На перроне пахло горелой смесью копоти, солярки и машинного масла. Валера пытался отвлечься от назойливого хоровода запахов, разглядывал людей, потоком идущих мимо по своим вагонам, и с сарказмом думал, с каким трудом они оторвались от рождественских столов, заполненных салатами и жареным мясом, и теперь беспокойно и суетно пытаются уехать, сгибаясь под тяжестью набитых до упора рюкзаков и сумок.

Валера не мог уверенно сказать, зачем ехал. Скупо радовало, что удалось разбавить решительной поездкой наполненные одним и тем же праздники, и новогодний отпуск теперь мог казаться не единородной массой скуки, а слоистым, с наполнителем легкой мысли и решимости все бросить пирогом, и это придавало поездке иной вкус.

Вежливо и настойчиво пробираясь по тесному вагону к своему месту, Валера вспомнил насыщенное упреками непонимание его сестрой. «Куда ты едешь? – повторяла Маша. – У тебя даже обратного билета нет. На работу через два дня». Валера делал вид, что внимания не обращает, но перед уходом не стерпел: «Извини, что порчу собой застолье. Больше этого не повторится». Маша обиделась, и еще полчаса ушло не примирение. «Ты же знаешь, - обернулся он уже в дверях. – Мы ж с Колей с института. Нельзя не поехать раз такое дело. Тяжело ему».

С соседями повезло. Напротив, на верхней полке, отвернувшись к стене, тихо всхлипывала худенькая девушка с длинными светлыми волосами. Либо уезжала в институт от папы мамой, либо бросил очередной бугай, узнав о давней трепетной влюбленности и не упустив случая воспользоваться. Так думал Валера, когда знакомился с Алексеем Ивановичем с нижней полки, крепким на вид ветераном школьной физкультуры, который часа за четыре вагонного соседства уже раз пять пытался успокоить студентку Олю, о чем, разводя руками, за чаем тут же полушепотом и рассказал.

Эта пара – расклеенной плаксивости и ладной мужицкой твердости – дополняла  друг друга, потому Валера, получив белье, тут же улегся, довольно переваривая съеденное в последние часы праздничного обжорства. Он только изредка перекидывался с Алексеем Ивановичем фразами, как переговариваются друг с другом люди, привыкшие считать, что их мало чем можно удивить.

Скоро Валера так привык к размеренному стуку колес, что почти не слышал его. Студентка Оля затихла, так ни разу и не повернувшись, и теперь тихо посапывала во сне. Алексей Иванович пил горячий чай без сахара и подмигивал желтым огням, свидетелям не брошенных сел и деревень, одетых в снежные шубы полей.

Валера вспомнил институтские годы. Дни сливались с ночью, ребята валились с ног на занятиях и боязливо отсыпались на задних партах. Страсть к женщине, внезапная, как хищник, набрасывалась из-за угла, без шансов одуматься. За ночь можно было успеть выпить – грустно и молча, до помутнения – под окнами несчастливой влюбленности каждого из их компании. Обидой считалось пропустить грандиозную попойку, когда новая надежда кого-то из них снова рассыпалась на осколки отчаяния, осколки эти лезли в глаза до стыдливых слез, и хотелось остаться в этом жалком дне, за столом наедине с одиночеством, и чтобы завтра не наступило.

Старые, затертые чувства разбередили его. Валера заворочался, цепляясь взглядом за плоскость дна верхней полки, в тени тусклого вагонного освещения.

- А вы, Валерий, зачем в наш северный город едете? – спросил Алексей Иванович, ухватившись за его блуждающий взгляд. – И так зима в самом разгаре, - усмехнулся он.

Валера поднялся, сел за столик, отыскивая кружку и собираясь тоже налить чая.

- Хотя там,  у моря, сейчас теплее, - Алексей Иванович почесал дорожную щетину и знаком предложил своей заварки и кипятка.

- Еду, да. К другу вот еду, - Валера неловким кивком поблагодарил его и заварил в кружке чай. – Встретиться хотим. Коля позвонил, говорит – приезжай, все равно праздники, ты ж тут не был никогда…

Валере вдруг надоела тишина полуночного вагона, хотелось поговорить, и Алексей Иванович был кстати, только не хотелось рассказывать всю историю, до конца не ясную и самому Валере, сплавленную из десятка меньших историй, так что, если браться все разъяснять, начинать пришлось бы, наверное, еще со школы.

Алексей Иванович, у которого таких рассказов тоже было не упомнить, все понимал по несмелому взгляду Валеры и по тому, как тот медленно, с паузами в целые фразы, говорил...

Читать рассказ полностью

фото Александра Кочетова