Заказать третий номер








Просмотров: 1844
17 августа 2011 года

Из записной книжки Михаила Ботвинника: "Деньги потеряны - ничего не потеряно. Здоровье потеряно - много потеряно. Мужество потеряно - все потеряно».

В своей жизни Ботвинник терял и деньги, и здоровье. Но мужество - никогда.

 

 

Михаил БОТВИННИК родился 17 августа 1911 года в Петербурге. Умер 5 мая 1995 года в Москве.

Шестой чемпион мира (1948-1957, 1958-1960, 1961-1963 гг.)

Основатель советской шахматной школы. Стратег, для которого шахматы были войной. Шестой чемпион мира, флаг СССР. Человек системы. У каждой эпохи свои герои: Ботвинник, как никто другой, стал олицетворением советского времени – суровый, аскетичный, волевой боец, который четко знал свою цель и не останавливался ни перед чем для ее достижения.

Признаться, мне никогда не нравилось изучать партии Ботвинника, хотя в силу исторических причин именно его творчество мне известно лучше прочих. Добрая треть книг в моем шкафу была посвящена первому советскому чемпиону, их можно было легко достать во время дефицита и продаж из-под прилавка. Это был главный персонаж отечественной шахматной литературы. Знамя! И поэтому для души я изучал партии других игроков. Точно так же, как в литературе предпочитал книги Джека Лондона и Александра Беляева трудам Шолохова и Брежнева.

Интересно: Ботвиннику не довелось стать чемпионом мира, когда он был этого достоин, а стал им, когда этого больше заслуживали другие! С конца 30-х и все 40-е Михаил Моисеевич объективно был сильнейшим игроком мира, а в 50-х годах он в лучшем случае был третьим. Керес играл чаще и стабильнее, а Смыслов – просто сильнее!

Главные плюсы Ботвинника-шахматиста заключались в фундаментальной дебютной подготовке и хорошем позиционном понимании. По молодости лет он неплохо считал, поэтому был очень силен как практик, а после обретения титула в его партиях начали встречаться зевки и просчеты. 

Искусство подготовки к соревнованиям усилиями шестого чемпиона мира было поднято на небывалую высоту. В умении работать по плану, подчинять высшей цели все обстоятельства он не имел себе равных. Колоссальная целеустремленность, жесткая, почти военная дисциплина, конечно же, режим, занятия спортом плюс разумное сочетание нагрузок и отдыха! Выработав свою систему подготовки, Ботвинник затем неукоснительно ее исполнял.

На партию он настраивался, как на последний бой. В сопернике видел врага, победа над которым – вопрос жизни и смерти. Такой экстремальный, военный подход к шахматам стал весьма популярен после него. Ибо приносил успех. 

Михаил Моисеевич пользовался большой поддержкой советских властей. Ему были созданы все условия для успешной карьеры. При этом Ботвинник удивительным образом сумел сохранить независимость своих взглядов и поступков. Он не подписывал коллективных писем, избегал общественной нагрузки, держался весьма обособленно. Вжившись в образ патриарха советских шахмат, он стал очень категоричным человеком. Это был гуру, изрекающий истину в последней инстанции. Возражения не принимались! Например, он до конца жизни считал, что блиц вреден для развития шахматиста также как и частые выступления. Кто знает, возможно, он был и прав, но шахматная жизнь развивается в строго противоположном направлении!

Особо я хотел бы отметить феноменальное умение Ботвинника играть матчи. В противостоянии характеров, борьбе психологий, в условиях нацеленной дебютной подготовки шестой чемпион чувствовал себя как рыба в воде. Победы в матчах-реваншах над более молодыми и сильными Смысловым и Талем, на мой взгляд, – его главный подвиг. Он умел побеждать даже время! 

В плане работы над дебютной теорией Ботвинник выгодно отличался от своих современников. Этот человек копал очень глубоко: не просто находил новые ходы в известных позициях, а разрабатывал целые схемы развития. Не ограничиваясь вариантами и оценками, старался продолжить дебютные исследования в миттельшпиле, анализировал типовые позиции и изучал возможные планы сторон. Вслед за Михаилом Моисеевичем многие советские гроссмейстеры стали работать столь же фундаментально. Это одна из причин, почему представители советской шахматной школы вот уже полвека доминируют на международной арене. Взгляните, кто сейчас, на рубеже веков, на вершине шахматной пирамиды? Его ученики…

Последние 30 лет жизни Михаил Моисеевич посвятил себя шахматному программированию. Увы, его проект моделирования процесса мышления шахматного мастера так и не был доведен до успешного завершения. Ставка на быстродействие компьютерного «железа» в сочетании с корректировкой оценочной функции оказалась более продуктивной. Развалилось и великое государство, которое Ботвинник олицетворял. Можно представить, как ему – убежденному коммунисту, человеку государственного масштаба – было тяжело и горько в начале 90-х…

Именно тогда я видел его в ЦШК. Хотя ему перевалило за 80, это был человек с цепким, ясным взглядом. Говорил экс-чемпион мало, но уверенно, а на вопрос, кто победит Каспарова, ответил коротко: «Крамник!» До матча в Лондоне оставалось еще семь лет.

Сергей Шипов 

 

 
 
No template variable for tags was declared.
Владимир Олегович Вавилов

Севастополь
Комментарий
Дата : Пн августа 22, 2011, 15:24:36

Юрий РАЗУВАЕВ: «Вслед за Талем скажу: Мы все вышли из Ботвинника, как русская литература – из гоголевской "Шинели"».

Гроссмейстер Юрий Разуваев не раз играл за команду СССР. В том числе и против сборной Мира. Не раз был и ее тренером на самых ответственных соревнованиях.
Меньше известна яркая страница из жизни Юрия Сергеевича Разуваева, когда он ассистировал Патриарху советских шахмат на сессиях прославленной школы Ботвинника.

- Помните вашу первую встречу с Ботвинником?
- Когда я был совсем маленький и ходил в какую-то детскую группу в ЦШК, то Шура Королева, которая ко мне очень тепло относилась, разрешала мне посидеть в Гроссмейстерской. Тогда попасть туда было нельзя, это была святая святых. И вот я там сидел в уголке и смотрел. Мне же интересно было увидеть вблизи Таля, Бронштейна, других корифеев… Помню, сижу в Гроссмейстерской, она была набита битком, человек двенадцать известнейших на весь мир шахматистов. Вдруг входит Ботвинник. До этого в комнате шел очень оживленный разговор. А тут повисла абсолютная тишина. Ботвинник всех обошел, с каждым поздоровался за руку, что-то сказал, разговор возобновился… Я почувствовал уважение коллег к Ботвиннику такое, которое словами трудно выразить. Это было не уважение к его титулам и званиям, а некое глубоко личностное уважение, смешанное с преклонением… Ни до, ни после, никогда в жизни мне не приходилось наблюдать ничего подобного…
Ведь не случайно его называли Патриархом. Он не только заложил фундамент советской шахматной школы, он ее фактически и создал. Это уникальный случай, когда человек задумал проект и создал его!

- Как долго вы работали с Ботвиником?
- Пять лет отпахал в его Школе. Никогда особо это не афишировал. Михаил Моисеевич попросил меня и моего полного тезку, Юрия Сергеевича Балашова быть его ассистентами.
- Что отличало Ботвинника-наставника?
- Он работал колоссально! Я был совсем мальчишкой, но и то уставал, он – нет. Это было непостижимо, он занимался практически целый день!
- Как? С утра и до вечера?
- С утра – до обеда. А после обеда – до вечера. Целый день. Вот это первое, что удивляло. Все шло по накатанному. Мне иногда казалось, что он засыпает. Ну, как-то сидит, молчит… Потом неожиданно спрашивает: "На 32-м ходу почему Кf5 не пошел?"

- Как Каспаров пришел, вы помните?
- Хорошо помню. Гарик был совсем маленький. Лет 10-11… Ботвинник любил очень дотошно все расспрашивать. Расспрашивал все. Вплоть до того, что девчонкам советовал коротко стричься, чтобы утром не тратить много времени на причесывание. Удивительно подробно все выспрашивал, делая это добродушно: что человек ест, сколько уроками занимается, в какие часы гуляет. Такой был человек.
Никитин привез двоих – Каспарова и Таборова. Гарри приехал с мамой, а Таборов с папой. И вот Михаил Моисеевич спрашивает Гарика: "Маму твою знаем, а папа?.."
Гарик весь побелел. В секунду стал белый. Ботвинник сделал паузу и спросил: "Он с вами не живет?" Гарик не смог ничего вымолвить. Он только помотал головой. И ничего не сказал. Меня поразило: такой маленький, симпатичный мальчишка, и такие глубокие переживания, такая рана…
Потом Гарик начал показывать свои партии… Зрелище сказочное, фигуры в руках летают, какие-то удивительные у них маршруты нешаблонные, энергия какая-то нездешняя… Он ведь маленький совсем был, и это зрелище потрясало…
Ботвинник - единственный раз за пять лет, которые я проработал в Школе! - сразу после того, как Гарик закончил показывать свои партии, объявил перерыв.

Когда все вышли, я – совершенно, конечно, обалделый – говорю: "Михаил Моисеевич, мне кажется, гения привели..."
Он смотрел в окно с каким-то отстраненным выражением, был где-то далеко-далеко… Этой репликой я оторвал его от каких-то очень глубоких воспоминаний… Он, не оборачиваясь, проговорил: "Да-да… конечно…"
- Да… А говорят, как трудно определить талант…
- Такие люди видны сразу.
- На вас лично как повлиял Ботвинник?
- Очень большое влияние на меня оказал, как тренер. Сережа Макарычев, когда увидел, как я какую-то лекцию читал молодым, сказал: "Надо же! Ты даже интонацию Ботвинника повторяешь!"

- А как шахматист он на вас какое оказал влияние?
- Совершенно согласен с Талем, который сказал: "Мы все вышли из Ботвинника, как русская литература – из гоголевской "Шинели".

Я всегда ощущал это его влияние внутренне. Это не какая-то бравада, эффектный образ, нет, так оно и было. В этом было все: метод оценки позиции, алгоритм поиска хода, все основные элементы – все они идут от Ботвинника. А подготовка к соревнованиям – это отдельная глава… Все- все-все!
Все, что сейчас кажется настолько естественным, что и обсуждать нечего, - все это выдумывал, создавал, двигал вперед Ботвинник…
Было несколько шахматистов в истории, которые определяли все. Определяли метод мышления. Как надо думать. Таких мало. Можно по пальцам перечесть…
- Метод Ботвинника сильно отличался от метода Бронштейна?
- Ну, Бронштейн совсем не так играл в шахматы, как Ботвинник. Но Бронштейн никогда ведь и не претендовал на роль Классика, ведь так?
- Давид Ионович скорее был исключением из правил…
- В этом и заключалась одна из причин, почему его сила довольно быстро упала… Он был очень конкретный шахматист, а с годами очень трудно играть конкретно. А Михаил Моисеевич общие принципы вырабатывал жестко. Именно поэтому Ботвинник и после 50-ти легко выигрывал первую доску на командных первенствах СССР. Я помню, как он начал одно из них с результатом 5 из 5-ти... А на первой доске тогда выступали такие люди, как Петросян, Керес, Спасский… Ботвинник очень долго играл. Колоссально играл! Блестящие партии, красивые замыслы…

- Стейниц, Ласкер, Ботвинник и… Кого бы вы поставили в этом ряду следующим?
- Гарри Каспаров – вот уж кто верный ученик Михаила Моисеевича в шахматах! Мне как-то Тигран Вартанович Петросян сказал о Каспарове: "Да что вы, Юра! Вылитый Михал Моисеевич! И дебютчик такой же!"
Хотя, надо сказать, в отличие от Ботвинника, Каспаров развил динамику в шахматах. Динамику в дебюте Гарик двинул вперед просто фантастически! На порядки опередил всех! Но, все-таки, общие подходы у них с Ботвинником одинаковые. Это чувствуется. Он, конечно, на Гарика повлиял колоссально! В большей степени, чем, скажем, на Карпова. Для меня это очевидно.
- Ботвинник тяжело переживал разрыв с Каспаровым?
- Думаю, да. Но, понимаете, это вопрос непростой… Мы беседовали с Каспаровым после смерти Ботвинника, Гарик о Михаиле Моисеевиче говорил восторженно. Сказал: "Если бы не Ботвинник, нас бы никого не было…"

- Характер был у Михаила Моисеевича непростой, говорят?
- Он был очень принципиальным человеком. Очень! И к людям относился очень принципиально! Не терпел непоследовательность. Сам-то он был, словно из железа… Но в то же время, в обычной жизни, с теми, кто был рядом, был очень мягким, светлым. Своих очень любил!
<...>
- Создатель советской шахматной школы очень серьезную часть своей жизни отдал науке. Доктор технических наук, профессор – тоже ведь уникальный случай в истории шахмат?
- Он был ученый человек. И очень любил советскую науку. Во время сессий Школы мы с Михаилом Моисеевичем часто подолгу гуляли, он любил километров десять по лесу пройти, он мне много рассказывал смешных историй. Вот одна из них. Брат Кереса пришел в Академию Наук, его представили Келдышу. И тот посмотрел на него и говорит: "Неужели вы брат знаменитого Кереса?!" Брат Пауля Петровича был членкором Академии Наук. Ботвинник очень любил эту среду. В ней он чувствовал себя своим.
…Обладал совершенно замечательным, неожиданным юмором. Любил добродушно "поддеть". Я помню, он пришел в Институт физкультуры занятия с нами проводить. А как раз объявили перерыв. Ботвинник подошел к Смыслову, добродушно хлопнул того по плечу и говорит: "Студент Смыслов, где у вас тут туалет?" А Василий Васильевич формально числился студентом-заочником…
В общем, как-то неправильно из Ботвинника сделали…
- …"монумент"?
- Ну, говорят, что его Сталин чуть ли не за руку водил… А забывают, что в 1952-м его, чемпиона мира, исключили из команды. Надежда Андреевна Смыслова рассказывала мне, что когда собрание закончилось, и все вышли на улицу, к Ботвиннику подошел зампред тогдашнего спортивного ведомства и сказал: "Михаил Моисеевич, я вам напоминаю: тренировочный сбор завтра заканчивается, и спортивный костюм надо сдать…"
- М-да…
- Я думаю, сейчас, если бы такое услышал какой-нибудь юнец, визжал бы. А Михаил Моисеевич все выдержал.
А если взять историю с Володей Крамником? Представьте, какой-то любитель в Туапсе взял бланки партий мальчика, вложил в конверт и послал в адрес Школы Ботвинника. Михаил Моисеевич сказал: "Партии мы, конечно, посмотрим…" Посмотрели. И Ботвинник говорит: "На следующий год вызовите мне этого мальчика на сессию".
Вот вы мне скажите, Юра, кто из больших шахматистов, которых вы знаете, стал бы просто читать письмо простого любителя из глубинки?
Кто?

Юрий ВАСИЛЬЕВ, «СЭ»,
специально для СhessPro

Вход

 
 
  Забыли пароль?
Регистрация на сайте