свершилось года два в Тулузе?

- Господи, да откуда нам знать, святой отец, - жалостливым голосом сказал Мутон. - Наше дело какое? Следи за хозяйством, да и на ярмарку пару раз в году съезди – урожай продай. А в городе что? Только и гляди в оба, чтоб тебя всякое жулье  не надурило и  не обобрало.

Крестьяне, услышав такую близкую для себя тему, попытались отвлечься от столь замысловатых и страшных рассуждений монаха, но не тут-то было. Отец Перрен не зря читал молитвы при большом скоплении народа. Своим могучим басом он в  один миг заставил закрыть рты самых говорливых.

- Вот недавно в Тулузе произошел случай с аристократкой…

- С аристократкой? – перепросил кто-то

- А что здесь удивительного? - хмыкнул монах. – Дьявол он везде. Ну, так вот, звали ее Анджела Лабарт, и лет ей было уже пятьдесят шесть, когда она от сожительства с дьяволом родила чудовище с волчьей головой и хвостом дракона. Каждую ночь Анжела крала маленьких детей, которыми кормила свое чудовище.

- А кто это видел? - недоверчиво спросил Этьен.

- Кто видел, кто видел? – иронично протянул отец Перрен, - Святая церковь говорит об этом, значит, ее служители и видели и знают. Да и сама  Анджела созналась в еженощных совокуплениях с дьяволом.  А я смотрю, - сказал он строгим голосом, -  ваш достопочтимый отец Базиль мало учит вас чтить Святое писание. Все это вы под сомнение  ставите мои речи, хотя я здесь с самого утра глотку свою надрываю. Мне- то что? Я сейчас вот допью  эту кружку и пойду дальше, а вы тут, как хотите, так и живите. Только я вас предупредить обязан, что это бог хочет вас наказать за грехи ваши. Как говорится в книге Левит[x]*:

«если вы не исполняете моих заповедей, то Я нашлю на вас полевых зверей, которые будут пожирать вас и ваши стада».

- Да мы что? Мы же ничего не думаем дурного о чем вы говорите достопочтимый? – угодливо залебезил  хозяин харчевни. - А потом мы же с вами решили вопрос о бедной Марте, не оставлять же ее без божьего слова? Ведь вечер скоро. Разве хорошо и можно ночью хоронить?

- А я от своего слова и не отказываюсь!- Отец Перрен свирепо обвел взглядом присутствующих.

- У нас есть такой человек, который,  по- моему, подозрению с дьяволом  дружен, - неожиданно выкрикнул кто-то.

- Кто этот антихрист?- хищно в сторону крикуна повернулся нос монаха.

- Это Жиль, - сказал тот же голос.

Крестьяне зашумели.

- Да какой же он антихрист?- решил вступиться за юношу Этьен. – Он убогий человек. Мы же его с самого детства знаем, как и его мать Бланшет. Вы что не помните? Она же выросла у нас на глазах и родила своего пацанчика здесь же в Монтайу, не отлучаясь никуда.

- А может, наши глаза затуманились внушением дьявола, как здесь рассказывал преподобный, и мы не заметили у него на теле знак сатаны? Никто ничего не слыхивал об его отце. А куда после родов исчезла сама Бланшет? Бросила мальца и тю-тю.

Жиро рассмотрел  говорившего. Это был его сосед, Пьер Кошо, вечно подозрительный и несговорчивый человек.

- А ты, Этьен, между прочим, - обратился Пьер к мельнику, - привечаешь его у себя. Не от этого ли  у тебя так богатство поперло изо всех дыр? Гляди, а то эти нечистые дьявольские деньги сожрут и все остальные в твоих сундуках.

- Ты что, башкой сегодня стукнулся, - попытался вступиться за приятеля Мутон, - всякую бессмыслицу несешь?

- Ты-то помолчи. Что, мы не знаем, как Жиль на тебя здесь горбатится? Ты, как и  твой дружок, тоже не бедствуешь со своей семейкой?

В харчевне повисла гнетущая тишина, и неожиданно все почувствовали, как и  прошлой ночью, что повеяло пронизывающим холодом. Это было всего мгновение. Пламя в факеле, который одиноко чадил в глубине над стойкой, на миг затрепетало и снова стало гореть ровным светом.

И тут с улицы отчетливо донесся стук лошадиных копыт. Мутон поспешил к двери, чтобы самолично, если это знатный сеньор,

поприветствовать его в « Жирном гусе». Но никто не вошел. Тогда Мутон приоткрыл дверь и тотчас ее захлопнул.

- Кто там?- спросил его кто-то из сидевших неподалеку от двери.

- Чужак какой-то. Весь в черных доспехах и конь такой чернющий, под стать хозяину. Жутью какой –то от него прямо тянет.

- Чего это тебе пугаться? - съехидничал неугомонный Пьер Кошо, - Ты ж у нас каких только людей не повидал в своей харчевне! По твоим россказням ты у нас самый героический человек в округе.

- Знаешь что, Кошо, ты мне сегодня  за весь день смерть как  надоел своей болтовней и гнусными намеками. Вали ты домой, и чтоб я тебя здесь больше не видел.  Сидишь тут, жрешь, пьешь в моей харчевне, так  еще и  всякую напраслину на меня возводишь!

- Да что ты, что ты, Мутон! Это у меня шутки такие. Шучу я сегодня так, - и Пьер нервно захихикал. Видно, боязно ему  было выходить во двор, когда за дверью неизвестно кто стоит.

- Нет, вали, - свирепел Мутон.

 - Братья мои, незачем нам попусту ссориться. Надо помнить не о своей гордыне, а о милосердии к ближнему, -  вмешался в распрю отец Перрен. - Мы же здесь собрались для того, чтобы проводить в достойный путь сестру нашу, Марту, и выяснить, что за злой демон кружит над вашей славной деревушкой. А уважаемый Пьер, может, нам и правильно указал, где искать разгадку надо?

С улицы послышалось удаляющееся цоканье подков.

Мутон, бубня себе ругательства под нос, направился к стойке.

Монах проводил его умиротворяющим взглядом и продолжил:

- А для этого я предлагаю, дабы развеять все наговоры и недоразумения в лице нашего брата бедняги Жиля, надо найти его и провести мимо покойницы. Вы должны знать, что в присутствии убийцы, если таковым является немой, кровь начнет сочиться из ран убитой.

- Правильно. Разом все решим и не будем больше мучаться. Если среди нас нет оборотней, так поднимем всех мужчин и из соседних деревень и очистим наш леса от этих вечно голодных тварей - волков, - перебивая друг друга, заговорили терпеливые слушатели странствующего монаха.

- А где этот самый немой? – спросил отец Перрен.

- Если его здесь нет, значит, у Этьена около мельницы или  амбара околачивается, - тут как тут влез со своим длинным языком Пьер Кошо.

- Ну, значит, уважаемый сеньор сходит и приведет к нам этого Жиля, - отец Перрен уперся тяжелым взором в глаза мельника, и добавил

елейным голосом:  - Вы же не будете возражать против принятого здесь решения?

Этьен Жиро возражать не стал. Он грузно встал из-за стола и направился к двери.

- Постой, Этьен, я с тобой пойду, - неожиданно раздался голос Мутона.

- Шеваль, хватит мух ловить! - рявкнул Ладу. - Смотри здесь, чтоб все в порядке было, пока я не вернусь.

И Этьен, наверное, в первый раз в жизни подумал о главе деревни как о достойном человеке. Мужчины вышли.

- Вот и славно, друзья мои. А мы с вами направимся в часовню исполнять волю господню, - удовлетворенно потер руки монах Клюнийского ордена и встал из-за стола.

8.

- Нет, ты представляешь, какой гад, этот твой сосед Кошо? Еще чуть-чуть  - и нас бы обвинили в сговоре не только с демоном, но и со всякой другой нечистью, которую бы вспомнили…

Выйдя из харчевни, Мутон почти всю дорогу до мельницы говорил и говорил и никак не мог успокоиться.

  – Сейчас бы договорились до того, что этот благочестивый нас бы предложил от церкви отлучить. Это у них быстро получается.

- Нет, ты представляешь, - мужчина  остановился, чтоб этим показать, как он обижен и чтобы Этьен тоже остановился и что-либо сказал по поводу его догадок.

 Но тот шел молча и, не обратив внимания на остановку попутчика, продолжал свой путь.

 Мутон, видя, что этот маневр не достиг ожидаемого им результата (друг не остановился и не поддержал его в праведном негодовании), ускорил шаг и, догнав  мельника, продолжал возмущаться.

 - Он какой тощий был, да и весь его выводок тоже? А я по своей жалостливой натуре, сколько добра ему сделал? Господин Мутон, дайте хлеба - нате, дайте денег - нате. Видел, какое пузо наел? А щек раньше и не видно было, а теперь из-за ушей так и прут.

-  Что ты заладил: нет да нет! – передразнивая интонацию Мутона, сказал Этьен.  - Можно подумать, ты все это задарма ему давал?  Он же тебе все это потом  с лихвой отдавал.

  -Не хватало, чтобы я за здорово живешь свое богатство направо да налево раздавал! Ты так считаешь?

Заметив, что мельник не собирается отвечать на его вопросы, Мутон Ладу обижено засопел и оставшийся путь  шел молча.

Этьен Жиро с детства не любил монахов, вернее, опасался их. Они своими учеными речами могли обосновать все, даже смерть невинного человека. Сам их вид смущал его душу, а он не любил, когда его выбивали из размеренного существования. А дело было вот в чем. Когда ему было шесть лет, его отец Себастьян Жиро взял Этьена на ярмарку в Париж. И так случилось, что они стали свидетелями казни молодой женщины - ведьмы и двух «живодеров», которые грабили и убивали на проезжих дорогах.

Разбойники, молодые здоровые парни,  понимали, что от  топора палача их ничто не спасет, и вели себя как ярмарочные шуты. То они сыпали в толпу непристойные шутки, то писклявыми голосами умоляли их простить. Кричали, что теперь они будут только молитвами просить Всевышнего о том, чтобы тот указал им то место, где они могли бы добывать себе пропитание честным путем.

Толпа смеялась  над  их юродствующими воплями, и кто-то даже выкрикнул, что в честь весенней ярмарки можно перенести наказание на другой день. И, наверное, палач бы так и поступил, но тут на эшафот поднялся монах чем-то внешне похожий на отца Перрена и обратился к развеселившимся горожанам:

- Братья и сестры мои, нас окружает зло. И это зло состоит из вины, наказания и вреда. И я хочу вас спросить. Виноваты ли эти разбойники, когда отнимали у благочестивых людей нашего королевства с таким трудом заработанные деньги? А когда отнимали жизни ни в чем неповинных наших сограждан?

Толпа притихла, смешки пропали, а монах продолжал:

-  Виноваты. Принесли они зло своим ближним? Принесли. И если мы не приведем в исполнение  наказание над этими людьми, - он вытянул руку в сторону осужденных, - то мы нанесем вред другим людям.  Казнь послужит уроком для нравственного возрождения тем людям, которые смогут понять истинное счастие  безгрешного существования и не встанут на кровавый разбойничий путь. И от этого всем будет польза: и нам, и им.

- А женщина? В чем ее вина?- выкрикнул женский голос.

-  Эта женщина – ведьма. Она своими заклятиями сбивала девиц с истинного пути и отправляла их для услады сатаны. А добропорядочных мужей  опаивала зельем, чтобы те вступали в соитие на их шабашах. Я много чего могу сказать об этой отступнице, но я хочу спросить вас, горожане, хотели бы вы иметь в вашем доме такую жену, сестру, дочь?

Женская часть толпы явно не хотела, мужская недоверчиво перешептывалась, и в этом  шепоте можно было различить: «а каково это с ведьмой ночь провести?» Тогда еще  над монахами любили подшутить, да и молот  над ведьмами еще не был «отлит» и  ожидал своего часа.

Эта картина частенько вставала в памяти Этьена Жиро, так как потом случилось непредвиденное. Толпа всколыхнулась и прижала его к доскам деревянного эшафота. Он даже еще не успел испугаться, как  тотчас почувствовал, что его облило чем-то теплым.

Это была кровь первой жертвы, которая хлынула потоком из перерубленной шеи, и  маленький Этьен потерял сознание.

Терпкий запах  человеческой крови врезался в его память на всю жизнь, как и умные слова монаха. Мальчиком он еще долго кричал по ночам и с той поры  опасался большого сборища народа.

 А теперь по инициативе своего приятеля  и главы деревни - Мутона Ладу, мельник  не только второй день торчит в его харчевне, но еще  и втянут  в неизвестно какое темное дело.

9.

 Из задумчивости его вывел голос Мутона:

- Мы уже пришли. Ты иди первым. Ты же хозяин.

Этьен открыл дверь амбара и тихонько позвал юношу, в душе надеясь, что  тот еще где- то слоняется по деревне:

- Жиль, ты здесь?

Под самым верхом около крыши из груды мешков послышалось шевеление, и появилась лохматая голова юноши.

- Слезай давай. Пойдешь с нами, - вздохнул мельник.

- И быстрее шевелись, - добавил Мутон.

Они направились к часовне, где достопочтимый отец Перрен уже, по всей видимости, благословил несчастную Марту в мир иной.

 Жиль же был счастлив от внимания, которое ему оказали столь достопочтимые люди, и чуть ли не вприпрыжку шел за ними по дорожке. Он периодически забегал вперед и доверчивым взглядом поочередно заглядывал в глаза мужчин, стараясь понять, зачем он им понадобился?

Но те шли молча, стараясь не встречаться со взглядом Жиля. На пороге часовни их ждал Пьер Кошо:

- Чего это вы там  так долго копошились? Преподобный уже совершил церковный обряд, осталось дело за малым. Провести Жиля около покойницы, а потом мы сразу же отнесем ее на кладбище, благо еще солнце высоко. Вонь от нее стоит страшная.

Этьен зло сплюнул, и они все вчетвером вошли в часовню. Отец Перрен, увидев их, радостно потер руки. Ему, видно, уже надоело находиться в столь зловонном месте.

- А вот и ты, благословенный отрок?- ласковым голосом обратился он к юноше  и взял того за руку.

- Пойдем со мной, простимся с нашей голубушкой, столь жестоко убиенной.

 Жиль оглянулся и посмотрел на Этьена, тот кивнул головой, и юноша доверчиво вложил свою руку в руку монаха. Они подошли к гробу.

Все присутствующие затаили дыхание и, несмотря на запах разлагающейся плоти, почти вплотную приблизились к гробу, стараясь ничего не пропустить из происходящего. Если все случится так, как об этом рассказывал монах, то никакого дьявола они изгонять не будут. А тут же, прямо здесь, свернут шею этому мерзавцу и закопают в чащобе. Это их община и их уклад. И никакой суд им не указ.

Монах обвел Жиля вокруг гроба, но ничего не произошло, а юноша даже с интересом заглянул в лицо покойной. Никакого знака Марта не подала. По часовне пронесся вздох разочарования. Монах уловил это, но на то он и изучал много лет  Священное писание, чтобы знать, как поступать в ситуациях, когда демон препятствует Божьей справедливости.

- Вы видели? - торжествующе закричал святой отец. - Вот он, звереныш, вот он, посланник демона! От него все ваши беды. Вы видели, как у покойницы зашевелились волосы?

В то время в часовне находилось и несколько женщин, до которых дошел слух о том, как в богоугодном месте с помощью души мертвой будет изобличен демон. Они были явно недовольны тем, что потратили время впустую. Чуда не произошло.

- Какие волосы шевелились? Это у нас у самих от страха неизвестно как сердце обмирало, и что только не шевелилось, - сказала Жюльетт, местная повитуха.  

- Святой отец, может, это от ветра? – весело прокричал кто-то из присутствующих.

-Дурачок  все же божий человек, да и молод еще! - жалостливо сказала одна из женщин.

- Ах, от ветра! Да вы все здесь как один безбожники, а женщины ваши-  ведьмы. Правильно господь наслал на вас это проклятье. Я ухожу и доложу в аббатстве о том, что вы здесь все  еретики!!

- Нет, нет святой отец,- залебезил Мутон.- Мы все как один дети господни, а  дети иногда сами творят неведомо что.

- Я же хочу помочь этому юноше. Он лишен дара речи, потому что слабо верующий, - отец Перрен поднял указательный палец. - А слабо верующий потому, что, видно, его мать попала под влияние дьявольских проделок и от этого сотворила сына убогого. И мы совершим сейчас жертвоприношение. Без этого средства дьявол может вызвать всякие болезни, напасти и неурожай.

- Я, конечно, не все понимаю из ваших ученых речей, святой отец. Только какое отношение имеет Жиль ко всем этим смертям, которые явно совершены не человеком, а диким зверем? - не выдержал Этьен.

Монах сощурил глаза и уставился на Жиро.

- Да ты и в самом деле или глуп, или в сговоре с нечистым? Жиль ваш  -оборотень, на это указала несчастная Марта в лоне святой церкви. Сейчас полнолуние, и именно оно придает нечеловеческую силу всем этим ползунам. Может, юноша и сам не чувствует, как во сне  превращается в чудовище и лицо его искажается наподобие волчьей пасти? Дьявол может настолько изменить лицо человека, что мы можем принять его за животное.

- Ты хочешь стать здоровым? - ласковым голосом обратился он к Жилю.

Тот радостно закивал головой.

- Ну вот, видите. Он сам этого хочет.

- А как будет происходить изгнание это? - полюбопытствовал Пьер.

- Мы сейчас положим нашего заблудшего сына на лавку и нанесем ему тридцать ударов, как указано в святых книгах, чтобы дьявол от боли

покинул его бренное тело, а я для укрепления его духа буду читать молитву.

- Хорошо, это понятно. Но как он нам скажет, что раскаивается в своих грехах и что он есть то, что он есть? Он же немой! - не унимался привередливый Пьер.

- И это правильный вопрос. И я ждал его от вас. Я от имени Жиля обращусь к Всевышнему, и я скажу за него отречение от дьявольских дел, - объяснил ему странствующий монах.

- А как мы узнаем, что вдруг  он  не виновен?

- Я это почувствую. Бог даст мне знак, - громко сказал отец Перрен, - или вы сомневаетесь в божьей правоте?

- Я-то что, святой отец. Я-то ничего, - испугавшись этого громогласия, пробормотал любознательный Кошо и отошел от монаха.

- Сударь,- обратился отец Перрен к Этьену, - вы подержите молодого человека за руки, чтоб он чувствовал близкого  по духу человека и не так страдал.

В его словах Этьен уловил какую-то двусмысленность и хотел его спросить, что тот подразумевает насчет «близкого духа», но, поймав на себе настороженный взгляд Пьера Кошо, кивнул головой.

- А вы, - обратился он к  Мутону, - вы…

- Я ничего. Я, как глава деревни, пойду вот с ними на кладбище, пока светло, - Мутон указал на нескольких человек стоящих рядом, - моя обязанность проследить, чтобы все прошло по закону.

 Монах усмехнулся.

- Кто нам еще окажет помощь  в этом Богу угодном деле?

 - Я, - сказал Пьер Кошо. – Я буду держать его за ноги, а мой сын Поль  задаст этому поганцу  положенную трепку. Он должен сейчас согласно вашему поручению с  прутьями сюда прийти.

- Нечего было мою козу в лесу терять. Сожрал небось поганец? - обратился он к Жилю.

 Жиль стоял и переводил взгляд от одного знакомого лица к другому. На отца Перрена он старался не смотреть. Понимал он или не понимал, что происходит, но у него на лице выступил пот, и было заметно, что юношу бьет мелкая дрожь.

- Только сначала унесите отсюда покойницу, - сказал святой отец. Видно, его длинный нос больше не мог выносить тошнотворного запаха гниения плоти. Да и тело Марты выполнило свою миссию в опознании злодея.

Общинный гроб подняли и стали выносить из часовни. Двери широко открыли, и в помещении, наконец, стало легче дышать. Более чем скромная похоронная процессия во главе с Мутоном постепенно скрылась за холмом по дороге на кладбище.

В часовне остались отец Перрен, Этьен, Пьер Кошо и несчастный Жиль. Наступила тишина, так как все молчали, и тут на пороге появился Поль Кошо с целой охапкой прутьев.

- Давайте приступать, что ли, - сказал Пьер,- домой охота. А еще охота посмотреть, как из этого поганца будет дьявол выходить.

- Сударь, закройте двери, - обратился монах к сыну Кошо, - а то уж очень свежо. Прямо холод до костей пробирает. Не пойму отчего? Ведь на улице такая теплынь.

 Дверь часовни закрыли. Жиль по указанию святого отца снял то, что когда-то именовалась рубахой, и покорно лег на скамью.

Кошо-старший сел ему на ноги, а Этьен на шею, но оттого, что вес мельника был несоизмеримо больше веса самого Жиля, тот и безо всякого экзорцизма мог отправиться к святым угодникам, задохнувшись под тяжестью тела своего мучителя, поэтому Жиро встал, а Жиля за руки привязали к скамье (Кошо были очень предусмотрительными людьми, прихватили еще и веревку), и теперь Этьен мог наблюдать всю процедуру, стоя в стороне.  Пьер вызвался заменить сына, боясь, что тот по молодости плохо выполнит возложенные на него обязанности. Младший Кошо сел на ноги бедной жертвы, а старший приступил к порке.

Раздался свист рассекаемого воздуха, и тонкий прут, резанув спину Жиля, оставил на ней алый след. Юноша замычал и стал извиваться под ударами, которые стали сыпаться один за другим.

Отец Перрен подошел к алтарю и громким голосом начал читать всенародное отречение:

- Я, Жиль, житель деревни Монтайу, епархии Шампани, явившись в суд, находясь в присутствии вас, святого отца Перрена, и видя перед собой Пресвятое Евангелие, клянусь, что верую в ту святую католическую и апостольскую веру….

Этьен увидел, как кровь тонкими струйками стала сочиться по спине несчастного. Он перестал вникать в то, что говорит монах. Мужчина закрыл глаза, и тут, как бывало с ним  часто во снах  детства, перед его глазами четко предстала, почти забытая картина казни на Гревской площади.

- Ты, может, еще, как девка, на пол рухнешь в истоме! - донесся до него возбужденный голос Пьера.- Мы тут тоже не намерены лишнее давать этому поганцу. Тридцать раз так тридцать, как сказал святой отец. Этот малец хоть и поганец, но пока человек. Я, например, не вижу, что из него рога растут и копыта.

 При этих словах дверь часовни с грохотом отворилась, и в помещение вбежал Карл Ладу, младший наследник Мутона.

- Вы что тут делаете?- завопил он, уставившись на окровавленного Жиля.

- Изгоняем дьявола, чтоб он не подстрекал беднягу Жиля на убийства, - важно сказал монах, - а вы, сударь, своими воплями только нарушаете нам процесс очищения.

Карл был наглым молодым человеком. Исполняя роль вышибалы в трактире отца, он стал задирой. Притом, когда младший Ладу имел дело с более слабым противником он становился еще нахальней, а  когда трусил или когда боялся, то в своей развязности не имел себе равных в деревне. А сейчас он просто трясся от страха

- Ха.  Этот, что ли, худосочный перегрыз всем горло? Ха и еще раз ха.

- Где отец?- не обращая внимания на монаха, обратился он к  Этьену. – Да слезь ты с него, Поль, что он прямо в церкви тебе кусок от задницы откусит?

- Сударь, - обратился было к нему святоша.

- Да помолчи ты, святой отец, тут такие дела! - отмахнулся от него Карл.

Этьен и семейка Кошо подошли к Карлу и тем молодым людям, которые ввалились в часовню следом за этим горлопаном.

- Да что ты здесь и в самом деле, глотку рвешь? - Этьен был зол на всех и на все, как никогда. - Отец на кладбище, а я здесь по его поручению дерьмом занимаюсь.

 Тут дверь опять открылась, и на пороге появилась та самая скорбная процессия во главе с Мутоном, которая провожала Марту на  кладбище.

- Что случилось, что это, сынок, ты тут буянишь? – строго спросил сына Мутон.

- А то, что я  встретил сегодня в Бороне отца Базиля, - уже более спокойным голосом начал рассказывать Карл, - он задержался, отпевая  там какого-то старикашку, а потом сказал, что зайдет в замок  поприветствовать барона, который, по слухам, должен был сегодня 

прибыть со своей свитой на праздник, и сразу вернется в Монтайу.  А я ему и говорю, мол, так и так, и что за гадости  у нас в деревне

происходят, и что мы за ним  Клода Мулье посылали. А отец Базиль мне и отвечает, что никакого Клода он не встречал.

- Ну и что из этого. Может, они разминулись? – нахмурил брови Этьен.

- Может оно-то и может, - с горечью в голосе ответил Карл, - да только лежит наш Клод в том же овраге, что и Марта, и разрублен он почти надвое мечом. У нас же одна дорога, по которой можно вернуться в деревню,- та, что вдоль оврага идет. Так вот, он бедняга, на краю этого оврага и лежит. Мы на него сейчас наткнулись. Интересно, причастен к этому  тот дух, о котором он говорил вчера и который, по его словам, никого не трогает? Но, что этого зверь не мог сотворить, так это точно!

 Молодой человек перекрестился, за ним  и все остальные.

- Ты сюда еще черта приплети, - прикрикнул на него Мутон и уставшим голосом добавил: - Что ж надо идти за Клодом.

- Святой отец,  вы пойдете с нами? – повернулся Ладу в сторону алтаря, но отца Перрена в часовне не было,  как не было и Жиля.

10.

 Не успели они пройти и половину пути до того злополучного оврага и толком высказаться по поводу столь быстрого  исчезновения палача и жертвы, как  услышали звон колокола: явный знак того, что где-то начался пожар.

Все повернули голову в сторону деревни.

Этьен почувствовал, как ноги у него стали ватными. Он стоял как вкопанный, с трудом веря своим глазам. Над тем местом, где стояла его мельница, полыхало  зарево, и даже было видно,  как искры огня фейерверками вспыхивают в сгущающихся сумерках.

- Ты что стоишь? Бежать надо! - завопил Мутон и осекся, увидав выражение лица своего приятеля.

Он подозвал Карла, и они, подхватив мельника под руки, бегом, чуть ли не волоча его за собой, побежали в сторону пожара. Такой бег продолжался буквально считаные минуты. Этьен высвободился от семейства Ладу и со скоростью, о которой никто бы не подумал, глядя на этого грузного человека, побежал  к своему дому.

Возле дома собралась почти вся деревня. Отблески пламени в темноте освещали лица людей красными всполохами и делали их похожими на кровавые маски. Увидев Этьена, толпа попятилась и расступилась.

На траве перед дверью, ведущей в дом, лежали Бланш и Марион.  У Бланш голова была полностью свернута набок и держалась только за счет сухожилий - с такой силой у бедной женщины кто-то перекусил шейные  позвонки. А дочь, как показалось с первого взгляда Этьену,  находилась в глубоком обмороке. Но возле тела девушки на коленях стоял Шеваль и плакал. Жители Монтайу впервые видели, что сын расчетливого Мутона оказывается  способен на такие чувства.

У его бедной девочки была разодрана грудь, но волосы, ее прекрасные пепельные волосы, которыми кто-то заботливо прикрыл раны девушки, создавали иллюзию отсутствия этих увечий.

- Я хотела, чтобы и сейчас она была красива,  - трясущими губами сказала Шарлотт,  подруга его дочери.

- Где Жанна? – разлепил губы Этьен. – Где Жанна? – уже истошно закричал он.

- Мы весь дом обыскали, - участливо сказал Пьер Кошо, – девочки нигде нет.

И тут вдали они увидели всадника, того самого черного всадника. Рыцарь удалялся от деревни в сторону леса. Этьен почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. Не отводя взгляда от всадника, Жиро властно сказал:

- Приведите мне коня, подайте мне его! Это черное чудовище похитило  мою девочку.

- Я постараюсь тебе его привести. Только кто его знает, где он пасется и чья сейчас очередь за ним приглядывать. Но ты не волнуйся, я найду,  - предложил Пьер. Мельник кивнул, и сосед быстро побежал со двора.

 Кто – то выгнал всех гусей и коз из сарая, и они, встревоженные этим неудобством, ходили между людьми. Гуси громко гоготали, а козы блеяли, внося еще большую нервозность в души напуганных людей.

Этьен же не сводил взгляда со всадника и, тот, как будто уловив этот взгляд, остановился, повернул голову в сторону догорающей мельницы. Потом пришпорил коня и растаял в свете яркой луны и сероватого цвета ночи.  Мельник рванулся и побежал в ту сторону, где скрылся незнакомец.

- Этьен, подожди, -  услышал он позади себя.

Жиро продолжал бежать, стараясь не потерять направление, в котором скрылся всадник.

- Да подожди ты. Жанну нашли.

Этьен остановился. Это был Карл Ладу.

 - Нашел ее Поль в твоем амбаре. Чуть не сгорела, - запыхавшись, говорил молодой человек.

Мельник схватил его за рубаху на груди и начал трясти.

- Что с ней, что с ней?- неожиданно осипшим голосом спрашивал он.

-  Жива, она жива! - почти кричал Карл. От всего увиденного этой ночью тот все время говорил на повышенных интонациях.- Ее Поль нашел!

Этьен поспешил обратно, не слушая, что ему еще говорит Карл, бежавший с ним рядом.

 Мужчина прошел мимо тел жены и дочери и вошел в дом.

Там, на лавке, сидела маленькая Жанна в окружении нескольких женщин. Шарлотт гладила девочку по голове и что-то шептала ей на ушко, увидев Этьена, дочь Ладу испуганно на него посмотрела.

- Уйдите. Я хочу остаться с ней.

- Господин Жиро, с ней что-то не так…., - попыталась рассказать Шарлотт.

- Уйдите, - повторил он, - я сам, я сам.

Все вышли. Этьен сел рядом с дочкой и взял ее худенькие ручки в свои большие ладони. Девочка смотрела в одну точку и никак не отреагировала на ласку отца.

- Жанна, деточка моя. Ты меня слышишь? Это я твой отец. Скажи мне хоть словечко?

Девочка молчала и все так же смотрела перед собой. Тогда он поднял  ее  на руки и отнес на кровать, где еще недавно  она делилась своими тайнами с Марион, и укрыл ее теплым одеялом, а сам вышел во двор.

Навстречу ему поднялись Шеваль и Поль Кошо.

- Сударь,  - обратился к нему Шеваль, лицо у него было опухшие от слез, - мы госпожу Бланш и -  тут он запнулся, и с трудом произнес имя любимой девушки  - Марион по распоряжению отца Базиля отнесли в часовню. Завтра…

- Сегодня, - поправил его Поль.

- Да, уже сегодня пресвятой отец справит по ним и по Клоду панихиду, и мы похороним их, - почти шепотом закончил он.  Минуту помолчав, Шеваль добавил: – Я пойду к Марион, а то ей там, в часовне поди страшно лежать.

Этьен кивнул и посмотрел на Поля.

- Меня отец прислал, - торопливо заговорил молодой человек, - он велел рассказать вам, как я нашел Жанну.

- Благодарю тебя, - сказал Этьен.

- Да не за что. В чем  же дитя виновато?  В общем, когда все заметили, что девочки нет, я то и подумал. Может, она пошла Жиля навещать, хлеба ему отнести? Вы же сами частенько говорили, что ваша дочь жалеет этого беднягу. Ну вот, я и побежал к амбару, где тот мог заночевать, и на самом верху заметил ее. А в амбаре уже дыму полно, да и боковая стена, которая ближе всего к мельнице, уже трещать начала. А Жанна наверху сидела и хоть бы голос подала. Я, можно сказать, чудом ее обнаружил. Только вот что странно, - молодой человек замялся, переступая с ноги на ногу, - я никому этого не говорил, а вам скажу, - выпалил он. По моему разумению, она туда не сама пришла, а ее кто-то туда приволок. Платье у нее все порвано и в крови, но на ней ни одной царапины. Видно, на ее глазах убивали мадам Бланш и Марион, а саму ее не тронули. Как вы думаете, это Жиль сделал? – дрогнувшим голосом спросил он.

- Не знаю я, сынок, ничего, - устало махнул рукой мельник.

- А я боюсь. Может, это дьявол карает так? Значит и нам с отцом перепадет за то, что мы с Жилем сотворили. Ладно, сударь, я все сказал, что должен был сказать. А на отца вы обиду не держите, характер у него такой вздорный. Я пойду?

- Иди.

Этьен вернулся в дом. Жанна лежала в той же позе, как ее положил отец, и смотрела в потолок широко открытыми глазами.

- Жанна, дочка,  - позвал  он ее. Та не пошевелилась, и Этьен заплакал. Он понял, что от всего пережитого девочка перестала слышать.

12.

Днем он стоял в часовне и в последний раз смотрел на свою жену и  дочь. Бланш была ему хорошей женой, а Марион прекрасной дочерью. Он не чувствовал ничего. Во всем теле была пустота. Ни боли, ни тоски. Этьен знал, что жена и дочь уже стоят пред вратами Господними, чтобы направиться прямо в рай. Так заверил его отец Базиль.

  Но, странное дело, какие-то новые мысли возникали в его голове и мешали полностью сосредоточиться на смерти близких ему людей. Горькие думы одолевали его.

  Он теперь твердо знал, что это Бог ему дал знак тогда, в детстве, на Гревской площади. Это Бог указал ему, чтобы он боялся толпы и ученых монахов. А он не внял этому предостереженью и пошел на поводу у тех и других и этим разрушил свой мир спокойствия. Почему церковь решила в лице отца Перрена карать заблудших?  Почему церковь решила, что Бог принадлежит только ей? Почему он должен обращаться к Богу только при содействии отца Базиля? Это они, святоши, со своими, непонятными учениями,  встали  стеной между ним и Всевышним. Теперь он не даст никому себя запутать. Теперь будет только он и Бог. И никто не будет стоять между ними – ни святые, ни падшие.

Он пойдет по святым местам, где ступала нога Всевышнего, и Бог опять дарует его девочке здоровье, отнятое из-за глупых деяний своего отца.

- Земля к земле, прах к праху, тлен к тлену и с верой в вечную жизнь. Аминь.

 Шорох осыпающейся могильной земли заставил  Этьена выйти из того состояния, в котором он пребывал со вчерашний ночи - состояния  страданий и размышлений.

Когда все было кончено, к Этьену подошел отец Базиль.

- Будь мужествен, сын мой. Бог милостив. А я буду молиться и просить ангелов, чтобы они …

- А как, святой отец, можно искупить или отпустить грех? – перебил его Этьен.

 Отец Базиль был славный малый, добродушный и незлобивый. Он мог и изрядно выпить, и непристойную историйку рассказать, и Жиро не собирался его обижать. Просто перед отцом Базилем стоял другой Этьен Жиро.  Этому Этьену Жиро  было наплевать на барона, на свое хозяйство, на своих гусей, на сгоревшую мельницу и на много что еще другое. Перед ним стоял свободный человек.

- Исцеление грехов  - это болезнь души, сын мой, и  дело это очень трудное, ибо раны духа  более потаенные, нежели раны телесные. Здесь надо действовать молитвами, подношениями святым… - начал перечислять отец Базиль, тревожно вглядываясь в глаза своему прихожанину. Не тронулся ли тот умом от всего пережитого?   

- Да я думаю, вряд ли это поможет. Как его можно искупить, если нельзя купить время, бессмертие, счастье? Нет, - Жиро покачал головой, - грех, как и  совесть, всегда будет в тебе.

Отцу Базилю не нравились мудреные речи. Поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло, к земным проблемам.

- Что ты теперь думаешь делать, сын мой? Может, хочешь исповедаться? Исповедь – лучшее средство, которое защитит тебя и Жанну от нечистого и его слуг.

Этьен покачал головой.

-  Спасибо, святой отец. Не хочу.  Я решил пойти с Жанной по святым местам. Сначала к святому Гинефору, в Лион, а если он не поможет вернуть малышке слух, то и подалее,  в Иерусалим или Сантьяго де Компостело[xi].

- Правильно, сын мой. Иди и помолись. Бог поможет тебе, - и кюре постарался поскорее отправиться восвояси от  Этьена Жиро, который в одночасье стал таким странным. Если бы отец Базиль не знал его столько лет, то посчитал бы, что перед ним стоит отъявленный еретик, которого одолела гордыня.

А Этьен подошел к поджидавшему его  неподалеку Мутону, с которым  он хотел  попрощаться перед дорогой.

- Уходишь? - спросил глава деревни Монтайу – Может, все образуется?

Этьен покачал головой.

- Грех на мне.

- Мы все едины во грехе, - возразил ему Мутон, потом немного помолчал и добавил: - Знаешь, тут некоторые из наших видели вчера, что какие- то тени бежали от твоего дома в лес - то ли люди, то ли волки. Приходил управляющий из замка и разрешил убивать в лесу всякую пакость или зверя, который покажется нам своим обличьем подозрительным  Мы решили, что завтра же и пойдем в лес. Может, и ты с нами?

Надеялся хоть так отговорить Мутон своего приятеля от принятого им  решения

 Но Этьен был непреклонен.

- А за скотину ты не переживай, я присмотрю, - сказал  глава деревни.

- Лучше зажарь всех моих гусей, и хоть раз в « Жирном гусе» появятся на самом деле гуси, - сказал Жиро и пошел прочь от озадаченного таким предложением Мутона.

13.

Ранним солнечным летним утром 1306 года Этьен Жиро, мельник из деревни Монтайу, подпер снаружи здоровой дубиной дверь своего дома.  Он перекинул за спину мешок с хлебом, взял на руки  спящую дочь и направился по дороге, ведущей в город.

Больше о нем из местных жителей никто ничего не слышал.

Жиль тоже больше не объявлялся в деревне. Он был немой, но, наверное, права была бедняжка Бланш Жиро, никакой не дурачок. Один раз ему повезло, а второй раз…Кто его знает?

Лет десять спустя после этих событий монахи, разбирая бумаги  в библиотеке одного  из аббатств в епархии Нормандии, наткнулись на документ, в котором говорилось следующее.

Зимой  1309 года была поймана шайка из одиннадцати человек, которая промышляла убийствами и грабежами на дорогах Нормандии и Шампани. Перед тем как быть преданными казни, бандиты под пытками признались, что помимо простых смертных, они взяли на себя грех  убийства и странствующего монаха Клюнийского ордена. Но то ли орудия дознания были слишком суровы, то ли палач чересчур усердствовал, но выяснить в подробностях, как именно они совершали свои злодеяния, было невозможно. Все они говорили бессвязно и всякую ересь. Только в одном все живодеры были убеждены, что  в минуты своих злодеяний находились во власти неведомых сил. И как один утверждали, что не помнят ничего: ни каким оружием убивали свои жертвы, ни как убивали и где. Хотя в деле многое было неясно и все указывало на то, что без дьявольского участия здесь не обошлось, но следствие было прекращено, и через месяц все живодеры были повешены.

Черного рыцаря, говорят, видели еще раз где-то на западе Франции в 1348 году, когда на королевство обрушилось сразу несколько несчастий. Тут и война с английским королем, и «черная смерть», но  никаких упоминаний о таинственном рыцаре в документах не имеется - одни россказни.

Да и кто его знает, что там было на самом деле, в том далеком прошлом…