*    *    *

Когда опрокинется время
И будет звучать бесперечь
Гранита, песчаника, кремня
Сухая, шершавая речь,

К началу себя продвигая
Сквозь пласт наслоений и плит,
Я вспомню: старуха нагая
В окне диспансера стоит.

Мне стыдно, мне страшно, мне тошно,
Но, прячась за клетки пальто,
Гляжу с отвращеньем на то, что
Не должен был видеть никто.

Не воспринимая деталей,
Я вижу на все времена –
Как будто из камня и стали,
Старуха стоит у окна.

Глодай, офигевший Трезор, кость,
Но после будь проклят и клят:
Тебе отомстится за зоркость
И слишком уверенный взгляд.

За то, что пытался нахрапом
Понять и пронять естество,
За то, что бумагу с накрапом
Ты ставил превыше всего,

За то, что за рифмами лазал,
Запасшись фальшивым ключом,
Ты будешь не то что наказан,
А, лучше сказать, обречен

Под вой сатанинского клира
На каждом отрезке пути
Смотреть на исподнее мира
И взгляда не сметь отвести.

*    *    *

Не умею работать с землей, сидеть на земле,
Громоздить урожай на крепком крестьянском столе.
И не то чтобы узок в кости, неуклюж, невысок,
Но земля моя – глина и камень, торф и песок.
То вода из нее сочится, то сухость калечит рот:
Недород – у других, у меня – совокупность пород
Такова, что, пудовый кулак уперев в скулу,
Агрономия молча курит в своем углу.

Оттого ли я жив, что земля под ногой мертва?
Разминаешь глину – в ладонях цветет синева.
Зачерпнешь песок – течет, шелестит, звенит,
Заглушает глупые жалобы аонид.
И на ощупь камень – спрессованная пыльца,
Сохраняющая отпечаток руки Творца.

*    *    *

Кафешка. Красный свет.
Озябшая луна.
На свете счастья нет,
И здесь нет ни хрена,

Но все-таки покой,
Сравнительный уют,
И денежки – рекой,
И девочки поют,

И черная вода
Кофейных серенад
Глотает вместо льда
Подмокший рафинад.

Болеющий душой
Легко и делово,
Привет тебе большой
От этого всего.

Храбрись, но выбирай
Не шприц и пистолет,
А суррогатный рай,
И красноватый свет,

И вялые мазки
Лучей на потолке,
И долгий вой тоски
В тупеющей башке,

И блеклый серпантин,
И легкий взмах гардин,
И то, что ты один.
И то, что ты один.

*    *    *

Попытался дожить до седин – дожил до лысины,
обнаружил вдруг, что уже не влекут ни выси, ни
пропотевшие бездны греха, как привыклось смолоду.
Седина выходила ребром, бесы обжили бороду.

Оказалось, что ад значительно ближе к раю, чем
он к обоим, но злые навыки жить играючи
не исчезли, хотя слиняли, момент прошляпили,
превратившись в вонючую слизь, в комок пошлятины.

То, что раньше казалось шармом – теперь нелепица.
Бог стучит, свинья доедает – судьба не лепится.
Идеал мещанства воняет свежо и молодо
по сравнению с перебродившим бунтарским солодом.

Но что самое главное – мысли совсем разлажены:
то, что прежде звенело, теперь оказалось лажею.
Так он вырос – как некогда вырастал из обуви –
из любви, из дружбы, из быта, из жизни. Что бы вы

там себе ни думали – надо учиться стариться,
чтобы не превратиться в злую гниющую старицу,
чтобы течь тяжело, но ровно в низовьях века и
отмечать свой путь невеликими, но вехами.

Только рок орудует, словно палач на площади…
Изменить бы себя: сделать проще бы, плоше бы, площе бы –
и вписаться в кривую судьбы, и вписаться в анналы не
безнадежным «ку-ку», а заслугами – пусть и малыми,

не весьма заметными, где-то порой полезными.
Он не смог – скатился на дно, заболел болезнями,
и его встречали за несколько лет до ящика
в компании доктора Бехтерева и доктора Кащенко.

*    *    *

Муза нема. Переехали музу,
Словно катком, бытием. Потому за
Звуками птичьими, пляской менад,
Теньканьем капель – стучите к соседу.
Я же накапаю яд в шоколад,
Выпью, кусну и тихонько отъеду –
Музе немой так печально одной
В тверди небесной, в перине земной.

Это отъезд. Стук приводит в движенье
Ленту пейзажа. Ее натяженье
Тащит навстречу поля и сады,
Рощи, болота, дома и сараи,
Дачников, к небу задравших зады,
Как бы средь грядок резвясь и играя.
Пленка стрекочет. Механик молчит.
Петр подбирает к воротам ключи.

Падает свет – тяжело, вертикально,
Будто вода, будто божий миткаль, но
Музы нема, то есть мне невдомек,
Как это лыко устроится в строку.
Вижу: вот Петр, он нешуточно взмок,
Тычет ключами в замок – только проку
Нет и не видно. И Фрейд хохоча
Кажет свое пониманье ключа.

Милый сосед, вы задернули шторы?
Вас доконали мои кредиторы?
Ладно, не дуйтесь: мне стыдно порой
Этой так наскоро скроенной шутки.
Яд в шоколаде, дорожный сырой
Воздух и муза, молчащая жутко –
Сколько вотще шалуна не играй,
Есть отчего перекинуться в рай.

Птица звучит, пробегает менада,
Спит у ворот неприступного сада
Глупый старик: ключ не найден, хотя
День на исходе и тени так длинны.
Муза – немое с рожденья дитя –
Дремлет на ребрах вагонной перины.
Поезд несется, расправив крыла.
Тьма нескончаема и тяжела.

*   *   *

С предпоследним дыханьем рождественских вьюг
Понимаешь ясней и ясней,
Как сильна эта жизнь – ни веревка, ни крюк

Не умеют расправиться с ней.

Ты ее испытуешь стихами, гульбой,
Изуверствуешь, мстишь сгоряча,
Но она нависает, как меч, над тобой,
А точней – ожиданьем меча.

Ожиданьем того, что откроется лаз
Или, скажем, отверзнется вход
В темноту, где незряч самый пристальный глаз
И беззвучен распахнутый рот.

Глянув в это ничто без опор и границ,
В пустоту, где что пой, что не пой,
Ты юродствуешь, каешься, падаешь ниц
Перед грязной, ничтожной, тупой,

Но такой притягательной – до хрипоты,
До испарины, до столбняка –
Дурой-жизнью, которая лучше, чем ты,
Сохраняет тебя, дурака.

Даже если почувствуешь: полный привет –
Задержись перед вечной тщетой,
Потому что и запах, и голос, и цвет…
И шершавая твердь под пятой…

фото А. Бабаханова

Наталья Баева Москва

Дата : Пн октября 15, 2012, 20:37:08 Мда, "тьма нескончаема и тяжела", но чувство юмора, как всегда, спасает положение)) И "дура-жизнь" такая мудрая, оказывается... Понравились стихи. И "зоркостью", и мастерством. Богатые и сложные рифмы. Правда, иногда богатая рифма режет ухо искусственностью (Трезор, кость - зоркость), но тут еще словечко "офигевший" подкачало своей стилистической неуместностью. И еще не понравилась фраза "На свете счастья нет, И здесь нет ни хрена", т.к. ритм проваливается, и вообще неудобно произносить такое. И еще "музы НЕМА" - не сразу понятно, что имеется в виду украинское слово, его хотя бы выделить нужно. Вот такие у меня придирки. А в остальном... ну, что можно сказать, перед нами Поэт!))) Если начну перечислять достоинства, придется просто переписать стихи из подборки в комментарий...

Ирина Митрофанова Москва

Дата : Ср октября 17, 2012, 18:04:55 Ощущение исповеди, балансирования на грани. Строки бьют и ранят, те которые кажутся несколько "корявыми", ранят рвано и коряво. Здорово составлена подборка, история выплывание лирического героя из болота отчаянья, последний решающий рывок. "Перед грязной, ничтожной, тупой, Но такой притягательной – до хрипоты, До испарины, до столбняка – Дурой-жизнью, которая лучше, чем ты, Сохраняет тебя, дурака". Будто лирический герой стоит на самом краю, оступается, балансирует-балансирует, и последними остатками мужества сохраняет равновесие, не падает.

Галина Мальцева-Маркус Москва

Дата : Ср октября 17, 2012, 21:00:08 всегда отступаю перед стихами. Перед Стихами. Просто не знаю, как сказать и передать свои ощущения от настоящей поэзии, а то что это самое настоящее, с первой же строчки почувствовалась. Сказать ничего не смогла, пойду перечитывать...

Лариса Ефремова Москва

Дата : Пн октября 22, 2012, 18:14:02 Есть вещи, которые с одного раза, приступом, не возьмёшь. Приходится возвращаться, и невозможно не вернуться к ним. Подборка Дмитрия Коломенского - из них. Самая первая реакция: хочется долго молчать. Как после некоторых спектаклей или фильмов, шоковое такое молчание от той правды и того отражения в зеркале, которое тебе показали. Мне, как и Ирине, это читать было больно. Рваное, шероховатое, шершавое, корявое бытие, высеченное из слов. Действительно "шершавая речь" - трудный язык изложения: намеренное множество глухих, шипящих, свистящих, словом, трудных согласных, это трудно произносить. Возникает ощущение постоянных препятствий, которые мучительно трудно преодолевать лирическому герою и читателю, вжившемуся в его "кожу"; это похоже на прорастание сквозь камень, а еще, почему-то, при этом мне приходит фоновая ассоциация, связанная с Сизифом. Лейтмотивом подборки я бы выбрала строки "Смотреть на исподнее мира И взгляда не сметь отвести", линию страшного обречения дерзнувшего назвать себя поэтом. Тем больше восхищает мужество приятия и признания величия Жизни. Вот такой, корёжистой и бОльной,беспощадной, неистребимой, властной, прекрасной, несмотря ни на что. С удовольствием купила бы книгу этого автора.

Вход

Логин:
Пароль:
	Запомнить
	Забыли пароль? Регистрация на сайте

Это случается с каждым...

Введите почту чтобы восстановить пароль:
Чтоб выйти нажмите Отмена.