«Надо ли брать портреты злодеев – того же Пугачева или Степана Разина? Или нужно ограничиться личностями, которые внесли какой-то созидательный вклад в культуру?» – размышляет в интервью газете ВЗГЛЯД Людмила Руднева, куратор выставки-презентации Национальной портретной галереи, открывшейся в Историческом музее.

Недавно премьер-министр Владимир Путин выступил с инициативой создания Национальной портретной галереи, в которой были бы собраны портреты заметных представителей различных эпох, людей, так или иначе повлиявших на отечественную культуру и ход российской истории. Сама идея о необходимости такого проекта принадлежит известному коллекционеру князю Никите Лобанову-Ростовскому.

В настоящее время в Государственном историческом музее проходит выставка-презентация галереи, представляющая собой как бы первоначальный эскиз проекта и собранная из работ, принадлежащих трем крупнейшим музеям: Государственному историческому, Русскому музею и Третьяковской галерее. Однако перспективы формирования «чистового», полного варианта Национальной портретной галереи во многом неясны (обсуждается, например, создание ее и в интернете), принципы составления постоянной оригинальной коллекции пока что остаются предметом дискуссий. Ответить на вопросы, возникающие в связи с планирующейся галереей, газета ВЗГЛЯД попросила одного из кураторов нынешней выставки-презентации Людмилу Рудневу.

ВЗГЛЯД: Чьи портреты должны входить в коллекцию Национальной портретной галереи? Каковы критерии их отбора?

Людмила Руднева: Пока что четко установлены лишь временные рамки – по крайней мере из них мы исходили при подготовке нынешней выставки: последняя треть XVII века – начало XX. Вообще же этот вопрос должен решаться силами специальных комиссий, а также путем проведения опросов. Пока что мы не претендуем на то, чтобы принимать какие-либо окончательные решения. Если говорить о рекомендациях, с которыми готовы выступить мы, сотрудники Исторического музея, то нам, к примеру, кажется, что пока еще рано заниматься советским временем, не говоря уже о современности. Но это наше частное мнение. 

ВЗГЛЯД: То есть приоритеты в отношении исторических персон, из чьих изображений должна формироваться галерея, пока еще не выработаны?

Л. Р.: Это должно решаться не двумя хранителями Исторического музея, а на более высоком научном и социальном уровне – историками, представителями общественности. Различные мнения на этот счет пока еще не оформлены в виде каких-либо документов или программ. Скажем, надо ли брать портреты злодеев – того же Пугачева или Степана Разина (если обнаружится его портрет)? Или нужно ограничиться личностями, которые внесли какой-то созидательный вклад в культуру, в исторический процесс? Пока что размышления над подобными вопросами не отлились ни в какие официальные решения и «формулы», а может быть, этого и не произойдет.

 ВЗГЛЯД: То есть?

Л. Р.: Ну ведь есть же мнение, что у каждого в голове своя портретная галерея.

ВЗГЛЯД: Но проект ведь решено делать, а значит, какие-то установки, пусть самые общие, должны быть приняты?

Л. Р.: Возможно, проект будет «подвижным», то есть в каких-то случаях тот же Пугачев будет выставляться, а в каких-то нет. В настоящее время нет ни площадок, ни финансирования, ни воли к тому, чтобы составить конкретные списки персон. Кроме того, портреты некоторых людей просто не сохранились, причем иногда это относится и к жившим в те времена, когда портреты уже писались. Взять, например, Афанасия Ордин-Нащокина, чьи поздние годы пришлись на последнюю треть XVII века, – личность значительная, но портрета нет (вообще все сохранившиеся портреты XVII века более или менее известны).

ВЗГЛЯД: Но то, что сохранилось, все же есть надежда выставить в рамках галереи?

Л. Р.: Да, если на то будет политическая воля, если позволят экономические возможности. При взгляде из Исторического музея представляется, что подобный проект, скорее всего, сможет действовать за счет переменных экспозиций, для которых каждый раз будут собираться работы из разных музеев. Ведь ни один из музеев, за единичными исключениями, не сможет предоставить работы из своих собраний навсегда – ведь их в целом не так много. Все портреты в работе: музеи либо держат их в составе постоянных стационарных экспозиций, либо возят на выставки, зарабатывая таким образом деньги. Поэтому в рамках галереи организация пусть и долгосрочных, но сменных экспозиций представляется наиболее реальной.

ВЗГЛЯД: То есть на самом деле значительную часть галереи будут составлять портреты, заимствованные у музеев на ограниченный срок?

Л. Р.: Да, и музеям будет гарантировано, что соответствующие работы безоговорочно сохраняются в их собственности, – это даже записано в директивном документе Минкульта. А то ведь в данной области уже был грустный опыт. В 1937 году собрали роскошную выставку, посвященную Пушкину, для которой все музеи радушно отдавали лучшие работы, а потом эти работы просто изъяли и сделали новый музей. С тех пор музеи очень боятся такого поворота и не хотят расставаться со своей собственностью.

ВЗГЛЯД: Однако вы надеетесь, что с музеями удастся договориться?

Л. Р.: Такая возможность представляется абсолютно реальной, но музеи надо заинтересовать. Как это можно сделать? Во-первых, за счет обеспечения высококлассной реставрации. Во-вторых, платой за прокат – ведь музеи, отдавая материал на долгое экспонирование, часто теряют значительную часть прибыли. Мне кажется, что две эти перспективы представляют для музеев интерес. Возможно, музеи даже встанут в очередь со своими предложениями.

ВЗГЛЯД: Какие требования предъявляются к качеству работ?

Л. Р.: Мы, как и представители Министерства культуры, исходим из того, что речь должна идти о вещах, отражающих свое время. Это могут быть и копии высокого класса, особенно в тех случаях, когда оригиналы не сохранились. В портретах, представляющих собой вещи своего времени, особая энергетика, они передают дух эпохи. А что получается, если собирать экспозиции из ретроспективных портретов, хорошо известно. Вы, наверное, бывали на выставках Глазунова или тех, кто работает по схожим принципам? Вот это и получается.

ВЗГЛЯД: Допустимо ли выставление не очень качественного портрета значимой персоны в том случае, если других ее портретов не обнаружится?

Л. Р.: Только в самом крайнем случае. Вообще же планируется отбирать только работы приличного художественного качества.

ВЗГЛЯД: Обсуждается ли, тем не менее, возможность составления собственной, оригинальной коллекции?

Л. Р.: О такой возможности говорил замминистра культуры Андрей Бусыгин. Эта идея высказывалась в несколько гипотетическом ключе, но, тем не менее, она существует. Галерею на основе оригинальной коллекции планируется создавать при музее в Гатчине. Есть надежда, что туда потекут работы из-за границы. Но мы, честно говоря, не очень на это надеемся – за границей осталось не так уж много ценных портретов, и не столь уж многие владельцы захотят ими делиться, хотя какие-то дары, вероятно, поступят. И потом, Гатчина, при всем ее очаровании, все-таки территориально изолирована, а Национальная портретная галерея все-таки должна располагаться где-нибудь в самом центре Москвы или Петербурга. Таковы наши музейные представления.

ВЗГЛЯД: Можно ли назвать случаи, когда что-то все же было передано в дар из-за границы?

Л. Р.: Среди дарителей портретов – барон Эдуард Фальц-Фейн, передавший кое-что фонду культуры, а также сам Никита Лобанов-Ростовский, которому и принадлежит идея Национальной портретной галереи. Замечательную работу, портрет неизвестной работы Дмитрия Левицкого, передал в дар художник и коллекционер Александр Копелович, живший в Израиле. Если проект обретет плоть и кровь, то дары будут, но не думаю, что их будет много. Подытоживая все сказанное, могу сделать вывод, что должна существовать специальная структура, которая бы занималась сбором экспозиций, нужны площади, нужно приличное финансирование – только при наличии этих условий что-то может получиться.

Кирилл Решетников, "Взгляд"