***

В моём глухом краю по вечерам

Ни проблеска, ни отсвета. И там,

Где небо тёмное чадрой висит на кронах,

И у домов, в их  прорезях оконных.

Не верится, что где-то есть огни,

Что где-то гордо светятся они

И с торжеством глядятся в синий мрак,

Как в зеркало. Не верится никак.

* * *

Бывает миг – мне в сердце словно брызнет

Всеведенье. Как луч зари – в жильё.

И вдруг я вижу всю огромность жизни

И вечную изменчивость её.

О, этот миг! Всех искупитель мук.

Когда глазам светло, а сердцу – ало.

Я удивлюсь, что за прекрасный звук

Бренчанье дней пустое принимала.

Из времени не сотворю кумира

И год за то мгновение отдам,

Когда бесчисленные лики мира

Сбегают, как ручьи, к моим глазам.

* * *

Купаясь в снегах, розовела заря.

Легко по морозцу, по ясному холоду,

Таким же задорным румянцем горя,

Парок выдыхая, шла девушка по воду.

И тоненько пели два звонких ведра,

Слегка коромысло плечо обнимало,

И в плавном размахе касался бедра

Кистями весёлый цветной полушалок.

Белёсые к небу тянулись дымки.

К овинам слетались озябшие голуби.

Вдоль белых полей и замёрзшей реки

По узкой тропинке шла девушка к проруби.

И плыл над землёй, на ветвях оседал,

И, взмыв высоко, в облака залетев,

Серебряным инеем в них застывал

Серебряных вёдер звенящий напев.

* * *

Я спать легла. Но сразу не уснуть.

Я слушаю. Мне ночь, как друг, знакома.

Я чувствую луну и тишину

За стенами заснеженного дома.

А если встать и валенки надеть,

И выйти в холод голубых полей,

И постоять, то можно подглядеть,

Как тишина растёт; её стеблей

Ни возгласом, ни ветром не надломит.

Снега блестят волнистой и упругой

Далёкой,  чистой линией. А в доме

Луна и печь всё смотрят друг на друга.

И слышно мне за тонкой занавеской,

Как печь вздыхает глубоко и кротко

И удивляется: «Ишь, до какого блеска

Начистила хозяйка сковородку».

*     *     *

Август

Осень – памяти кроткой сестра.

Помнишь небо в жару предосеннем?

Над землёй проплывала пора

Невозможных удач и везений.

И погода – ты помнишь, какая?

Навалившись на кроны и кровлю,

Август с веток свисал, истекая

Кисло-сладкой малиновой кровью.

Сад дождём и теплом обдавало.

Лес вдыхал убывающий зной.

Над душой его время стояло

И грозило грядущей зимой.

Но, не веря дождям и туманам,

Гроздья красной рябиновой дроби

Лес держал, как мальчишка, в карманах.

Да и небо в жару и ознобе,

Хоть румянцем больным и пылало,

В огневой голубой круговерти

О зиме предстоящей не знало,

Как ребёнок не знает о смерти.

*     *     *

Сентябрь

Огрузло дерево, подол плодами полон.

Я подошла и стала помогать.

Под ноги бросила широкий старый полог

И начала неспешно принимать

Из рук зелёных жёлтые шары.

В них словно в колбах тяжко колыхалась

Вся сладость лета, ласковой поры

Сгущённый сок. Когда моя усталость

Перерастёт меня и тенью дряблой

Затянет день, мне  б выстоять суметь -

Так, трогая бока холодных яблок,

Я думала о будущей зиме.

И обо всём на свете понемножку.

О том, как блёкнет неба бирюза,

Как подберутся сумерки сторожко,

Заглядывая в окна и глаза.

В саду земля отсвечивала ало,

Ползли, как змеи, тени на траву,

И яблоня мне тихо отдавала

Своих детей, как жертву божеству.

*     *     *

Один день из жизни солнца

Бывают же на свете чудеса…

Порою в сумерки, когда глядишь на запад,

Где алым блеском обвело леса,

Так жалко дня, что хочется заплакать.

И страшно спать, и думаешь: «Ведь вот,

Всё ходит без конца и не устанет.

Начнёт вставать – восход произойдёт.

Вот тут и страшно: вдруг оно не встанет.

Ну, мало ли…  Какой-нибудь пустяк;

За что-нибудь зацепится, запнётся…

Вот я, бывает, зацеплю косяк,

Когда спешу, а ведь ему придётся

Такой проделать путь, совсем не спав.

Ну, может час какой-нибудь подремлет,

Когда, последним взглядом просияв,

Опустится в болото за деревню».

Так думает во мне моя душа.

Самой-то мне, конечно же, понятно:

Всё в мире происходит не спеша,

Всё в свой черёд, и очень аккуратно.

Как деревом становится росток,

Так утро возникает в жерле ночи

И созревает, прежде чем восток

Его рожденье миру напророчит.

Встаёшь, к окну идёшь -  горит окно,

На нём росинки высохнуть успели.

Ты   к двери, на крыльцо, и вот оно!

Торжественно выходит из-за ели.

Ну, слава Богу, с ним всё хорошо.

Земля чернеет ваксою сапожной,

Трава сверкает – дождь по ней прошёл,

А следом ты ступаешь осторожно,

И ноги как в речном потоке мокнут.